Жизнь с турбонаддувом

Что касается моих спортивных увлечений, то, кроме гимнастики, которой занимался более серьезно, я ходил на лыжах, бегал, прыгал, а вот с коньками у меня из-за плохих суставов возникла проблема. В то время не кататься на коньках было невозможно – зимой они становились непременной частью жизни. По вечерам все устремлялись в парк «Красная Пресня» либо в ЦПКиО им. Горького на катки, там знакомились, общались. Замечу, что тогда дети самостоятельно, без сопровождения взрослых передвигались по Москве. Не помню, чтобы существовали серьезные угрозы, хотя время было послевоенное. Мы с ребятами со двора спокойно ходили повсюду, меня мама безбоязненно отпускала.

Стремясь решить свои проблемы, я поступил в конькобежную секцию в Шмитовском парке, которой руководил известный на ту пору спортсмен Евгений Гришин – чемпион Европы по конькобежному спорту на короткие дистанции, бронзовый призер чемпионата мира. Я добросовестно посещал занятия до тех пор, пока шел период имитации, общей физической подготовки, изучения правил судейства в конькобежном спорте. Все у меня шло замечательно, Гришин был мною доволен, хвалил и ставил другим в пример до того момента, когда дело дошло до льда и нам выдали спортивные коньки. Поскольку я хорошо работал на тренировках, мне достались новенькие «норвеги» «03» (особый заказ), беговые с хорошими ботинками. Купить их было невозможно, а участникам секции они выдавались бесплатно. Вышли мы на лед, а я не могу ехать – ноги подгибаются и все, голеностопный сустав слабый. Тренер мне говорит: «…бери коньки, и пока не научишься на них нормально стоять, на глаза мне не появляйся». Весной вернул коньки, навсегда оставив надежду на успех в конькобежном спорте. Для себя я кое-как мог кататься, с болью в голеностопе, но сознаваться в этом было нельзя. В те годы, как я уже говорил, вся Пресня была на коньках, тем более что возможности для этого были – катки находились в шаговой доступности.

Были у меня и связанные со спортом не совсем спортивные истории. Одна из них произошла в девятом классе, в 86-й школе. У нас после объединения школ было четыре девятых класса, сформированных на базе женских и дополненных учениками из различных мужских школ района. При этом мальчишек было сравнительно мало, не больше семи-восьми в каждом классе. В моем классе «а» все мальчишки были из нашего дома или из ближайших дворов, а в остальных преимущественно с других улиц. Нельзя сказать, что мы враждовали, но и особой дружбы между нами не наблюдалось, присутствовало некоторое «межклассовое» соперничество. Понятно, что в каждом классе сразу появились свои неформальные лидеры. Где-то эта позиция осталась за девочками, а где-то ее заняли новые мальчики. Так, в классе «в» бесспорным лидером стал Эрик Дмитриев. Он был на год или два старше нас, к тому же занимался боксом и имел первый спортивный разряд, поэтому все, что он говорил, воспринималось многими как истина в последней инстанции, но на меня и моих одноклассников его влияние не распространялось. Как-то на перемене зашел разговор о разных видах спорта, и Дмитриев стал утверждать, что бокс – это вершина всего спорта, а боксер может абсолютно все. «А ты, – обращаясь ко мне, сказал он, – занимаешься гимнастикой, этой ерундой. Вот у меня и физическая подготовка, и выносливость, я что хочешь могу. У вас в других видах спорта совсем не то, а я любого из вас и в легкой, и в тяжелой атлетике обойду». По поводу последнего заявления ему возразил Гриша Гольдман из нашего класса, который как раз начал увлекаться культуризмом и активно наращивал мышцы в секции тяжелой атлетики. Он так же, как и я, был небольшого роста, но достаточно крепким и «накачанным», поэтому тему сравнений в этом виде спорта Эрик предпочел дальше не развивать, а предложил мне посостязаться в беге. Я, конечно, согласился пробежать с ним стометровку, причем на его условиях – проигравший ставит чекушку водки. Оба наших класса дружно поддержали эту идею, и после уроков все отправились на стадион «Красное Знамя», благо он находился через дорогу от школы. Все организовали по-серьезному, отмерили сто метров на беговой дорожке, выбрали судей на старте и финише, остальные одноклассники расположились на скамейках для зрителей, предвкушая серьезную борьбу. Наш класс, естественно, болел за меня, а «вэшники» – за Дмитриева. Но борьбы особой не получилось, поскольку я с низкого старта резко ушел вперед, и Эрик не смог даже близко сравняться со мной. Уже после тридцати метров стало ясно, что ему меня не догнать, а к пятидесяти метрам он просто сошел с круга. Я же под аплодисменты моих болельщиков успешно пробежал сто метров, подтвердив свое прежнее достижение на этой дистанции, равное всего-то нормативу третьего спортивного разряда. На следующий день после уроков наши классы вновь собрались во дворе школы, где дружно распили принесенную Эриком чекушку водки. Проиграл, так проиграл…

Однако история на этом не закончилась, поскольку простить мне своего проигрыша Дмитриев не мог. Рассчитался он со мной опять же не по-спортивному. На одном из ближайших вечеров, посвященном, кажется, первомайским праздникам, он стал нарочито цепляться к моей девочке, Алевтине Ширяевой, что, естественно, заставило меня вступиться за нее. Выяснять отношения в зале было не принято, пришлось выйти во двор школы, где боксер-перворазрядник врезал мне очень основательно. Апеллировать было не к кому – он выступал чуть ли не в тяжелом весе, а я не только по технике ни в какое сравнение с ним не шел, но и вес имел ближе к самому легкому. Так мы с ним и выяснили, какой вид спорта наиболее универсален и полезен. Но самое главное, что возможности заниматься спортом, даже в столь экстравагантной форме, у нас были буквально рядом. Разумеется, имеется в виду не мордобой, устроенный моим соперником, а забег на ближайшем стадионе.

Сейчас, к сожалению, все уничтожено. На месте нашего пресненского парка высится Москва-Сити имени Лужкова. Стадион «Красное Знамя» теперь заменила дорога в Центр международной торговли, стадион Метростроя попал под стройку Дома правительства, закрылись практически все спортивные залы…

Помимо кружков парка «Красная Пресня», в школьные годы мы имели возможность посещать многие другие детские и юношеские учреждения. При всех отрицательных сторонах нашего коммунистического прошлого работа с детьми и молодежью в то время была построена гораздо лучше, чем теперь, когда все основано на деньгах. Многим нынешним детским центрам приходится выживать в условиях конкуренции, поскольку их работа строится на коммерческой основе. Вместе с тем не всем родителям по карману оплачивать занятия своих детей. Наш организованный досуг финансировался государством.

Значительную часть своего детства я провел в ДДК им. Павлика Морозова, нашем районном детском доме культуры. Он располагался в бывшей церкви, неподалеку от фабрики «Трехгорная мануфактура» и, по всей вероятности, находился на ее балансе. Начиная с пятого класса мы с друзьями проводили в ДДК целые дни, посещали многие кружки. Там действительно было интересно, дети получали заботу и внимание, а главное, многое узнавали и многому учились. О том, что наш ДДК занимал здание церкви, мы узнали позднее, а тогда не задумывались на эту тему, к тому же поблизости находился действующий храм, куда я часто провожал свою бабушку, когда она приезжала к нам из деревни. Теперь и тот храм восстановили, что, конечно, хорошо, но ДДК уже не стало.

На входе в здание было четыре колонны, за массивной дверью, в притворах с двух сторон располагались различные кружки: фото, ИЗО, умелые руки, юных натуралистов и другие. В бывшей алтарной части, самом большом помещении – актовый зал, в холле работал танцевальный кружок, а во время вечеров и концертов там устраивались танцы, игры и другие массовые мероприятия.

Сначала я попал в фотокружок, первый от входа. Им руководил Александр Александрович Яковлев, казавшийся нам глубоким стариком, но, думаю, ему было лет 40, не больше – бородка и усы, наверное, прибавляли возраст. Жизнь у него была сложная, он много рассказывал о себе: воевал, имел ранение, были проблемы с ногой. Каким-то образом попал в этот ДДК, подрабатывал фотоуслугами. Мне там очень понравилось, и я к нему притащил еще полкласса. Сан Саныч, как мы его называли, научил нас очень многому. Начинал свои занятия с физики, с истории фотографии, рассказывал о камере Обскура, показывал самые первые фотоаппараты. В распоряжении кружка был пластиночный аппарат «Фотокор» с объективом, выдвигавшимся на гармошке. Снимать можно было только со штатива, а наводка на резкость перевернутого изображения делалась на матовом стекле, которое потом заменялось фоточувствительной пластинкой. Затем Сан Саныч научил нас проявлять негативы, печатать фотографии. Делалось это там же, в отгороженной темной шторой лаборатории, при красном свете. После этого мы уговорили родителей приобрести нам пленочные фотоаппараты. Мне купили широкопленочную зеркалку «Любитель» – самый простой и дешевый, но настоящий фотоаппарат. Позднее докупили бачок для проявки пленки и ванночки для печати, так что появилась возможность фотографировать повсюду и проявлять пленку дома, например, в туалете. А вот фотоувеличитель был только в фотокружке, и печать фотографий осуществлялась под руководством Сан Саныча. Он обеспечивал нас химикатами и фотобумагой, научил фотомонтажу.