Эльдорадо

В тот день, когда Свен возвел верхушку корпуса, в поселке состоялся карнавал в честь открытия первой гидростанции. Свен особенно потрудился в этот день и только с наступлением ночи разрешил себе немного отдохнуть. Он присел у основания ракеты, закурил трубку и, глубоко затянувшись, пустил струю вверх, туда, где выше его головы уходила вверх неровная линия корпуса.

— Тяжелый был денек! — пробормотал он, вытягивая ноги.

Натруженные ладони его горели, и усталость медленно стекала по сильным еще мускулам, освобождая тело для отдыха.

— Гек, эй, Гек, принеси-ка воды! — крикнул он в темноту, но темнота ответила молчанием.

Свен поднялся, оттолкнувшись обеими руками от корпуса, и обошел площадку. Гека нигде не было. Далеко внизу во мгле ночи горела россыпь огоньков. Там веселились люди, оттуда доносились звуки голосов, обрывки песен. Теплый ветер дул с далекого горизонта, обозначенного узкой огненной чертой, а выше, в прорехах туч, мерцали звезды.

— Ушел! — пробормотал Свен. — Глупый мальчишка!

Он глубоко вздохнул, погасил трубку и пошел спать, так и забыв, что хотел напиться.

Утром он обнаружил возле своей постели кувшин. Настоящий медный кувшин. В хижине было полутемно. На полу, завернувшись В шкуру, посапывал во сне Гек. Свен взял кувшин в руки и заглянул внутрь.

Ого! Неужели вино? Он отхлебнул глоток. Настоящее виноградное вино! Он выпил полкувшина, не отрываясь и испытывая острое наслаждение, и вдруг отнял от губ холодный край и швырнул кувшин на пол.

— Проклятье!

Заворочался во сне Гек. Разлившееся вино плеснуло ему в лицо. Он проснулся. Отец сидел на кровати, взъерошенный, полуголый, рассерженный. Гек отбросил шкуру и сел, раскинув ноги.

— Ты что?

— Я? Я-то ничего, — выразительно сказал Свен. — А вот что ты? Ты опять был там, глупый мальчишка! Ты принес вино.

— Я хотел… я думал… Мне хотелось сделать тебе приятное, — забормотал Гек.

— Ты глупец! — закричал Свен, вскакивая с постели. — Ты прожил на свете всего девятнадцать лет, и если ты будешь жить, как они, те, у которых ты провел ночь, тебе останется еще два раза по стольку. Потом ты станешь жалким стариком и умрешь от какой-нибудь старческой болезни, не прожив и четвертой части того, что тебе положено…

Он бегал по хижине и кричал. Хмель ударил ему в голову, разбередив в душе старую обиду. Он хотел объяснить Геку, что нельзя размениваться на мелочи, когда идешь к большой цели, что надо набраться терпения. Сплот и его люди — нытики, хотя их и большинство. Они возятся в земле, что-то выращивая, что-то строя…

— Ты пойми, чудак, — говорил он, присаживаясь на корточки рядом с Геком. — Ты пойми главное! Мы с тобой потеряли пять лет. Пусть мы потеряем еще столько же, но зато мы сможем улететь на Эльдорадо. А там люди живут по триста лет. Подумай только, дурачок, — триста лет! Да здесь за это время черви сожрут пять поколений… И какие триста лет! Триста лет полнокровной жизни! На Эльдорадо люди не болеют и не старятся. Они умирают тихо и без страха, когда насытятся жизнью и сами больше уже не хотят жить… Не-ет! Эти жалкие людишки еще отольют нам золотой памятник за то, что мы сейчас для них делаем!

— Но я думал… я принес вино, потому что все мужчины внизу пьют его, — оправдывался Гек.

— К черту вино! — закричал Свен. — К черту наслаждения! У нас все впереди! — он схватил сына под мышки сильными своими руками и рывком поставил на ноги. — Запомни крепко, Гек, у нас все еще впереди. Все радости жизни! Мы еще наверстаем упущенное. Ты понял меня?

— Я понял… — вздохнул Гек. — Я тебя понял.

Потянулись будни. Трудные будни, до отказа насыщенные работой. Свен целыми днями возился вокруг корпуса, что-то прилаживая, что-то примеряя, и за ним уныло ходил Гек.

— Подай-ка мне молоток и пару заклепок, малыш, — говорил Свен. — Надо покрепче прибить эту заплатку, что-то у нее край отгибается… Космос — он шутить не любит…

Он получал молоток и, задрав бороду, с грохотом колошматил в пустой железный бок ракеты.

Еще два месяца ушли на отделку. Свен изготовил специальный подъемник в виде веревки, перекинутой через блок, закрепленный на вершине ракеты. С утра до вечера он, как паук, ползал по поверхности своего детища, заботливо заделывая трещины и бормоча: «Вот так… вот так… Космос, он шутить не любит»…

Однажды Гек спросил его:

— Отец, а что будет двигать нашу ракету? Мне кажется, ты об этом еще не думал?

— Ты прав, сынок, — ответил смущенный Свен. — Об этом я как следует не думал. Но это пустяки. У меня есть книжки, где про это написано… Главное — это корпус, остальное пустяки, придумаем потом. А корпус ведь хорош, не так ли? К следующему году отделаем каюту, оборудуем кладовую для продуктов, ведь лететь нам долго, а потом уже подумаем насчет двигателей…

И снова наступила зима — свирепая жительница этой планеты, названия которой Свен не знал и не хотел знать. Лютый холод сковал окрестности, загнал в щели и норы все живое. Снегами завалило долину и горы, нетронутыми остались только зубцы скал. Зима прервала работы. Стояли крепкие морозы, а в хижине было тепло и светло. Гек припас на зиму сала диких свиней, оно горело в глиняном блюдце. Сала было много. И мяса тоже. Ненавидимая Свеном планета не скупилась на свои природные дары… У них припасено было даже два мешка муки, добытой Геком в селении. Зерно, из которого была сделана мука, вырастили люди, презираемые Свеном, поэтому Гек умолчал о происхождении этой муки, а отец вопросов не задавал.

Мясо и хлеб. Свет и тепло. Что еще нужно человеку?

Всю эту зиму Свен читал книги. Его занимала мысль о том, как сделать двигатели. Неизвестно, чем занимался Гек, но только в эту зиму его душу впервые тронул червь сомнения.

В селении любили его, хотя и появлялся он редко. Он был очень стеснителен и краснел при всяком вопросе, касающемся их с отцом дел. Однажды на улице он столкнулся лицом к лицу с капитаном Сплотом. Смутившись, Гек отступил в сторону и хотел пройти мимо, но капитан положил ему на плечо руку и сказал:

— Добрый день, Гек.

Геку ничего не оставалось, как ответить приветствием на приветствие.

— Добрый день, капитан Сплот, — пробормотал он, глядя себе под ноги.

— Я слышал, твой отец строит ракету? — спросил Сплот.

— Да, он строит ракету, — ответил Гек.

— И ты помогаешь ему?

— Да помогаю… когда у меня бывает свободное время.

— А часто ли у тебя бывает свободное время? — спросил капитан, не снимая руки с плеча Гека.

— Нет, не часто, — сказал Гек, поднимая глаза и глядя в неподвижное лицо капитана. — Отец все время занят, а я добываю пищу для нас обоих.

— Ты хороший сын своего отца, Гек. Но ты был бы еще лучшим сыном, если бы сумел убедить его бросить бессмысленное занятие и спуститься к нам. Мне, к сожалению, не удалось сделать это… — Он помолчал и, чуть тряхнув плечо Гека, опустил руку.

Гек после долго думал над его словами, а отцу об этой встрече говорить не стал. Свен все эти дни что-то вычерчивал на бумаге, которую раздобыл Гек. Отец давно уже испытывал нужду в писчих принадлежностях и поэтому очень обрадовался, когда в один прекрасный день обнаружил на полу возле своей лежанки стопку грубовато сработанной бумаги и пару корявых карандашей. Опять он сделал вид, что не знает, откуда это взялось. Гек только усмехнулся, глядя, как отец жадно вцепился в серые листы.

Она недешево досталась ему, эта бумага. Пробиться сквозь снежный завал к селению на самодельных лыжах — дело нешуточное. Гек ничего не сказал отцу о ране на плече, оставленной голодным барсом, внезапно бросившимся ему на плечи, когда он пробирался через лес. Хорошо, что под рукой оказался кинжал, подаренный в свое время одним заботливым жителем селения. Иначе не видать бы Свену ни бумаги, ни сына… Теперь пятнистая шкура барса покрывала пол хижины, а на вопрос отца, откуда она взялась, Гек хмыкнул и пожал плечами: