Мамы-мафия: противоположности разъезжаются (ЛП)

– Во всяком случае, не так, чтобы кишки вылезли, – ответила я.

– Его мать, очевидно, не справляется, – сказала Фрауке. – Я думаю, это случай для комиссии по делам несовершеннолетних.

А ты и твой сын – случай для закрытого отделения.

Фрауке решила сменить тему.

– Школа в проезде Жука-оленя – лучшая школа во всём городе, – сказала она.

– Самое главное, что она находится недалеко, – ответила я.

– Но они принимают далеко не всех, – сказала Фрауке. – Они следят за тем, чтобы уровень был достаточно высоким. Тест для приёма очень сложный. Мы из общества матерей начинаем готовить к нему детей за год. К сожалению, к тесту для подготовки к тесту мы допускаем только наших членов.

Я начала прокручивать в голове выражение «тест для подготовки к тесту», но тут прозвенел звонок. Я боялась пропустить Эмили в толчее и поэтому протиснулась мимо Фрауке, чтобы пройти в здание школы. Из всех классов толпами шли ученики. Юлиус боязливо держался за моё пальто.

– Если ты хочешь, чтобы Юлиуса сюда приняли, ты должна уже сейчас начать с ним считать и писать, – сказала Фрауке, которой, очевидно, было нужно туда же, куда и нам. – Флавия в своём тесте должна была объяснить значение точки с запятой, вычислить один умножить на четыре и произнести по буквам слово «виолончель».

– В тесте для подготовки к тесту или в настоящем тесте для приёма в школу? – спросила я.

– В настоящем тесте, разумеется, – ответила Фрауке.

Ну что ж, если это действительно так, мне надо поискать для Юлиуса другую школу.

– А, вот фрау Бергхаус! – воскликнула Фрауке. – Фрау Бергхаус, добрый день! Я здесь! Я коротко: вы прочитали книгу о письме у левшей, которую я вам дала? Я нахожу очень важным, чтобы у Флавии были такие же условия, как у учеников-правшей.

У фрау Бергхаус был такой вид, словно она собиралась сбежать, но Фрауке своим животом перегородила ей путь к отступлению и крепко ухватила её за руку.

– Учитель – тяжёлая профессия, – сказала я Юлиусу.

– А вон там Эмили, – ответил Юлиус.

И действительно, по коридору шла Эмили, маленькая и хрупкая на фоне остальных учеников. Опустив голову, она читала на ходу книгу, и её дорогое лиловое пальто волочилось за ней по полу.

Углублённая в книгу, она столкнулась с большим мальчиком, как раз вышедшим из своего класса.

– Дура косоглазая, гляди, куда прёшь! – крикнул он.

Эмили даже не подняла глаз от своей книги. Мальчик, жирный парень с рыжими торчащими волосами, пробежал мимо нас и при этом толкнул ранцем Юлиуса. Я с трудом подавила желание побежать вслед за ним и дать ему в лоб. Вместо этого я перегородила Эмили дорогу.

– Привет, Эмили. Луиза, к сожалению, заболела. Поэтому сегодня тебя забираю я.

– И я, – сказал Юлиус.

Эмили недружелюбно посмотрела на нас.

– А почему не пришла бабушка?

– Папа ей не дозвонился. Пойдём, я возьму твоё пальто, хорошо?

– Я могу сама, – сказал Эмили и захлопнула книгу. Это была «Маленькая принцесса» Бёрнет. Наверное, тоже материал из теста для приёма в школу, вместе со всеми произведениями Петера Хертлинга и «Маятником Фуко» этого… как его там… короче, того парня, который написал «Имя розы».

– Твою учительницу зовут фрау Бергхаус? – спросила я между прочим.

– Да, – ответила Эмили. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто так, – ответила я. – Знаешь, эту книгу я тоже как-то прочитала. Правда, я была тогда в два раза старше тебя. Свою первую книгу я прочла во втором классе. Она называлась «У Лизы есть пёс». Я до сих пор помню её наизусть. «У Лизы есть пёс. Его зовут Белло. Белло такса. Он охотно играет с Лизой. Больше всего он любит косточку. Лиза очень любит Белло». Всё.

Эмили закатила глаза.

– Можно померить твой ранец? – спросил Юлиус.

– Ты что, слепой? – спросила в ответ Эмили. – Ранец розовый, на нём нарисована фея, а ты мальчик.

– Ну пожа-а-а-луйста! – продолжал просить Юлиус.

– Ну если ты хочешь, чтобы над тобой смеялись, то бери!

Сияя от счастья, Юлиус водрузил ранец на спину.

– Ты приехала на велосипеде, что ли? – спросила меня Эмили.

– Да, – ответила я. – Я поведу его до дома, один из вас может сесть в детское сиденье на багажнике, а другой в седло, если он сумеет хорошо держаться.

– Нет, спасибо, – ответила Эмили и снова открыла свою книгу.

Рядом со входной дверью стояла фрау Хиттлер, и я нырнула за спину матери с широким задом, чтобы фрау Хиттлер меня не заметила. Проходя мимо них, я увидела, что сын фрау Хиттлер унаследовал её курносый нос. И, очевидно, он дружил с тем рыжим парнем, который нагрубил Эмили – фрау Хиттлер как раз спрашивала парня, не хочет ли он поиграть с Беном после обеда.

На улице я снова столкнулась и Фрауке и её детьми. У Фабии был такой же ранец, как у Эмили. Вообще у всех девочек вокруг были такие же ранцы, как у Эмили.

– Я отойву тебе гойову и даздавью твои яца, – сказал Марлон Юлиусу.

Фрауке переводила удивлённый взгляд с Эмили на меня.

– А, поэтому ты здесь! – сказала она. – То есть слухи, что вы с герром Альслебеном снова расстались, не соответствуют действительности? Хорошо. Действительно, я за вас рада… На этой неделе мы, к сожалению, заняты, но не хотите ли вы договориться на следующую неделю, Флавия, ты и Эмили?

– Ладно, – ответила Флавия.

Эмили не ответила ничего. Она, очевидно, снова глубоко погрузилась в своё чтение.

– Я выйву тебе гьяза и фьем их на завтвак, – заявил Марлон, разбрызгивая слюну.

– Ведь в прошлый раз вы так хорошо играли с Флавией в её комнате, – сказала Фрауке Эмили.

– Лучше всего мы просто созвонимся, – ответила я, поскольку Эмили не реагировала.

– По вторникам у Флавии уроки музыки, – сказала Фрауке. – По средам балет. А вот четверг – подходящий день. Ах, вон фрау Бергхаус! Фрау Бергхаус, подождите! Я хочу с вами поговорить об экзамене по письму перьевой ручкой! Возможно ли сдать его в первое полугодие, если ребёнок усиленно трудится дома?

Фрау Бергхаус сделала вид, что она не видит Фрауке, и поспешила к своей машине. Я повела детей к нашему велосипеду, а Марлон продолжал выкрикивать нам вслед свои угрозы.

– Ты хочешь договориться с Флавией, Эмили? – спросила я.

– Нет, – ответила Эмили. – Она меня вообще не любит. С ней ужасно скучно. Она глупая корова.

– Значит, она пошла в мать, – сказала я.

– Бабушка всегда договаривается с такими глупыми девочками, – добавила Эмили. Я подняла её вместе с книгой и пальто и подсадила в детское сиденье Юлиуса, пристегнув ремнями безопасности. При этом меня удивило, какая она лёгкая, она весила меньше Юлиуса, а он был младше её почти на два года. Правда, он был довольно крупным для своего возраста, он пошёл в меня, как и Нелли. Он с ранцем за спиной уселся в седло и ухватился за руль.

– В твоём классе вообще есть дети, которых ты не считаешь глупыми? – спросила я, ведя велосипед по тротуару.

– Нет, – ответила Эмили.

Я так и думала. Но метров через сто Эмили, к моему удивлению, подняла голову и сказала:

– Несколько человек всё же довольно милые. Например, Валентина. Но с ней никто не играет.

– А почему?

Эмили пожала плечами.

– София и Флавия говорят, что Валентина вообще не должна ходить в нашу школу, потому что её мать уборщица и не говорит хорошо по-немецки.

– Но, очевидно, Валентина действительно умная, если она без теста для подготовки к тесту Общества матерей смогла объяснить, для чего используется точка с запятой.

– София говорит, что у Валентины нет никаких кукол, только мишка, причём очень противный, – сказала Эмили. – Но Валентина, может быть, и не хочет кукол. Мне куклы тоже кажутся дурацкими. Кроме Барби.

– Похоже, у вас родственные души, – сказала я. – Почему же ты не договариваешься с Валентиной?

– Бабушка этого определённо не захочет, – ответила Эмили. – Валентина всегда так странно одета. И её мама тоже.

– Хм, – сказала я. – Мне поговорить с твоей бабушкой или папой?