Титан

За военные подвиги во Франции, о которых Ник не распространялся вплоть до Хиросимы, он был награжден Крестом за отличную службу, который прицепил ему на грудь лично Гарри Трумэн в Овальном зале Белого дома, и присвоением очередного звания бригадного генерала. Это, плюс переосмысление его предвоенных предупреждений о нацистской угрозе и кампания «канонизации» всех американских промышленников, вложивших особо значимые вклады в победу над гитлеризмом, полностью изменили имидж Ника в отечественной прессе. С началом «холодной» войны и антикоммунистической истерии конца сороковых годов Ник стал если не самым любимым, то, во всяком случае, одним из самых уважаемых людей Америки.

Впрочем, радикалы все еще продолжали предавать его анафеме. Официальное открытие Флеминг-билдинга, состоявшееся в октябре 1950 года, тепло приветствовали все большие ежедневные газеты Нью-Йорка и встретила в штыки левая пресса. Упреки были все те же: получение Флемингом прибылей от войны и «темные связи» Флеминга с воинственно настроенными режимами в мире.

Когда в 1944 году Ник привез Лору Дюкас в Нью-Йорк, у него не было намерений жениться на ней. Он устроил ее в четырехкомнатной квартире на восточной стороне 56-й улицы, владельцем которой являлся, дал ей хорошее денежное содержание, открыл ей расходные счета в самых лучших магазинах города. Он просто занимался с ней любовью и считал, что лучше этого ничего и быть не может. Он видел в ней только восхитительную любовницу, не больше. К его удивлению, по прошествии всего полугода он обнаружил, что ему становится не по себе, когда ее нет рядом с ним. Она была не только великолепна в постели. Впервые после смерти Эдвины Ник встретил женщину, продолжительное общение с которой доставляло ему радость. Прошло еще два месяца, и он понял, что влюбился по уши. Перед ним ребром встал вопрос о возможности жениться на Лоре. Он был больше чем в два раза старше ее. Не будет ли это выглядеть приставанием к младенцу?.. В конце концов, он решил, что сделает так, как хочет, и… к черту все остальное!

К его изумлению, выяснилось, что Лора вовсе не спешит стать миссис Флеминг. Ник, который вырос в мире, где женщина всегда только и мечтала что об обручальном кольце, был очень удивлен тем, что Лора проявляет слабый интерес к официальному оформлению их отношений. Ей было, судя по всему, и так хорошо. Она любила жить в роскоши, это верно, но в одном Диана ошиблась: Лора не была жадной и равнодушно взирала на богатство Ника. Ей была по душе независимость, свобода. Она с неохотой думала о перспективе стать мачехой семерым взрослым детям Ника, которые были ее ровесниками.

Но для Ника понятие семьи было святым, и он упрямо продвигал дело к тому, чтобы узаконить свою связь с Лорой. Он «обрабатывал» ее в течение двух лет, пока наконец в 1947 году она не сдалась.

Лора, как оказалось, сумела стать просто прекрасной мачехой. Ни она, ни ее пасынки и падчерицы даже и представить себе этого не могли. За исключением Чарльза и Сильвии, которые почти не виделись с ней, остальным детям их новая французская мама очень даже понравилась. Она была непосредственна, общительна и восхитительно ленива. Впрочем, когда в конце 1950 года двадцатичетырехлетняя Викки объявила о своей помолвке с Россом Харрингтоном-младшим, наследником богатого состояния, Лора лично взялась за организацию того действа, которое обещало стать свадьбой года.

— Ну, что скажешь, Лора? — спросила Викки, медленно поворачиваясь около огромного зеркала в своей спальне в свадебном платье.

— О, оно просто бесподобно, Викки! — сказала Лора, которая выучила-таки английский язык, хотя и не избавилась от французского произношения. Она называла мужа «Ниик», а падчерицу — «Викии». — Нет, правда, оно очаровательно! Ты будешь в нем самой красивой невестой в мире!

Викки улыбнулась. Она унаследовала от матери английскую красоту, хотя ее волосы были потемнее, чем каштановые волосы Эдвины. Викки была высокой девушкой, и платье из белого атласа с широкой юбкой делало ее похожей на статуэтку.

— Не знаю, как насчет самой красивой невесты, но мне оно тоже нравится. Показать папе, а?

— Нет, что ты! Плохая примета!

— Плохая примета — показывать жениху. Нет, я хочу, чтобы папа оценил платье. В конце концов, он отвалил за него приличную сумму. Пойдем, он еще не ушел в офис.

Женщины вышли из спальни, располагавшейся на втором этаже квартиры на Парк-авеню, прошли по длинному коридору, по стенам которого висели полотна Утрилло и Вийярда, любимые Лорой, и спустились по лестнице в большой приемный холл. Шлейф свадебного платья тянулся по полу вслед за Викки. Потом они вошли в столовую, оклеенную изысканными китайскими обоями XVIII века и с огромной хрустальной люстрой под потолком. Ник сидел на дальнем конце стола из английского тика, пил кофе и заканчивал смотреть «Уолл-стрит джорнал».

— «И вот показалась невеста», — пропела Викки. — Смотри!

Ник отложил газету, поднял глаза на дочь и… На мгновение ему показалось, что ожила Эдвина.

— Его только что принесли, — сияя от счастья, сказала Викки. — Ну как оно тебе?

Он встал из-за стола, подошел к ней и поцеловал в щеку.

— Оно великолепно. Так же, как и ты сама.

— О папа, я так счастлива! — воскликнула она. — Свадьба будет великолепной! Я вся горю от нетерпения.

— Погоди, через какие-нибудь десять дней ты станешь старухой-женой.

— Через какие-нибудь десять дней я буду юной новобрачной, — поправила она отца, вальсируя вокруг длинного стола. — Я буду миссис Харрингтон, чья свадьба станет свадьбой года. После венчания я отправлюсь на Бермудские острова, чтобы провести там со своим очаровательным молодым мужем восхитительный медовый месяц! Ну разве это не счастье? Солнце, песок и секс! О!!!

Лора рассмеялась.

— Неплохо, — сказала она, взяв Ника за руку. — Почему бы и нам где-нибудь не насладиться солнцем, песком и сексом, а?

— Насладимся, — ответил он, целуя ее. — После свадьбы Викки мне нужно будет уехать в Рио, и я возьму тебя с собой. А уж там-то, уверяю тебя, будет достаточно солнца, песка и секса.

— Рио! — воскликнула Лора. — Я там никогда не была! Слушай, как здорово! Знаешь, дорогая, — сказала она Викки, — жизнь с твоим отцом похожа на вечный медовый месяц!

— Если хочешь добиться того, чтобы я к тебе приревновала, то напрасно теряешь время, — ответила Викки. Она взглянула на отца и улыбнулась. — Но я согласна, это самый лучший папа в мире!

— А ты лучшая в мире дочка! — подмигнул ей Ник.

Из всех своих детей он более всего отличал Викки. Может, потому что она была самой младшей, самой невинной. Но, может, и потому что она очень походила на свою мать Эдвину. Ник любил Лору, но в его сердце навсегда заняла место первая жена.

— Вас зовут мисс Викки Флеминг? — спросил молодой человек с изрытым оспой лицом. На нем был черный костюм шофера и фуражка.

Викки только что села за угловой столик в «Павильоне» и собралась позавтракать со своей сестрой Файной, которая, кстати, должна была исполнять роль подружки невесты на свадьбе.

— Да.

— У меня поручение от мистера Росса Харрингтона.

Я его шофер, и мне велено отвезти вас в Фар-холлз. Мистер Харрингтон сказал, что это очень важно.

Викки встревожилась.

— Что-то случилось? — спросила она. — Росс заболел?

— Не знаю, мисс. Я только знаю, что мистер Харрингтон сказал, что речь идет о чем-то чрезвычайном. И я срочно должен отвезти вас туда.

— Но я сейчас завтракаю с сестрой…

— Он сказал: срочно.

Викки вздохнула:

— Похоже, завтрака не будет.

Она взглянула на шофера, как бы еще не решаясь идти с ним, потом сказала:

— Я сейчас приду.

— Я буду ждать на улице в машине, мисс.

Спустя три минуты Викки в плаще и шляпке вышла из самого дорогого нью-йоркского ресторана на углу 57-й улицы и Парк-авеню. Это был ветреный и дождливый осенний день. Зонты у прохожих прогибались под резкими порывами ветра. Шофер — он был невысокого роста, но очень крепкий, — стоял под черным зонтом у черного «кадиллака». Викки подождала немного под козырьком подъезда, рассчитывая на то, что он подойдет к ней с зонтом, но это, по-видимому, не пришло ему в голову, и она, решив, что он недавно взят Россом на работу и еще не знает таких вещей, сама побежала под дождем к машине. Он открыл заднюю дверцу, и она села. Закрыв дверцу, он сел за руль, завел машину, и они поехали на запад по 57-й улице.