Мать (CИ)

Черновик романа о Перестройке и начале 2000-х

Волобуев Вадим

Волобуев Вадим

Мать

1

Вадим Волобуев

Мать

Часть первая

Глава первая

Внизу, под окнами, двигалась траурная процессия. Впереди несли портрет молодого бойца в форме цвета хаки и голубом берете, за ним -открытый красный гроб с телом этого бойца. Следом вели под руки плачущую женщину в чёрном платке, далее брели печальные люди - человек тридцать - многие без шапок, несмотря на мороз.

Маргарита Николаевна с торжественно-трагическим видом стояла подле учительского стола, косясь в покрытое изморозью окно. Ученики, не смея шелохнуться, застыли возле парт.

Наконец, прозвучала команда:

- Класс, сесть.

Все с шумом опустились на стулья.

- Игнатенко, продолжай, - сказала Маргарита Николаевна, садясь за стол.

- "Шеффилд - город небогатый, - прочитал вслух Игнатенко, уныло нависнув острым подбородком над разворотом "Пионерской правды". - Хотя там много сталелитейных заводов, часть из них не действует. Их закрыли капиталисты, которым невыгодно вкладывать в эти предприятия деньги. Многие рабочие остались без работы. Однако здесь очень сильны пролетарские традиции, одной из которых является интернационализм...".

- Пахомов, что такое "интернациональный долг"? - прервала вдруг Игнатенко Маргарита.

Пахомов возделся и, скособочась, упёр хмурый взгляд в разрисованную чернилами парту.

- Ну... например, в Афганистане мы выполняем интернациональный долг, - прогундосил он.

- Да вон уже пишут, что зря мы его выполняем, - горько усмехнулась вдруг Маргарита Николаевна.

Пахомов смешался и исподлобья уставился на неё.

- Ладно, садись.

Пахомов брякнулся на стул.

- Денисов, читай дальше.

Сидевший у окна Денисов сглотнул. ""Многие из шеффилдских ребят, - зачитал он неровным голосом, - активно участвовавших в кампании "Карандаши для Эфиопии", живут в районах, где особенно много безработных. В их семьях на счету каждый пенс. Именно поэтому интернационализм этих маленьких англичан особенно ценен", - так писала о школьниках Шеффилда газета английских коммунистов "Морнинг стар"".

Светка Глушан двигала по строчкам "Пионерской правды" короткой деревянной линейкой. Пахомову надоело следить за линейкой и он зевнул, окинув взором склонённые в молитвенной позе спины учеников. Потом опустил правую руку и ущипнул Глушан за зад. Та подпрыгнула, сдавленно ойкнув.

- Дурак, что ли?

Пахомову было скучно. Раз его уже вызвали, значит, больше не спросят. Можно считать ворон.

Он глянул в разукрашенное ледяными узорами окно, пробежал глазами по висящим над доской портретам военачальников Великой отечественной, окинул взором на стенд политинформации с вырезками из газет и вдруг упёрся взглядом в Маргариту. Та смотрела прямо на него.

- Пахомов, ты уже извертелся! Глаза - в текст, быстро!

Условный рефлекс сработал мгновенно: голос учительницы ещё не затих, а Пахомов уже сидел, уткнувшись в статью. Глушан тихонько пихнула его локтем, отодвигая от себя.

- Денисов, продолжай, - сказала Маргарита.

Денисов открыл было рот, но тут грянул звонок. Ученики как по команде откинулись к спинкам стульев.

- Так, - сказала Маргарита Николаевна. - Сегодня после уроков не разбегаемся. У меня для вас сообщение. Пахомов, подойти-ка сюда.

Пахомов, трепеща, приблизился к учительскому столу. Маргарита сидела к нему боком, слегка повернув голову с копной зачёсанных кверху рыжих волос.

- Ты почему тетрадку поменял?

- Потому что старая закончилась, - запнувшись, пояснил Пахомов.

- А кто тебе разрешил?

Пахомов впал в ступор. Несколько мгновений он лихорадочно искал ответ, затем понурился и стал ждать выволочки. Маргарита Николаевна выдержала паузу, маринуя его неопределённостью.

- Ещё раз такое сделаешь, получишь двойку. Понятно?

- Да.

- Иди.

Четвёртый "В" ходил у Маргариты Николаевны по струнке: никаких опозданий, за любую шалость - родителей в школу; отсутствие сменной обуви приравнивалось к прогулу (даром, что зимой её никто, кроме четвёртого "В", и не носил).

Одноклассники Пахомова быстро усвоили эти правила и старались не злить суровую тётку. Но сам Пахомов, как ни старался, всё время попадал впросак: то он несимметрично писал знак равенства, то отлынивал от тимуровских обязательств, то опаздывал на политинформацию. Теперь вот не угодил Маргарите с тетрадью. Выговоры свои учительница делала таким тоном, будто Пахомова доставили в её класс прямиком из тюрьмы и она была бы не прочь, чтобы его увезли обратно. Свой безалаберностью он ввергал её в бешенство, которого Маргарита и не думала скрывать. "Приехал тут...", - процедила она однажды, выволакивая его за шиворот к доске. В общем, школьная жизнь у Пахомов складывалась непросто.

- Чего нас Маргарита собирает, не знаешь? - спросил он Кольку Белякова, пока они шли в кабинет литературы.

- Наверно, опять какой-нибудь субботник. А может, макулатуру собирать.

- Зимой? Да она вообще оборзела.

Беляков пожал плечами. Он был высокий, стройный, с небрежно зачёсанной чёлкой. Маленький и стриженый под горшок Пахомов терялся на его фоне.

- Слушай, а у тебя старой "Пионерки" нет? - спросил он. - С "Планетой пять - четыре".

- Не, я тогда не выписывал. Да и сейчас бы не стал, если б не Маргарита.

В классе литературы звенел голос Маринки Зуевой. Встряхивая русыми кудрями, она показывала подружкам новинку, которую мать привезла из Благовещенска.

- Гороскоп. Китайский календарь. Смотря когда ты родился, такой у тебя знак.

Гороскоп был тоненькой серебристой книжечкой с диковинными рисунками, выведенными на фоне созвездий. Пахомов сунулся было меж девичьих плеч, но его тут же оттеснили - он только успел заметить русалку с распущенными волосами и кентавра с луком. Маринка, листая брошюрку, сыпала таинственными словами: "Дева", "Овен", "Козерог".

Вошла учительница литературы - молодая, улыбчивая, с короткими чёрными волосами. Начала просматривать у себя на столе классный журнал, но отвлеклась на Зимина, который, усевшись на переднюю парту, деловито рассказывал, как вместе с друзьями вызывал намедни духов.

- В общем, вызвали мы Нострадамуса. Спросили про Третью мировую. А ещё про инопланетян. Ну, он, короче, сказал, что через сто лет освоим Солнечную систему. Третьей мировой не будет. А инопланетяне, говорит, уже на Земле. Вы их просто не видите...

Учительница подошла к сгрудившимся вокруг Зимина ученикам, тоже стала слушать. Зимин подбоченился, польщённый её внимание, заблестел глазами.

- А ещё мы спросили про Ленина: будет ли второй такой человек в двадцать первом веке? В общем, будет.

Прозвенел звонок, и учительница, спохватившись, отошла к доске. Взяв желтоватый огрызок мела, торопливо вывела большими буквами: "Александр Трифонович Твардовский. Ленин и печник".

Маргарита Николаевна обвела притихший класс холодным взглядом, дожидаясь тишины, и промолвила:

- Итак, в апреле будет разыграна путёвка в болгарский пионерлагерь. От нашей школы поедет один ученик. Мы устроим конкурс, в котором проверим ваши знания об этой стране. Все, кто хочет участвовать, завтра запишитесь у Ковалёвой, - она кивнула в сторону председателя совета отряда. - А ты, Лена, передашь список мне. Всё, свободны.