Титан

— И как это у нее могли родиться такие дети, как мы с тобой? — мрачно проговорила Сильвия, открывая дверь.

Чарльз промолчал.

В гостиной тлел камин. Чарльз скинул пальто, разворошил уголья и подбросил в огонь новых щепок. Сильвия оглядела эту длинную с низким потолком комнату, которая была несколько веков назад маслодельней. Она очень живо помнила мать, была почти одержима памятью о ней. И разрывалась между физическим влечением к брату и чувством вины.

Чарльз смахнул с головы «дьявольский» капюшон и стал расстегивать молнию на спине. Вдруг он прервался, заметив на столе телеграмму. Он подошел, взял ее и пробежал глазами.

— Это от Дианы, — сказал он и начал читать вслух: — «С твоим отцом случился легкий сердечный…

— О Боже! — воскликнула Сильвия.

— …Должно быть, это все из-за твоего предательства…» О, да она не выбирает слов, как я погляжу! «Ты освобожден от своей должности в «Флеминг индастриз», и твой офис опечатан. Отца забрали на самолете в Нью-Йорк в больницу».

Он скомкал телеграмму и швырнул ее в огонь.

— Ну хорошо, — сказал он. — Значит, война! Отлично.

Он взглянул на Сильвию. Она была бледна как мел.

— Это знак… — проговорила она.

— О чем ты?

— У отца сердечный приступ. Это знак от мамы! Я знала, что-то произойдет, как только я переступлю порог этого дома.

— Что произойдет-то? О чем ты, черт возьми?!

— Я знала, что мне нельзя было приезжать сюда! О Чарли, я хочу тебя! Наверно, я всегда тебя хотела с тех самых пор, как узнала, что такое секс! Я не знаю, что это такое… Какое-то дьявольское семя, от которого я никак не могу избавиться, яд, отрава…

— Это не дьявольское семя. И не яд. Это то прекрасное, что связывает нас. Это наша тайная любовь. И плевать мне, как это называется!

— Это называется кровосмешением, Чарли, — ровным голосом проговорила она. — Я иду спать. Одна. Утром я возвращаюсь в Тракс-холл. А ты, если не дурак, поедешь в Нью-Йорк и помиришься с отцом.

— К черту отца! — крикнул Чарльз. — Его время вышло. Настала моя очередь. Всю жизнь я был всего лишь сыном Ника Флеминга! Даже во время войны, сбивая немцев, я не мог отделаться от этого ярлыка! К черту Ника Флеминга! Теперь это всего лишь дряхлый, выживший из ума старик, у которого сейчас даже мотор не работает! — Он выругался. — Он меня, видите ли, отстраняет! Это я его отстраняю!

— Чарли, — тихо проговорила его сестра. — Это наш отец. Мне жаль тебя.

Она стала подниматься по лестнице на второй этаж.

— Иди сюда! — проревел Чарльз.

— Я иду наверх.

— Ты будешь делать только то, что я тебе прикажу! Вернись сюда! Я буду любить тебя прямо здесь на полу перед камином! Я мечтал об этом весь вечер.

— Я не буду! — крикнула она. — И хватит об этом!

— Ты… — Прихрамывая, он стал приближаться к ней. — Вернись сюда.

Она бросилась по лестнице бегом с криком:

— Чарли, хватит! Я сказала, что не буду…

— Ты будешь делать то, что я тебе прикажу. И еще ты будешь голосовать своими акциями за меня.

— Нет!

Он стал подниматься по лестнице настолько быстро, как только позволяла больная нога.

— Теперь я являюсь главой нашей семьи, — говорил он. — Теперь вы все будете исполнять только мои приказы. Если мы проголосуем заодно, нам удастся сбросить этого старика. Тогда я заработаю для всех нас миллионы! Миллиарды! Я удовлетворю все заказы Пентагона, какие только смогу осилить. И еще — у меня кое-какие секретные планы, Сильвия. Пентагону нужны ракеты… Там готовы выложить за них миллиарды долларов! Отец плюет на это. Но когда компания перейдет ко мне, я буду делать эти ракеты для Пентагона! Я буду делать все, что они ни попросят! Неужели ты не видишь, как это выгодно? Пентагон — это вечный двигатель. Он спекулирует на русской угрозе и стращает ею толпу. Мы станем кулаком Пентагона, станем частью этого вечного двигателя. Будем богатеть! Просто, как все гениальное! Но отец встал у нас на дороге. Поэтому нам придется избавиться от него!

Хромая и тяжело дыша, он добрался до конца лестницы. Она стояла у двери одной из спален в самом конце коридора.

— Да, я испорченная, Чарли, — сказала она. — Но я не больна, а ты болен, Чарли! Ты так же болен, как Честер Хилл, но даже он не стремился к уничтожению всего мира! Я рада, что между нами наконец состоялся этот небольшой разговор, если это можно так назвать. Теперь я точно знаю, что творится в твоем расстроенном мозгу. Чарли, ты представляешь собой угрозу. Реальную угрозу! Впервые в жизни я начинаю вполне осознавать все величие нашего отца! И если ты всерьез полагаешь, что я помогу тебе отстранить его от «Флеминг индастриз», то ты не только болен, но еще и глуп! Так что, спокойной ночи. Я запираю дверь на замок.

Она вошла в спальню, захлопнула за собой тяжелую деревянную дверь и повернула железный ключ в старинном железном замке. «Это его остановит, — рассудила она. — Боже мой, он же превратился в буйного психа! А может, просто напился? Впрочем, он говорил во многом правду. Эйзенхауэр назвал это, кажется, «военно-промышленным комплексом». Он предупреждал об этом Америку. Господи, военно-промышленный комплекс — это мой братец! И, наверное, поэтому отец отказывается торговать с Пентагоном. Он тоже все это видит!»

Она включила лампу, и из мрака выступила комната с низким потолком, предназначенная для гостей. Обстановка в ней пребывала в неизменности с тех пор, как этой комнатой занималась Эдвина в середине 30-х. Все здесь было удобно, мягко и непретенциозно. Ситец чехлов на креслах, огромная, с четырьмя набалдашниками на ножках кровать королевы Анны… Все это делало комнату типично английской. Сильвия чувствовала себя здесь в безопасности. Обругав себя за то, что забыла принести снизу свою сумку, она стала снимать с себя драгоценности. Она складывала свои ценные — в случае с «Кровавой луной»: бесценные — камешки в фарфоровое блюдо на каминной полке.

Потом она разобрала постель, которая была накрыта толстым и мягким ковром.

— Не замерзну…

Она села на кровати и сняла свои серебристые туфли-лодочки, затем встала, чтобы снять платье, чулки и трусики. Она бросила одежду на шезлонг у окна и обнаженная, босиком побежала по ковру к постели. Забравшись под одеяло, она натянула его до самого подбородка и расслабилась в уютном тепле.

Вдруг раздался страшный глухой звук!

Она дико закричала, увидев, как деревянную дверь прошибло лезвие огромного топора. Затем оно исчезло.

Снова удар!

— Чарли, ты что?! — крикнула она.

Удар!

— Чарли, прошу тебя!

Удар!

— О Боже… Чарли, прекрати!

После очередного удара в двери образовалась дыра. На пол упали крупные щепы.

Она увидела, как в дыру просунулась его рука и стала нашаривать ключ в замке. Красный рукав костюма Дьявола вызвал в ней ужас. Но она откинула одеяло, вскочила с постели и бросилась к двери, схватив по пути с туалетного столика крючок для застегивания туфель.

— Миллиарды! — услышала она его голос. — Мы будем зарабатывать миллиарды долларов! Сильвия! Подумай о той власти, которая у нас будет! Ракеты, которые мы будем делать, защитят Америку! Мы начиним ими каждый сенной стог в каждом штате! Придет день, и мы сметем Россию с лица земли!

Вот его рука наконец нащупала ключ. Замахнувшись крючком, она вонзила его в тыльную сторону ладони брата и рванула вниз, сдирая кожу. Дико взвыв от боли, Чарльз, однако, не выпустил из руки ключа. Она била его по руке крючком до тех пор, пока она не скрылась вместе с ключом в дыре. Услышав звук поворачивающегося в замке ключа, она отскочила назад. Дверь распахнулась, и на пороге возник Дьявол с ключом в окровавленной правой руке и топором в левой.

Он медленно вошел в спальню.

— Тебе не нужно было запираться от меня, Сильвия, — тихо проговорил он. — Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя. Поэтому ты и приехала сюда со мной.

Она пятилась, не сводя глаз с топора.

— Чарли, пожалуйста, не надо… — умоляюще шептала она. — Не делай глупостей…