Страница 20 из 24
В начале сентября 1943 немцы начали массовые расстрелы евреев.
Глава еврейской полиции гетто Яков Ганс был расстрелян, так как в его услугах нацисты больше не нуждались. Восставшие сражались, отстреливаясь с веранд и балконов, имея в руках лишь несколько автоматов, винтовок и мин. Немцы отступили с территории гетто. Выяснилось, что они не намеревались приступить к окончательному истреблению узников гетто в расстрельных рвах в Понарах.
4 сентября оставшиеся узники начали интенсивно готовиться к уходу группами в леса. 23 сентября немцы вошли в гетто. Мать Ковнера пришла к нему на баррикады, спросила: “Что мне делать?” Не было у него, руководителя гетто, никакого ответа. Нацисты поймали ее и расстреляли.
Рассказы о человеческих и нечеловеческих поступках шли вперемежку. Настоятельница монастыря дала им убежище. Из монастыря, в котором находились пятнадцать евреев и девять монахинь, Аба Ковнер, переодевшись монахиней, выходил в сад каждое утро. Партизаны переходили из села в село, пытаясь убедить местных крестьян вступить в отряды сопротивления.
Еврейское подразделение росло на глазах. Вначале оно насчитывало пятьдесят бойцов, затем выросло в лесу до сотен еврейских партизан. В Рудницких лесах, на юге Литвы, партизаны были организованы, по национальному признаку, в отряды под командованием советских военных. Были и еврейские командиры, отдававшие приказы на идише. Песни у костра также пелись на идиш.
Ковнер рассказал о событии, лишившим его звания командира. Он не мог арестовать одного из бойцов, убившего гестаповца.
Полагалось привести его на суд командиров, которые должны были приговорить гестаповца к расстрелу. Боец, еврейский парень, всю семью которого нацисты убили, впал в истерику. Прикладом начал избивать гестаповца, с каждым ударом приговаривая: “ Это за отца, это за мать, это за сестру”.
В дни страшного голода и ежеминутной угрозы смерти, партизаны совершали чудеса героизма.
Аба Ковнер, Ружка и их товарищи часто посещают Израиля. Им тяжело видеть то, что творится в кибуцах. Не только то, что люди талантливые оттесняются на обочину, а то, что диктатура посредственностей растет и процветает.
Приспособленцы провозглашаются вождями и становятся, только подумать, образцами для подражания. Ковнер и Ружка с отвращением говорят о поисках Меиром Яари духовного убежища в преступной системе власти Сталина. Всю свою мудрость Яари вкладывает в укреплении идейной связи кибуцев с со сталинской Россией.
“Необходимо освободиться от руководства движения “Ашомер Ацаир”, следует мобилизовать партизан в руководство”.
На собраниях Израиль говорит на высоких тонах о смелости и честности партизан, но голос его – глас вопиющего в пустыне.
Общество с высокомерием относится к еврейству диаспоры и ее культуре, и, конечно же, к тем, кто спасся от Катастрофы. Ковнер в диаспоре был левым сионистом в движении “Молодая смена”, но после войны отбросил свою левизну, и за это был выведен из руководства. Израиль Розенцвайг огорчен. Движение отвергает такого умного, значительного человека, как Аба Ковнер, несмотря на то, что он проявил силу духа, талант руководителя в борьбе против нацизма. Явно Меир Яари видит в нем угрозу своему руководству, и оттесняет его на обочину. Огорчает Израиля, как литературного критика, что друг его грешит писанием стихов и, главное, публикует их, не имея особого таланта в этой области.
Израиль ходит с опущенной головой. Прошли недели с момента смерти советского диктатора, а в кибуцах все еще флаги полуспущены, и портреты Сталина не сняты со стен Движения. Израиль же напоминает товарищам, что Сталин – один из самых страшных убийц Двадцатого века. Руки его обагрены кровью миллионов людей, среди которых и еврейские писатели, но слова его повисают в воздухе. Он замыкается в своем доме вместе с Наоми, говорит, что когда облик этого палача разоблачен, он вспоминает убийство Троцкого в Мексике в 1942.
Израиля вызывают на заседание руководства кибуцев, чтобы выяснить, сказал ли он действительно, что Сталин – свинья в человеческом облике, и вместе с ним потеряли голос разума и голос совести социалисты и сталинисты. Он скорбит по Троцкому, который, по его мнению, предвидел трагедию будущего. Он говорит Наоми, что настанет день, и человечество поймет, кого оно потеряло, и вспомнит, как Троцкий защищал свою теорию “перманентной революции”, то есть, ее распространения по всем странам, в противовес теории Сталина о “ революции в одной отдельно взятой стране”.
“Факты говорят сами за себя, – возражали Израилю, – Россия победила нацистскую Германию. Статус-кво с капитализмом позволяет Советскому союзу превратиться в промышленную державу. Коммунистический режим дает гражданам бесплатное здравоохранение и образование”.
Сталин заставил мировое коммунистическое движение неустанно провозглашать Россию солнцем народов мира. И каждый революционер в мире должен вставать на защиту СССР. Как верный последователь Троцкого Израиль уверен, что “социализм недолговечен и в отдельно взятой стране”. И капитализм будет бороться с социализмом до тех пор, пока одолеет его, и советский режим рано или поздно должен будет окаменеть и рухнуть. И если социализм распространится в другие страны, “окаменеет и превратится в диктатуру”.
Противники Израиля – Яков Эйтан и Куба Рифтин – борющиеся с ним, как говорится, не на жизнь, а на смерть, твердят, что при бескомпромиссной борьбе сталкивающихся противоречий требуется диалектическое мышление. Борьба эта жестока, и победитель уничтожает противника, который выбрасывается в мусорную корзину Истории.
Куба Рифтин, авторитетный член кибуца Эйн-Шемер, любимец женщин, пытается изменить мировоззрение Израиля, убедить в том, что мир склоняется влево, и, в конце концов, придет к коммунизму! В такую эпоху просто невозможно, чтобы такой интеллектуал, как Израиль, не отдал своего голоса советской власти на Ближнем Востоке. Израиль отвечает: “Ты и твои товарищи приведут к уничтожению самого прекрасного, что возникло в стране Израиля. Кибуц может быть адом или венцом еврейского поселенчества, но вы превратите его в ад”.
Со смертью Сталина Израиль размечтался. Наоми же сомневается в его прогнозах. Так ли это, что со смертью диктатора, произойдет коренное изменение в советском руководстве? Престанут ли сейчас Советы воевать с евреями, как с нацией?
“Я не думаю, что в России произойдут глубокие изменения”, – говорит она Израилю. А он взволнованно машет рукой: “Смотри, исторические изменения произошли. Теперь будут искоренены мелкобуржуазные проявления советской власти, которым поклонялись левые в кибуце”.
Антисемитский дух, царивший в клике Сталина, по мнению Израиля, будет оставлен. Политика нового советского руководства стремится к миру. Отсюда Израиль делает вывод, что Советский союз изменит свое отношение к сионизму. Во всяком случае, признает национальные интересы еврейского народа.
От внешних дел их беседа переходит к делам внутренним. Израиль говорит о консолидации политических сил в Бейт Альфа и в других кибуцах “Ашомер Ацаир”, она же довольна тем, что большинство лидеров кибуца Зореа – вне политики, не считая отдельных социалистов, таких, как Герман Герсон. Ведь большинство кибуцников выросло в Германии, воспитываясь в духе умеренных сионистов. Цель их была – изменить мир трудом. Наоми обжилась в атмосфере этого кибуца, в обществе, где большинство любит читать книги и слушает классическую музыку.
Долгие часы, которые она проводит в Бейт Альфа, открывают ей мир своего друга. Он черпает душевные силы от поколения своих учеников. До сих пор они собираются вокруг него, получая поддержку от его нестандартного подхода к окостеневшим идеям, его сопротивления конформизму, господствующему в кибуцах. В их мышлении проявляются первые признаки раскованности мысли, отметающей запрет на собственное мнение и право их выражать публично, на право – быть интеллектуально свободным в поисках истины.
Огорчает Израиля то, что его поколение не в силах отказаться от устаревших ценностей, замкнуто, нетерпеливо. Оно не подпускает молодежь к принятию решений.