Страница 24 из 24
Утро. Еще немного, и впрягусь в работу. Эта легкая утренняя беседа с тобой возвращает мне свободу, хорошее настроение и желание работать. Я бы хотел тебе помочь, дать все, что тебе необходимо, понести тебя на своих плечах ко всему, к чему ты хочешь дойти, почувствовать, что, когда ты со мной, шаги твои верны, путь правилен, никаких неверных отклонений. Дух наш крепок, ибо мы оба понимаем, что это такое – быть вместе. И будь, что будет, Наоми, это “вместе” еще так молодо, по сути, однодневка, и ему еще предстоит пройти много испытаний. Но если даже один день может испепелить зноем или сковать морозом – благословен мой навигатор, и хорошо знать, что он существует, и есть кто-то, кто хранит его.
Я записал для тебя все, что пришло в голову. Шлю тебе с Элиэзером Беери, который еще сегодня вернется в “Зореа”.
Всех благ и, главное, здоровья,
твой
Израиль
Сыны человеческие любят предаваться фантазиям, согласно своему нраву, характеру, темпераменту. Израиль размышляет: чтобы снять напряжение, преодолеть страхи, восполнить недостающее, предаться развлечениям, рядовому человеку необходимо восполнить реальный мир воображаемым миром. Но воображение этой молодой женщины весьма отличается от воображения обычных людей. Ее воображение – вовсе не разнообразные фантазии, сердечные мечтания или желания. Она наблюдает реальность, так, как смотрят через увеличительное стекло, пока станет виден не сам предмет, а то, что за ним скрыто. Такой талант редок. Он видит, как она стремится найти во всем глубинную сущность и выразить ее так, чтобы это стало понятно каждому. Как человек искусства, не позволяющий себе никаких скидок, она все время стоит перед нелегким выбором.
Он поучает ее: “Не втягивайся слишком в это дело. Слова художника вовсе не слова Бога живого. Ты можешь неправильно истолковать реальность и, тем самым, исказить ее”.
Некий новый внутренний мотив возникает в нём. Всё внутри у него переворачивается от тоски по этой молодой женщине. Он любит всматриваться в ее всегда чем-то заинтересованное лицо, в выражение ее взгляда, сосредоточившее в себе ум, серьезность, наивность, животную силу, но и стыдливость, и смятение. Все это волнует его сердце.
30.06.53 “Зореа”
Здравствуй,
Израиль,
Извини, что пишу карандашом. Из-за известного тебе беспорядка в моей комнате, я не могла найти ручку, и не хотела упустить возможность написать тебе письмо.
К сожалению, еще не наступило время покоя.
Борьба за молодежь продолжается. Я все еще не научилась самоустраняться и не вмешивать сугубо личное в общественные дела. Я чувствую ответственность за этих детей, которых с таким трудом собрала. И они изменились. У них открылись глаза. Как можно их вернуть в прежнее состояние, когда они уже вкусили иной жизни. Это окончательно сломает их.
После занятий с ними, по вечерам продолжаю писать. И это подобно попытке карабкаться в гору, причем, все время торопиться. От этого кружится голова и колотится сердце. И не раз приходится вернуться к началу пути, чтобы снова начать карабкаться. Очень хотела добраться до финальной точки и послать тебе эти главы, но я, вопреки желанию, не продвигаюсь ни на пядь. Может, согласишься пока получить три первых главы и часть главы четвертой? Если это возможно, напиши мне. Я пошлю тебе эти главы, или даже сама привезу. Приятно было бы сидеть рядом с тобой. Кажется мне, я подобна тем глухим, что, получив слуховой аппарат, внезапно с отчетливой ясностью слышат жужжание пролетающей мухи и другие звуки, и они ужасно страдают от этого. Рядом с тобой мне хорошо, я готова слушать тебя бесконечно, но можно и не говорить. И возникает та внутренняя связь, которую мне так трудно найти, ни в беседе, ни в жизни – из-за этого жужжания.
Может, пример несколько примитивен, но через него легче всего объяснить то, что меня мучает. И ты, несомненно, извинишь меня. Как твое здоровье? Посылаю тебе то, что ты просил, хотя не знаю, заинтересует ли тебя это. В любом случае, книга очень интересная. В эти знойные дни я только и думаю, как ты там себя чувствуешь в этом котле, в Гиват Хавиве. Больше обращай внимание на свое здоровье, больше отдыхай. Но писать мне ты можешь в любом случае,
твоя
Наоми
Воображение, возвращающее в Германию, пробуждает в ней сильнейшие чувства. Возникают и не дают душе покоя мелодии прошлого, без слов, едва улавливаемые, но не исчезающие. Она пытается ввести Израиля в тайны творчества. Начало его предваряет этап тезы – описание реальности, мучительное, с трудом переносимое, жужжание, которое она не в силах выразить в словах. Жужжание не отстает от нее даже тогда, когда она чистит картошку. Она не может никак эту мелодию узнать. В такой нейтральной позиции – слова вообще не возникают.
При переходе от тезы ко второму этапу – антитезе – положение усугубляется. На этом этапе удаления от натурализма и погружения в чистейшее воображение звуки властвуют над ней. Бесконечная мелодия пытается прорваться неким смутным мотивом. Его и породило жужжание, которое, наконец-то, превращается в песню. Автор не в силах выбраться из-под пресса звуков, чтобы овладеть этой песней. Но творение начинает обрастать плотью. И только на третьем этапе теза и антитеза соединяются, образуя целостную картину. Натурализм и воображение, сливаясь, создают синтез. И почти лишенное сознания, творение начинает рождаться как бы само по себе, своими силами. Мелодия, скрытая в нем, диктует развертывание событий сюжета. Образы, сталкивающиеся внутри творения, обретают форму. У каждого чувства возникает свой особый ритм и мотив. Содержание связано с мелодией души.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.