Страница 11 из 19
Не минула сия азиатская метода самоутверждения на мировом экономическом поле и Москвы, исторический центр которой безнадежно искажен наследием эпохи Лужкова, с маниакальным размахом пытавшегося подражать, не знаю, то ли Шанхаю, то ли Нью-Йорку. Дескать, приедет в Москву какой-нибудь американский олигарх, и почувствует себя как дома на Манхеттене или в своем офисе на Уолл-Стрит. Подумает, они не хуже нас, и сразу щедро проинвестирует. Думаю, не все так просто, даже с учетом процессов глобализации. Разве будет хуже, если наши зарубежные партнеры увидят, что в российской столице и в других городах бережно сохраняются все исторические и национальные особенности? Впрочем, в первую очередь это важно для нас самих.
На мой взгляд, сооружение современных высотных зданий, а уж тем более небоскребов, уместнее при застройке новых районов. Именно так, думаю, было бы разумно сочетать ответы на вызовы времени с достижениями и традициями прошлого. В старых районах к застройке следует подходить с большой осторожностью – испортить легко, исправить не всегда возможно.
На месте нашего краснопресненского парка сегодня высится Москва-Сити
Точно так же с образованием и воспитанием молодежи. Очень просто все разрушить, гораздо сложнее создать достойную замену. Едва ли в этом важном деле стоит слепо подражать зарубежным образцам, копировать чужой опыт, имея свой надежный, проверенный. Давно известно, что копия всегда уступает оригиналу.
Альма-матер
Каждый думающий человек, по-моему, рано или поздно задается вопросом, зачем он пришел на эту Землю и какие высшие силы влияют на его судьбу и поступки. Безусловно, вопрос предопределенности очень сложен, и ответ на него кому-то приходится искать всю жизнь. Мне, чье сознание в школе формировалось на основе коммунистическо-атеистических воззрений, лишь в зрелом возрасте удалось по-новому взглянуть на все, что когда-то представлялось случайным, и многое, что со мной происходило, обрело иной смысл, прояснилось. Это касается событий, определивших главную линию моего жизненного пути, и тех, что в дальнейшем позволили по этому пути продвигаться. Стало ясно, почему мне было суждено поступить именно в автодорожный институт и зачем понадобилось получить знания и информацию обо всем, что меня увлекало в жизни.
Мои интересы и увлечения были разнообразны, меня, как и большинство моих сверстников, привлекало очень многое, и это усложняло принятие решения о выборе профессии. Так, например, я был не прочь посвятить себя воинской службе, и при прохождении процедуры приписки в военкомате согласился на предложение учиться в высшем военно-морском училище подводников на инженера-двигателиста. Но туда, к моему великому сожалению, меня не взяли в связи с обнаруженным шумом в сердце, с которым я благополучно прожил много лет, но без флота. Строевое училище, предложенное взамен, не привлекало, и перед окончанием школы я совершенно не представлял, чего хочу и чему готов посвятить свою жизнь. Знал только, что это, скорее всего, должна быть техника. Поэтому, когда во время выпускных школьных экзаменов встретил на Красной Пресне двух своих приятельниц, годом раньше окончивших школу и учившихся в разных институтах, в шутку пообещал, что буду учиться с кем-нибудь из них. Мила Крачкевич поступила в Московский автомобильно-дорожный институт, а Надя Казакова – в Московский энергетический институт. Целый год мы не виделись, и они наперебой стали рассказывать каждая о своем вузе, перечисляя преимущества и убеждая поступать именно туда. Я пообещал, что если получу медаль, пойду в МЭИ, поскольку это был, на мой взгляд, более сложный для поступления вуз, а если не получу – в МАДИ. Так сложилось, что медали я не получил – алгебру сдал на четверку, да еще четверки имел по русскому и английскому языкам. Пришлось подать документы в МАДИ. Он не был в то время особенно престижным, ничем не выделялся среди других технических вузов. Репутацию одного из лучших институтов страны МАДИ приобрел позднее во многом благодаря стараниям своих, не побоюсь сказать, великих ректоров и очень сильного профессорско-преподавательского коллектива, людей, чьи имена вошли в историю отечественного автомобилестроения.
Из пяти вступительных экзаменов, три я сдал на «отлично». Мне повезло, что первыми на нашем потоке шли химия, физика и математика. А за сочинение получил двойку. Честно говоря, такого удара судьбы не ожидал. Вышел из института – не знаю, что делать, куда идти. Больше всего меня огорчало даже не то, что провалил экзамен, а то, что не знаю, как об этом рассказать родителям. Для них вопрос моего поступления в институт был не просто важен, а, наверное, жизненно важен, и я это прекрасно понимал. Что же делать? Как быть? Иду автоматически в сторону станции метро «Сокол». Также автоматически перехожу на противоположную сторону Ленинградского проспекта. Там, за входом в метро расположена Всесвятская церковь. Когда-то на территории храма находилось кладбище, где были захоронены герои войны 1812 года, в честь которых и был возведен храм. Кладбище снесли, застроили домами на Песчаной улице. Сел на скамейку возле этого храма, и тут началась настоящая мистика, будто кто-то сказал: «… иди-ка ты назад, в институт». Ко мне подсел какой-то парень, рассказывает о том, что говорят, будто экзамен можно пересдать. Нужно, мол, пойти то ли к декану, то ли к директору. Я и не знал, кто такой декан и почему надо к нему пойти…. Именно на этом месте случилось такое, и я искренне верю, что это неспроста, хотя, быть может, просто совпадение. И я вернулся в институт. Почему-то пошел к заместителю директора по учебной части, профессору Юрию Михайловичу Лахтину, который, посмотрев на мой экзаменационный лист, обматерил меня самыми последними словами и велел прийти на следующий день переписывать сочинение.
Почему получил двойку? Потому что дураком был. Взял тему по Маяковскому, которого хорошо знал и любил, и очень серьезно написал сочинение, наделав кучу ошибок. У меня всегда мысли опережают руку, поэтому не дописываются окончания слов, пропускаются запятые, и так было с первого класса. Назавтра явился в институт, ничего не сказав дома. Юрий Михайлович пригласил председателя комиссии по русскому языку Богданова, мы с ним впоследствии вместе работали в многотиражке, и тот объяснил, как избежать ошибок, назвал тему. Подготовился, написал сочинение, его проверили, перепроверили, запятые проставили, получил за него четверку.
Экзамены по иностранным языкам – английскому и немецкому – принимала преподаватель по фамилии Люлько (ее имени и отчества не помню). Я сдавал английский, перевел текст, она тоже посмотрела зачетку, спросила: «Четверки хватит?». – «Хватит!», – говорю. В итоге получил две четверки, три пятерки, и меня приняли в институт. Буквально провидение и Божья воля, и, конечно, участие хороших людей.
Первого сентября 1956 года началась моя настоящая студенческая жизнь, в которую я погрузился буквально с головой. В МАДИ в то время было всего два факультета: дорожно-строительный и механический, куда я и поступил, на специальность «Эксплуатация автомобильного транспорта». Вторая специальность – «Эксплуатация дорожно-строительных машин» – меня не привлекала. У дорожников тоже было две специальности: «Строительство мостов и аэродромов» и «Строительство дорог». Самый большой набор, по шесть групп, был на нашу специальность и на строительство дорог. У нас на факультете программы первокурсников отличались только в части сугубо специальной, поэтому лекции по общеобразовательным предметам читались для всех. Вопрос был только во вместимости аудиторий.
Учиться было легко и интересно. Легко потому, что не нужно было, как в школе, ежедневно готовить уроки, а лекции по общеобразовательным дисциплинам, включая математику, физику, химию и новые предметы – черчение и начертательную геометрию, были понятны и интересны. Кроме того, уже с первого курса нам давали технологию металлов с практикой в учебных мастерских, а военная кафедра начала свои занятия с конструкции автомобилей. Вместе с тем студенческая жизнь захлестнула различными другими интересными делами, такими как театр и кино. Дальше последовала работа в многотиражке, множество других общественных дел. Впрочем, лучше обо всем по порядку.