Тайный искуситель

— Я поговорю с королем при первой же возможности, — сказал он, поглаживая ее по щеке. — Он наверняка уже знает о моих намерениях.

— Давай не будем пока о нем говорить, — прошептала Захира. — Давай ни о чем пока не будем говорить. Просто обними меня. Мне нужно, чтобы ты меня обнял.

Она спряталась в кольце его рук, и Себастьян привлек ее к себе, слегка укачивая, гладя по нежной спине. Он поднялся со стула и поднял ее на руках, вместе они погрузились в один из маленьких бассейнов для омовения. Намыливали друг друга в теплой воде молча, лишь дыша в унисон и переплетая руки и ноги, скользкие от душистого мыла. Они снова занялись любовью в мелком бассейне, затем собрали одежду и Себастьян отнес Захиру обратно в свои покои, чтобы уложить на постель и самому опуститься рядом.

Переплетя руки и ноги, они лежали в лунном свете, погруженные в блаженную тишину, общую для двоих, целуя и лаская друг друга еще много часов, пока обоих не сморил сон.

Себастьян привлек Захиру ближе и позволил глазам закрыться, увлекая его в спокойную, проникшую в самую душу завершенность, о существовании которой он даже не предполагал.

Захира лежала в его объятиях, прислушиваясь к довольному глубокому сну Себастьяна. Ночь не принесла ей спокойствия. Спокойствие больше не придет к ней. Сегодня он обнял ее в последний раз. В последний раз она познала чудо его любви, в последний раз познала блаженство единения их тел.

Рай, если такая награда действительно ожидала тех, кто достиг успеха в ужасных миссиях вроде той, что ей предстояла, не мог бы сравниться с тем, что она переживала с Себастьяном. И ярость шайтана была ничем по сравнению с ураганом вины и боли, которые захлестнули ее сейчас, при взгляде на человека, которого она любила больше жизни, и знала, что через несколько часов он будет ненавидеть одно упоминание о ней.

Понимание неизбежного тисками сжимало ей сердце, не позволяло вздохнуть. Очень осторожно она выскользнула из объятий Себастьяна и поднялась с теплого рая его постели.

Снаружи, за мягко колыхавшимися занавесками, была балконная терраса, и луна, полная и яркая, красовалась в густой темноте ночного неба. Молочный свет заливал комнату, окрашивал все потусторонним молочным сиянием, и яркие краски ковра стали почти бесцветными, длинные тени тянулись от доски для шатранджа, которую она вернула этим вечером и расставила фигуры для следующей партии.

Захира подошла к незаконченной партии, отстраненно скользнула взглядом по разноцветным клеткам и ровным рядам фигур — крошечных солдат из слоновой кости, готовых сойтись в смертельном бою. В шатрандже война была честной, и все разделялось на черное и белое. Жестокость жизни была куда страшнее игры. Она сняла белого короля с клетки между его королевой и стражами и поднесла фигурку к глазам, спокойно рассматривая ее в лунном свете. Сейчас она завидовала холодному кусочку резной кости. Он ничего не чувствовал, он двигался, как его послали, и не сожалел о потерях, не желал навсегда отменить прошлое — когда-то и она была такой же прямолинейной. Давным-давно и очень далеко, как ей казалось сейчас.

Ей нужно было вернуть себе прежнюю окаменелость. Аллах помоги ей, никогда раньше она не нуждалась в этом так сильно.

Закаляя себя во имя будущей цели, смиряясь с мыслью о том, что завтра в это же время ее мира и всего, что было ей дорого, больше не будет существовать, Захира положила белого короля в центр доски. И с сожалением, от которого жгло глаза, взглянула на Себастьяна, мирно спящего, раскинувшись во всей красоте своего обнаженного мужественного тела.

— Шах и мат, любовь моя, — прошептала она. — Твой король мертв.

Глава двадцать пятая

-Ты проснулась, — сказал Себастьян, открывший глаза несколько часов спустя.

Захира кивнула, слегка улыбнувшись ему с подушки, которую они делили на двоих. В постели с ним она провела уже много времени, но не спала и теперь, на рассвете, жалела о мимолетности ночи. Сильные ноги Себастьяна переплелись с ее ногами; он медленно поджал колени, притягивая ее к себе, пока их бедра не оказались рядом. Он был тверд под одеялом, и ее тело отозвалось на это знание внезапным учащением пульса. Но она пыталась отрешиться от этого желания, заставляла себя отказаться от страсти, которая вынудит ее оставаться рядом с ним, пока он не прогонит ее.

— Мои утренние молитвы, — тихо сказала она, — я не могу пропустить их.

Она прижала пальцы к его голой груди, чтобы мягко отстраниться, но вместо этого прикосновение заставило ее прикрыть глаза, запоминая, как бьется его сердце под ее ладонью.

Ощущение его, такого живого и теплого, такого близкого, сейчас обожгло ее, сокрушая решимость, которую она так старалась в себе сохранить. Прежде чем решимость превратилась в пепел, Захира откатилась от него и свесила ноги с края кровати. Со стоном Себастьян перекатился по матрасу и сделал то же самое. Пока Захира была занята утренней молитвой, он босиком подошел к двери и кликнул слугу, приказав принести им завтрак.

Неловко, поскольку руки и сердце все еще не проснулись, Захира отправилась к умывальнику для ежедневного омовения, а затем развернула на полу молитвенный коврик. Она опустилась коленями на плетеный прямоугольник ковра и начала возносить молитву Аллаху. Сегодня это был фарс, всего лишь притворное повторение движений, и она не могла сосредоточиться на словах. Поспешно завершить последнюю молитву она сумела лишь одновременно с раздавшимся стуком в дверь.

— Маймун сегодня быстр, — сказал Себастьян, когда ее голова вскинулась от изумления. Он надел длинную тунику и направился впустить слугу с подносом.

Но за дверью был не Маймун. Там был Логан. И он был одет в кольчугу и держал шлем под мышкой, его вложенный в ножны меч висел на бедре.

— Куда ты этим утром так рано? — спросил Себастьян, отходя в сторону и впуская его в комнату.

— Не только я, мой друг, ты тоже. Это недавний приказ короля.

Захира тяжело сглотнула. Боже, помоги ей, ее предательство уже началось.

Она поднялась, когда Логан вошел внутрь и вежливо кивнул ей, приветствуя.

— Король недавно получил сведения о действиях Саладина, — сказал он Себастьяну. — По словам тамплиерских шпионов, султан отравил воду в местных колодцах, чтобы отменить наш поход на Иерусалим. Львиное Сердце создал разведывательный отряд, который должен поехать и оценить ситуацию самостоятельно.

— Для чего? — спросил Себастьян с сомнением в голосе, надевая брэ и штаны, затем завязывая шнурки и завязки. — Он не доверяет полученной информации?

— Не могу сказать, друг мой. Насколько я понимаю, королю сегодня нездоровится и он все еще в постели; эти приказы передал один из его лейтенантов. — Логан искоса взглянул на него. — Все, что мне известно, я рассказал. Король хочет отчетов, и он хочет, чтобы мы с тобой возглавили разведку. Мы должны отправляться немедленно.

— Тебе сказали, куда мы отправляемся с разведкой для этих отчетов?

Логан кивнул.

— На север, в сторону Джаффы.

— Кровь Христова, — выругался Себастьян. — Это на день, не меньше.

Логан хмыкнул, явно испытывая не больший энтузиазм по поводу этой перспективы. В коридоре показался Маймун, неся на подносе финики, апельсины и буханку хлеба. Прежде чем слуга сообщил, что принес еду, крупный рыцарь схватил горсть фиников и забросил один из них в рот.

— У меня еще не было времени поесть, — сказал он, прожевывая сочный фрукт.

Себастьян снял поддоспешник с вешалки у кровати и натянул стеганый кожаный жилет. На той же вешалке под кожаным жилетом висела его кольчуга, он сдернул доспех и забросил плетеную кольчатую тунику на плечо.

— К сожалению, долг зовет, миледи, — сказал он Захире. Он подошел к ней и погладил ее по щеке. — Я вернусь так быстро, как только смогу.

В сильнейшем замешательстве, чтобы говорить, Захира ответила дрожащим кивком. Все происходило слишком быстро. Сейчас, когда он уходил, ей хотелось потянуться к нему, обнять и умолять его остаться. Хотелось выпалить правду о том, что она от него скрывает, и молиться, что он простит ее, надеяться, что каким-то образом они вместе смогут отыскать выход из паутины лжи и разрушения. Но угроза отца эхом отдавалась в ушах, так что она прикусила язык и волевым усилием удержала руки неподвижно.