Мать (CИ)

- Давай я ему позвоню, - предложил Захаров. - Он наверняка остыл уже. Помиритесь.

- Нет! Не надо. Такое прощать нельзя.

- А как же ребёнок? - спросила Анна Григорьевна. - Володьку-то куда?

Людмила вздохнула, скользнув взором по корешкам шахматных пособий, стоявших в ряд на книжных полках. В комнату зашла собака - грустная бульдожка по кличке Бета - Захаров рявкнул на неё, прогнал в коридор.

- Володьку я себе заберу, - решила она.

- Где же вы с ним жить-то будете? В геологической общаге?

- Ну, первое время - там. А потом увидим.

Захаров не выдержал - ушёл курить. Анна Григорьевна снова обняла Людмилу и обе разревелись в унисон.

Вечером Пахомов позвонил сам. Трубку взял Захаров. Услышав голос друга, расплылся в улыбке, будто ничего не случилось.

- Да, у меня, Виктор. Надеюсь, у вас это ненадолго, хе-хе? Ты, конечно, погорячился, признай. Ну признай! Нельзя так с женой. Ну ладно, не кипятись. Хочешь, дам ей трубку? - Людмила выразительно замахала руками, и Захаров, нахмурясь, сказал Пахомову: - Не хочешь? Ну ладно. Ну хорошо, не кричи. Да, я передам. Ну ладно. Пока! - Он вздохнул, машинально доставая из нагрудного кармана пачку с папиросами. - Не хочет! Я прям не узнаю Виктора. Никогда он таким не был.

Людмила облегчённо выдохнула. Ну, если сам не захотел говорить с ней, значит, вина на его стороне.

Спать её положили в большой комнате, на старый продавленный диван. У Захаровых вообще вся мебель была какая-то обшарпанная и трухлявая. Казалось, ткни пальцем, и рассыпется.

Всю ночь Людмила ворочалась, слушая рокот холодильника, стоявшего на кухне. Иногда выходила туда, пила чай, глядя в окно на двухэтажный барак. Глодаемая тоской и отчаянием, думала о завтрашнем дне. "Возьму два отгула, - решила она. - Не висеть же у Захаровых на шее". Переживала за сына: как он там один с отцом? Ведь ушла, даже не попрощавшись, крикнула ему: "Отстань!". Психопатка... Но он тоже хорош, не позволил спать в своей комнате. Во взрослого решил поиграть...

Думая о муже, клеила ему эпитеты один грязней другого. Сына же, наоборот, старалась оправдать. Изобретала разные способы, как отобрать его у Пахомова. Плакала от разочарования и жалости к себе.

Собираясь утром на работу, воспользовалась помадой Анны Григорьевны. За завтраком делилась с Захаровыми своими планами:

- Вечером зайду к Виктору за одеждой и ребёнком. Ну, и вещи кое-какие заберу. Поселимся пока в общежитии, а там видно будет. Квартиру оставлю Пахомову, пусть пользуется. Судиться за неё не буду. Мне от него ничего не надо, кроме Володьки.

Захаров печально курил, жена его скорбно вздыхала.

- Ты что же, Людочка, уже сегодня в общежитие? - спросила она. - Поживи пока у нас.

Людмила замотала головой.

- Не хочу вас напрягать.

Захаровы, конечно, в два голова принялись убеждать её, что она ничуть не напрягает, но Людмила осталась тверда в своём решении. Не то, чтобы ей было неуютно у Захаровых, просто не хотела жить на прицеле у брошенного мужа. Торопилась порвать все связи. Ну и кроме того, хотела выбить из Карасёва прямой ответ - разводится он с женой или нет. Сделать это, живя у Захаровых, было затруднительно.

На работе она была сама не своя. Всё валилось из рук, из головы не выходили мысли о Володьке. Женщины-коллеги, уже откуда-то прознавшие о её беде, напористо утешали и лезли с советами.

- Ты, главное, не теряй его из поля зрения, - деловито советовала опытная Юлия Борисовна - матрона пятидесяти лет с начёсом под Джейн Фонду. - А то смоется, и ищи его. Знаю я этих молодцов. Им хоть к чёрту на рога, лишь бы алиментов не платить.

Альфия Муратовна, красивая татарка в очках, бесстрастно отметила:

- Если женщина уходит, виноват муж. Не смог удержать. Вы меня извините, конечно, Людмила Сергеевна, но сравнивая вашего супруга с Карасёвым, двух мнений быть не может. Только законченная дура, простите за выражение, откажет мужчине с перспективами и хорошим положением. А всякие там рассуждения о супружеском долге - разговоры для бедных. Если мужчина не может содержать женщину на достойном уровне, тем хуже для него. Нормальных мужчин не бросают.

Людмила кивала, всхлипывая. Слёзы капали в кружку с чаем, которую она держала в ладонях. Ей даже не хотелось опровергать свою связь с Карасёвым. Бабы - не слепые, догадались обо всём давным-давно.

Женская солидарность сделала своё дело - напряжение стало понемногу отпускать. Но в обеденный перерыв Людмила, не выдержав, рванула в Володькину школу: забрать ребёнка. Там её, однако, подстерегал неприятный сюрприз - Володька в школу не пришёл.

- Вы знаете, вам необходимо срочно выяснить отношения в семье, - заявила Маргарита Николаевна, классная руководительница. Её вызвали к дверям дежурные, проверявшие сменку и не пускавшие посторонних. - Ребёнку надо заниматься, у нас сегодня изложение, две самостоятельных на носу. Вы понимаете, чем это чревато?

- Да-да, конечно, мы всё уладим, - закивала, пряча глаза, Людмила.

"Неужели Виктор его дома оставил? - подумала она. - Вот же с-скотина! Всё сделает, чтобы мне нагадить".

Она кинулась домой (благо, не забыла прихватить ключ, когда уходила от мужа), позвонила, затем, не услышав ответа, трясущимися руками открыла дверь. Внутри никого не было.

- Где же он?

В растерянности обошла такие знакомые, но ставшие вдруг чужими, комнаты.

Обеденный перерыв давно закончился, а Людмила словно забыла о времени. Её теперь занимал лишь один вопрос - куда подевался сын?

Может, наведаться к Пахомову на работу? Да, так и надо сделать.

Пешком до мужниной работы пришлось бы тащиться минут сорок. Людмила побежала к автобусной остановке, постояла там с четверть часа, тоскливо озираясь. Наконец, автобус подъехал. Пока тряслась в нём, слушая дребезжание дверок, морально подготовилась к встрече с супругом. Подбирала слова, взнуздывая себя, чтобы не проявить слабину. "Он мне скажет: не знаю, где Володька. А я ему: не валяй дурака! - Иди к чёрту! - Тебе наплевать на ребёнка?".

До здания, где сидели геофизики, Людмила добралась через полтора часа после выхода с работы. Ворвавшись внутрь, переполошила Пахомовских коллег.

- С утра был, сказал, что берёт отгул, - огорошил её Захаров. - Я с ним хотел поговорить, да он только усмехался. Ты же знаешь Виктора: ничего наружу! Всё в себе.

- И куда он подевался? - спросила Людмила.

- Мне не сказал. Вообще суматошный был какой-то. Ему, конечно, свойственна некоторая суетливость, не поспоришь, кхе-кхе, но тут как-то чересчур. Вроде, слушал меня, но, по-моему, ничего не слышал. Глаза вытаращенные, будто у него белая горячка. В отдел кадров только забежал - и был таков. Даже не попрощался, так сказать.

Людмила всплеснула руками.

- Но вы же - друг ему! Или нет? Что вообще творится?

- Даже не знаю, что тебе сказать, Людочка, - смутился Захаров. - Я попытаюсь выяснить. Меня это, так сказать, расстраивает до предела. Получается, он мне не доверяет, понимаешь? Я от него такого не ожидал. - Он машинально подёргал пачку папирос в кармане рубашки.

- Господи, и что же мне делать?

Захаров коротко подумал.

- Я бы на твоём месте сторожил его в квартире.

- Да была я в квартире! И в школе была, - Людмила заплакала. - Володька на занятия не пришёл.

Захаров втянул носом воздух.

- Хм, как бы до милиции дело не дошло. Ты всё-таки вернись в квартиру и подожди его там. Ну не вечно же он будет где-то болтаться! Вернётся!

Людмила махнула рукой.

- Я уже ни во что не верю. Ладно, Андрей Семёнович, спасибо. - Она направилась к выходу.

- Ты в квартире будь, слышишь? - крикнул ей вдогонку Захаров. - А вечером мы к вам зайдём. Слышишь, Людочка?

Людмила не ответила.

Может, и впрямь покараулить в квартире? Нет, сидеть, сложа руки, было выше её сил. Тогда уж лучше на работу вернуться.

Но на работу она тоже не пошла. Вместо этого бросилась к Карасёву - единственному, кто сейчас мог помочь ей.