Ходок 6

Следовательно, Витус, как человек мудрый, должен был обеспечить механизм безусловного возврата Перстня своему законному владельцу, то есть - себе. А как это сделать, если Перстень не позволит воздействовать на зарвавшегося Гистаса магическими средствами? Ответ очевиден - никак. Да и сохранение жизни мага в подобных обстоятельствах никто не гарантирует. Благодарность Змея - это знаете ли штука эфемерная... очень эфемерная. Лучше соломки подстелить. И Витус начал стелить.

На первый взгляд задача казалась неразрешимой - ведь, если Перстень парирует атакующие плетения, то как оказать требуемое воздействия на Змея, с целью призвать того к порядку? Вроде бы - никак. Но, Витус придумал. Не надо атаковывать Гистаса, надо просто-напросто отключить Перстень! Ведь это не атакующее заклинание, а чисто техническое! Рабочее, можно сказать, которое никому не угрожает. Он не знал, как это сделать надлежащим образом, типа нажать "Ctrl+Alt+Delete", чтобы потом выключить компьютер. До таких тонкостей в изучении Перстня Витус не дошел, но он знал, как "выдернуть шнур питания". И вот созданием такого артефакта, кстати говоря, не очень сложного, он и занялся, как только остался один.

*****

Есть такой, незаслуженно, а может быть и заслуженно, забытый роман "И дольше века длится день". Скорее всего, все-таки -незаслуженно, ибо поднимает проблемы поистине вселенских масштабов, вечные, да и написан отличным языком подлинным Мастером своего дела. Но, речь сейчас идет не о содержании книги, а о ее названии. В нем, казалось бы, присутствует явная гипербола, однако это название идеально, безо всяких преувеличений, описывало душевное состояние главы бакарского "Союза" Гистаса Грине.

Змею казалось, что время остановилось - от одного удара сердца до другого проходила вечность. Он успевал родиться, прожить жизнь, умереть и снова родиться, вместе со следующим ударом сердца. Ему пришла в голову мысль, что именно так коротают время грешники во Тьме, но и эта страшная догадка никак не повлияла на остановившееся время - быстрее оно не пошло.

Ничем заниматься, кроме как бездумно пялится в открытое окно, Змей не мог. Работать с гроссбухом он не мог, потому что ни одна цифра в голове не задерживалась - исчезала сразу после прочтения. Общаться с подчиненными тоже - он боялся, что не совладает со жгучим желанием всех их поубивать. Даже заходить к Джулии он не мог - от вида ее воскового, с заострившимися чертами, лица, у него все скручивало внутри и хотелось выть, как волку, задрав голову к небу. Оставалось или метаться по кабинету, как вышеупомянутому волку в клетке, или же, сидя в кресле, таращиться в окно.

Но, все на свете имеет свое начало и все на свете имеет свой конец. Подошел к концу и этот бесконечный день. Надежду подарили сумерки, исподволь, потихоньку, захватившие славный город Бакар, а уж когда на его великолепные набережные, грязные переулки, роскошные дворцы, вонючие хижины, прекрасные улицы и шикарные виллы - на весь этот великолепный и ужасный горд внезапно, без объявления войны, как Германия на Советский Союз, упала тропическая ночь, злая радость охватила истерзанную душу Гистаса Грине. Он стремительно сбежал с крыльца, уселся в стоявшую наготове карету, и приказал кучеру гнать.

По довольной улыбке мага, Змей понял, что у того все получилось, и в тот же миг Гистаса покинуло страшное напряжение, державшее его в стальных тисках весь день.

- Держи, - Витус протянул ему два перстня. Один из них был сделан из золота, а другой из неизвестного главе "Союза" металла.

Ни золотом, ни серебром, ни железом, металл не был. Змей за свою бурную, насыщенную разными событиями жизнь успел подержать в руках множество экзотических изделий местных металлургов из материалов, широкой публике неизвестных, начиная с доспехов старой работы, из баснословно дорогой розовой бронзы, которые не пробивала ни арбалетная стрела, ни тяжелое рыцарское копье, разогнанное до скорости сорок километров в час, и заканчивая стальными клинками из не мене редкого хафирского булата, но никогда раньше с металлом, подобным тому, из которого был сделан второй перстень, глава бакарского "Союза", на Сете, не сталкивался. В других, страшно далеких отсюда местах, доводилось ему встречать и более удивительные вещи, но здесь - никогда. Серебристым цветом тот напоминал серебро, но был гораздо легче. Массивный перстень, в сравнении с золотым, такого же размера, практически ничего не весил.

В обоих чувствовалась магия. Золотой перстень ощущался Гистасом, как горячий, другой - из неизвестного металла, как чрезвычайно холодный, аж пальцы сводило. К счастью, через несколько мгновений, все неприятные ощущения исчезли и оба перстня стали восприниматься, как обычные, немагические предметы.

В другое время, глава "Союза" обязательно насторожился бы, почему их два - ведь, поначалу, речь шла, вроде бы, об одном, но сейчас его привычная подозрительность, благодаря которой Змей и сумел дожить до сорокалетнего возраста, исчезла. Точнее говоря, она не то чтобы совсем уж исчезла - просто была замаскирована гораздо более сильным чувством - бурлящей радостью от того, что появлялся шанс на спасение девочки. Реальный, или нет - время покажет, но Гистас наконец-то мог действовать, а не беспомощно сидеть подле Джулии, в ожидании неизбежного. Однако, он все же поинтересовался:

- Почему два?

В ответ маг только улыбнулся и пожал плечами:

- Так надо.

Как ни странно, полученный ответ Гистаса удовлетворил. Он даже не стал уточнять, кому надо. Надо - значит надо! Магу видней. Люди знавшие Змея, если бы смогли увидеть его в этот момент, были бы поражены беспечностью Гистаса, которой он никогда ранее не отличался. Глава "Союза" мог безошибочно определить, когда ему лгут, и в подобных, мутных ситуациях, всегда задавал столько вопросов, сколько было нужно для того, чтобы однозначно такую ситуацию прояснить. А Витус, между тем, продолжил раздачу слонов и подарков. Он протянул Гистасу что-то вроде сетки "авоськи", сплетенной из проволоки. Судя по цвету и весу - серебряной.

- Если не найдешь Ключ, - пояснил маг, - действуешь так: накидываешь на Пирамиду ловушку, - он показал глазами на сетку, - затем переворачиваешь Пирамиду набок - через ловушку до нее можно дотрагиваться. Осторожно подтягиваешь нижние края сетки, чтобы они вышли за границу пирамиды. Как только это произошло - все. Затягиваешь горловину и Пирамида у тебя в кармане. - На всякий случай показываю. - С этими словами Витус извлек откуда-то деревянную пирамидку и продемонстрировал Змею технологию похищения артефакта. - Все понятно?

- Все... вроде бы. Хотя нет. Какой перстень на какую руку одевать?

- Все равно.

*****

Еще утром Гистас приказал снять наблюдение с виллы Дожа Талиона - надобность в нем отпала, но одного шпика, на случай какого-либо форс-мажора он велел оставить. Сейчас Змей сколь стремительно, столь и бесшумно, как любили выражаться авторы "1001 ночи", правда по другому поводу: "она была сколь умна, столь и красива", бежал по лесной дороге. Чтобы не разминуться со своим соглядатаем, но в основном, чтобы не попасть в какую-нибудь ямку и не подвернуть ногу, что пустило бы всю операцию под откос, Гистас включил ночное зрение. Серый мир был по-своему красив и Змей любил такие ночные вылазки, но в данный момент ему было не до красот природы - у него была Цель. Не исключено, что самая важная в его жизни.

Когда у человека есть Цель, которая захватывает его, начиная с лысины на макушке и заканчивая кончиком ногтя на мизинце левой ноге, остановить его может только смерть. Ничто в мире не может заставить одержимого свернуть со своего пути. Его мозг становится подобен процессору головки самонаведения, захватившему объект поражения. Никакие помехи, ложные цели и прочие мешающие обстоятельства не смогут помешать ему довести боевой блок до логического конца... если конечно его раньше не достанет противоракета или лазерный импульс. Короче говоря, Змей был одержим своей Целью, как почуявший запах крови волк, или оборотень, которые отказываются от свежатинки только вместе со своей шкурой.