Титан

Эдвине вдруг страшно захотелось увидеть офис мужа, сердце его разветвленной империи. Ей пришло в голову, что она поступала неправильно, ни разу не заглянув к нему сюда. Может быть, оттого он до сих пор и казался ей загадочным и непредсказуемым, что она никогда не видела его в родной стихии. А что-то подсказывало ей, что именно здесь ему было хорошо. Лучше, чем в гринвичском особняке, или в квартире на Парк-авеню, или в «Каса энкантада». Бизнес занимал очень большое место в жизни ее мужа.

Честер Хилл открыл дверь приемной, а ею в ту секунду овладела даже легкая ревность. Вдруг ей вспомнилось детство, английская церковь и строчка из красивого гимна Уильяма Блейка «Иерусалим»: «И был построен здесь Иерусалим / Средь этих черных сатанинских мельниц!»

Этот завод был воплощенным образом «сатанинской мельницы». Неужели ее муж построил свой Иерусалим на берегу Коннектикута, на фабрике смерти?

Приемная, полностью переделанная Ником в 1928 году, была теперь просторной комнатой в лощеном стиле арт деко, лишь отдаленно напоминая надуто-напыщенный стиль времен Альфреда Рамсчайлда. Стены были обшиты деревом цвета липового меда с горизонтальной полосой более темного дерева с инкрустацией на уровне пояса. Под самым потолком — мозаичный греческий рисунок. Эдвина встречалась с Фридой Готчелк неоднократно в Гринвич-виллидж и Нью-Йорке и хорошо знала, что грузная Фрида ей не соперница.

Фрида подняла глаза от своего стола и открыла от изумления рот.

— Миссис Флеминг? — воскликнула она. — Что вы здесь делаете? Что-то случилось?

— Вовсе нет, Фрида. Просто мистер Хилл убедил меня в том, что подошло время познакомиться с заводом. Муж у себя?

— Он сейчас разговаривает с Лондоном. Я доложу ему о том, что вы пришли.

Она живо вскочила и заспешила к тяжелой двери в кабинет босса. Эдвина тем временем подошла к окну и стала смотреть на завод сверху вниз. Восьмидесятифутовые трубы распыляли дым над водами Коннектикута. Почти сразу же после вступления во владение компанией Ник поставил в трубах очистительные фильтры.

«Неужели обладание этими закопченными мрачными коробками дает власть?» — размышляла Эдвина.

Ник бесспорно имеет власть. Могущество. Эдвина тоже одно время имела эфемерное могущество: когда снималась в фильмах и была знаменитой кинозвездой. Теперь оно ушло. Так, может, именно могущества не хватает ей в жизни? Нет, нет… Во всяком случае, ее не привлекало могущество Ника. Нет, Эдвина никогда не хотела заниматься бизнесом — это казалось ей скучным. Она была даже возмущена могуществом Ника! Ведь ее независимость юности, все ее «заскоки», одним из которых следовало считать ее карьеру кинозвезды, вся ее жизнь, похоже, ограничились в конце концов исполнением роли жены и матери, которая живет в роскоши, но находится в тени своего мужа. Постоянно в тени. Она всего лишь планета, а он светило, и она существует в сфере его притяжения. Многим женщинам это показалось бы достаточным, но было ли это достаточно для нее? Для Эдвины, которая несколько лет назад, будучи кинозвездой, зарабатывала большие деньги?

А если раскрыть карты? Что важнее для Ника: жена или работа? Это была опасная мысль, но именно в ней крылось существо вопроса. Может, этот красавчик Честер Хилл как раз и нужен ей сейчас? И тут Эдвине стало ясно, как именно ей хочется «взбрыкнуть». Она обернулась к Хиллу и увидела, что он смотрит на не.

— Мистер Хилл, — проговорила она, — мы с мужем затеяли провести пикник 4 июля. Нажарим побольше хотдогов. Устроим фейерверк. Ну и вообще. Будет весело. Приходите.

Он сильно удивился. Ник редко приглашал к себе даже самых высокопоставленных своих подчиненных. Всем было хорошо известно, что Флеминг гостеприимно принимает у себя и всячески развлекает только тех людей, которых он пытается подтолкнуть к заключению сделки. Подчиненных же он держит на приличной дистанции.

— Я э-э…

— Там будут интересные гости, — добавила Эдвина. — Включая нашего старого знакомого из Германии графа фон Винтерфельдта, министра культуры. Мне кажется, вам у нас понравится. Или у вас уже другие планы на ту субботу?

— О нет! У меня нет никаких планов.

— Тогда придете? — Она очаровательно улыбнулась.

«Что происходит? — думал он. — Черт возьми, что происходит?»

— О да, с удовольствием! С удовольствием приду. Спасибо.

— Вот и хорошо. Приезжайте к полудню. И не забудьте захватить купальный костюм. Предсказывают жаркую погоду, и вы, конечно, захотите искупаться в бассейне.

«Не важно, буду я с ним спать или нет, — думала она. — Важна будет реакция Ника, когда я скажу ему, что хочу спать с Хиллом».

— Что ты сделала? — в изумлении воскликнул Ник часом позже, когда они сидели на заднем сиденье «кадиллака» и ехали обратно в Гринвич-виллидж.

— Я пригласила Честера Хилла на наш субботний пикник, — небрежно отозвалась Эдвина.

— За каким дьяволом ты это сделала? Ты ведь отлично знаешь, какие у меня отношения с подчиненными!

— Не нервничай, милый. Все очень просто. Помнишь, несколько лет назад в Германии я сказала тебе, что ненавижу двойной стандарт применительно к семейной жизни? Помнишь, мы договорились, что если мне попадется человек, с которым я хотела бы переспать, я скажу сначала тебе? Ну так вот, я нашла такого человека. Я хочу переспать с Честером Хиллом.

У Ника был такой вид, будто его хватил апоплексический удар.

— Эдвина, не дурачься. Не забывай, что, помимо всего прочего, этот человек на меня работает! Он один из моих вице-президентов, черт возьми!

— Я знаю. Мне кажется, что это делает его в моих глазах еще интереснее.

— Дьявол! Не знаю, что за дурь влезла тебе в голову, но ты можешь забыть об этом. Я категорически запрещаю!

— Да?! Так, значит, те твои слова были просто болтовней? Значит, ты занимаешься любовью с молодыми актрисами — которые тоже, между прочим, на тебя работают, — а мне нельзя разочек переспать с одним из твоих вице-президентов?

— Идиотское сравнение.

— Тебе оно, может, и кажется идиотским. А мне нет.

— Между прочим, я тебе не изменял.

— Так я и поверила.

— А я тебе говорю! Послушай, Эдвина, у тебя могут быть какие угодно представления о семейной жизни, но у всей Америки они такие: жена не должна гулять на стороне!

— Не говори глупостей. Лично я знакома со множеством жен, включая жен наших друзей, которые преспокойно гуляют на стороне. Хочешь имена? Салли Уинстон, которая спит с Пайпингом Роком, с одним теннисистом-профессионалом. Эльвира Несбит, которая — это ж надо! — спит со своим адвокатом. Дороти Данлоп, которая перебрала уже половину мужского населения Палм-бич. Агнес де Вит…

— Да мне плевать на них. Меня интересует наша жизнь. Ты и я. И наши дети.

— Я вовсе не говорю о том, что собираюсь рушить нашу семью. То, что я говорю, не имеет никакого отношения к моей любви к тебе. Это дело принципа. Я считаю, что у меня есть право на временного любовника, если я хочу его иметь. И если ты меня хоть немного уважаешь как человека, а не только как жену, ты должен предоставить мне это право. То самое право, которое я предоставила тебе уже давно. Одному только Богу, наверное, известно, сколько раз я могла крутить хвостом у тебя за спиной! Но я уважаю тебя и не занимаюсь этим. Я хочу заниматься любовью с другим мужчиной с твоего ведома. И одобрения.

— Если все это шутка, то довольно дурацкая.

— Это не шутка. Я серьезна как никогда.

— Ну что ж, мой ответ — нет. Другого не будет. И предупреждаю, Эдвина, если ты будешь строить глазки Честеру, я его уволю. И учти, этим ты не просто испортишь карьеру молодому человеку, но и нанесешь существенный вред нашей обороноспособности, потому что Честер как раз сейчас работает над одним очень важным проектом.

— Даже интересы государства приплел! — перебила его Эдвина. — Но скажи, что тебе важнее: права твоей жены или какое-то паршивое оружие для армии?

— Я бы сказал: какое-то паршивое оружие для армии! Тут и вопроса нет.