Титан

Он бросил ключ и топор на пол.

— Я не сделаю тебе больно, если ты на это намекаешь. Я люблю тебя, Сильвия. Я никогда не сделаю тебе больно. — Он стал снимать с себя костюм Дьявола. — Ты не понимаешь. Я делают это для нас всех. Для семьи. Для тебя и меня. Мы с тобой всегда с раннего детства были особенными детьми. Мы были тайными друзьями и тайными любовниками.

Он швырнул костюм на пол. На нем остались только брюки. Он стал их с себя стягивать. Кровь капала ему на ноги и на пол.

— Мы будем заниматься любовью, Сильвия, — продолжал он. — А потом ты поможешь мне. Теперь ты ведь понимаешь, как будет важна твоя помощь, правда? — Он полностью разделся и стоял перед ней обнаженный и забрызганный кровью. — Ты помнила все эти годы тот пруд? Помнишь, как красиво все было? Ты единственная женщина, которую я когда-либо действительно хотел, действительно любил! Я занимался любовью с сотнями женщин, но любил всегда только свою сестру. Ты поможешь мне, правда? Ты поможешь мне, моя любимая Сильвия?..

Он стал приближаться, повернув к ней руки. Она жадно разглядывала его обнаженное тело. Да, да. Да! Она любила его! Она всегда его любила! Она обожала его, ненавидела, а сейчас еще и трепетала перед ним…

Неуловимым движением она замахнулась крючком и вонзила его ему в левый глаз. Душераздирающий вопль наполнил комнату. Чарльз отступил назад и схватился обеими руками за лицо. Она пробежала мимо него, выскочила в коридор и бросилась к лестнице. Его дикие крики подталкивали ее в спину. Накинув на свое обнаженное тело соболью шубу, она бросилась к входной двери.

Выбежала наружу. Плотно валил снег, жег ее босые ноги, но она не обращала внимания. Побежала вдоль темной стены Одли-плэйс по направлению к кухне, мимо комнат слуг, где спали шофер Чарльза и управляющий имением. В одном окне уже горел свет, вот зажегся и в другом. Должно быть, они услышали крики.

«О Чарли, мой Чарли! Прости меня, прости… Но у меня не было выхода!.. Я должна была изгнать из тебя злого духа!.. Ты дьявол, Чарли. Кто-то должен был тебя остановить, иначе ты залил бы кровью весь мир!»

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Великолепная старинная мебель сменилась обстановкой больничной палаты, полотна старых мастеров — жалким пейзажем на белой стене. Но Нику было на это наплевать: он был все еще жив, и сегодня утром врач сказал ему, что он сможет выйти из больницы к концу недели.

— Похоже, на этот раз им меня не похоронить, — говорил Ник Диане, которая сидела возле его постели.

— Врач сказал, что если ты будешь себя правильно вести, то проживешь еще очень долго. А уж я позабочусь о том, чтобы ты вел себя правильно.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Я счастливый человек, — проговорил он. — У меня было три жены, и только одна из них оказалась стервой.

— Забудем о ней. Знаешь, Ник, в последнее время я все размышляю над своей жизнью, которая не была слишком скучной…

— Да уж, — сказал он с улыбкой.

— И пришла к выводу, что в конце концов все обернулось к лучшему. Если бы я вышла за тебя замуж тогда, когда была молодой, мы, наверное, разошлись бы через некоторое время. В те времена мы были слишком своевольны и упрямы, чтобы надолго ужиться вместе. Нет, я в самом деле думаю, что это лучше, что мы поженились значительно позже. Теперь я умудрена опытом прожитой жизни и лучше могу тебя понять.

Он протянул к ней руку, и она взяла ее.

— А я, между прочим, тоже сильно поумнел за свою жизнь и теперь могу вполне оценить тебя, — сказал он. Они улыбнулись друг другу. — Как ты думаешь, врач разрешит мне совершить круиз на «Сизпрей»?

— Уверена, что разрешит. Лучшего отдыха и не найти.

— Тогда почему бы тебе не сказать капитану Гранту, чтобы он привел яхту в Средиземное море? Когда меня выпишут отсюда, мы с тобой полетим в Рим и встретимся с ними в Остии. Месяц поплаваем в Средиземноморье. У берегов Туниса есть островок. Джерба. Я хотел бы на него посмотреть. Советуют вложить деньги в тамошний курортный отель.

— О, неплохо. Я никогда не была в Тунисе.

— Значит, решено.

Он отпустил ее руку и перевел глаза на телевизор. Звук был выведен. На экране раскручивалась бесконечная нить интриги очередной мыльной оперы.

— Я тут думал о Чарльзе, — тихо сказал Ник. — Все никак не пойму, почему вдруг такой удачливый во всем человек, как я, оказался таким бездарным отцом?..

— Ты тут ни при чем, милый. Мне, например, очень нравится Эдди. Прекрасный сын…

— Да, мне тоже. Удивительно, но как раз на него-то я всегда возлагал меньше всего надежд, а оказалось… Но сейчас речь о Чарльзе. Мы с ним никогда не ладили. На несколько лет мы вроде бы заключили перемирие, но у меня было чувство, что это тигр, который только дожидается удобного момента для прыжка. Вот он и прыгнул. Помимо всего прочего это аукнулось мне еще и сердечным приступом.

— А он зато потерял глаз.

— Да, мы, можно сказать, в расчете. Но в этом-то и вся беда. Разве это правильно, когда между отцом и сыном такие отношения? Когда они конкурируют друг с другом?

— Это происходит потому, что ты король, а он был наследным принцем. Почитай историю: наследные принцы всегда строили коварные планы против своих отцов, потому что они сами хотели быть королями.

— Понятно. Ну, во всяком случае, он больше не является наследным принцем. Нет, я не собираюсь делать драматические жесты и вычеркивать его из своего завещания. Чарльз унаследует свою долю, но он никогда больше не переступит порог «Флеминг индастриз». Я считаю, что это достаточное наказание, а?

— Да, согласна. С твоей стороны это и умно, и справедливо.

— Но у Чарльза навязчивая идея насчет «Рамсчайлд». Я сам понимаю, что это неправильно: владеть крупнейшей военной фирмой и отказываться продавать ее продукцию. Нам приходится увольнять сотни рабочих — это несправедливо по отношению к ним. Что ты скажешь, если я решу продать компанию? Тебя это не заденет? Ведь предприятие основано твоим дедом.

Она задумалась на минуту, потом сказала:

— Нет. Когда мой дед задумывал «Рамсчайлд», войны были кровавые, но в те времена еще можно было победить в войне. Теперь это немыслимо. Если уж ты спрашиваешь меня, то я буду только счастлива, если мой муж выйдет из военного бизнеса.

— Отлично. Тогда мы ее продадим. Я тоже почувствую немалое облегчение, избавившись от компании. — Он как-то погрустнел. — А когда-то я гордился ею. Но тогда я гордился и Америкой. Теперь о подобных вещах и говорить не приходится.

— А я лично горжусь тобой, — сказала Диана.

Они взялись за руки.

— Я очень счастлив, — тихо проговорил он. — Правда.

Она улыбнулась:

— Я тоже.

Они на самом деле очень любили друг друга.

— Время ленча, мистер Флеминг, — весело проворковала медсестра, вкатывая столик на колесах с завтраком. — А на десерт лимонное желе!

Она сняла со стола поднос и поставила ему на колени. Он поморщился.

— Включите-ка звук, — попросил Ник. — Сейчас новости.

— Они все время ради своих новостей прерывают хорошие передачи, — проворчала медсестра, включая звук.

«Сегодня, — говорил комментатор, — Пентагон сообщил о начале новой серии ядерных испытаний в Неваде. Водородная бомба, как объявлено, будет в тысячу раз мощнее той, что была сброшена на Хиросиму в 1945 году».

На экране появилось изображение пустыни. Сверкнула вспышка света, послышался гул, переросший в рев, и затем в небо стало подниматься уже знакомое грибовидное облако.

Ник потрясенно наблюдал за этой генеральной репетицией конца света. Он уже точно знал, что поступит правильно, выйдя из военного бизнеса. Это будет его последний и самый лучший подарок миру. Правда, он тут же подумал о том, что с самого начала не стоило залезать в военный бизнес так глубоко…

Чарльза провели во внушительный, обшитый деревом офис в здании Пентагона. Из-за стола поднялся генерал-лейтенант Брюс Вандеркамп и пошел пожать Флемингу руку. За столом было два флага: национальный американский и штандарт министерства обороны.