Страница 13 из 16
Вернулась тетя Поля, и пленка картины оборвалась, как часто бывает в сельском клубе при демонстрации старого фильма на самом интересном месте. Она продлила эмоциональный рассказ о своей первой детской любви. – Мы поехали с мужем к его друзьям на свадьбу их сына в курортный город Хмельник. В фойе, где собирались свадебные гости, увидела мужчину среднего роста в красивом дорогом костюме и с модной прической темно-русых волос, он стоял к нам боком рядом с черноволосой красивой женщиной и что-то ей тихонько говорил. К нему подбежал мужчина и они, обнявшись, стали что-то выкрикивать. У меня в ушах зазвенел Сашкин голос, не зазвенел, а колоколом забил, почувствовала, что-то внутри обрывается во мне, шагнула к нему, а он, видимо, под моим взглядом резко развернулся, и я попала в его объятия, минут пять целовались без слов. Нас окружили гости и с любопытством смотрели на разыгранную сцену торжества детской любви, а наши супруги с недоумением глядели друг на друга. На свадьбе я часто танцевала с этим симпатичным мужчиной, недавно защитившим докторскую диссертацию, пристально на него глядела и поняла, что продолжаю любить не этого человека, а того маленького, худенького, босоногого Сашеньку в штанишках из мешка на одной шлейке, неумело, но вкусно целовавшего меня.
– Насколько я понял, парнишка тот из Тарнавки, фамилию не забыли?
– Фамилию не помню, что-то на – ский, – цкий.
– Корницкий, наш земляк, ученый.
– Видимо, он.
Саша внимательно слушал рассказ тети Поли, не забывая о вкусных оладьях с козьим сыром, а она благодарно на него смотрела, как на своего проголодавшегося ребенка. Он понял, что имя Саша вызвало у нее воспоминания о первой необыкновенной детской любви, и чувствовал свою вину за появившуюся в ее глазах печаль, поэтому решил переключить разговор на другую тему и задал вопрос:
– Тетя Поля, вы не знаете, случайно, Исаака Кривошею?
Она ответила вопросом на вопрос:
– А зачем вам этот старый больной человек? Конечно, знаю, он живет в частном доме вместе с сыном, недалеко от меня, могу познакомить.
Саше показалось, что она с кем-то попутала, но тут же услышал:
– Кривошея – это кличка, привез ее из Украины, а молодого зовут Иосиф Исаакович.
– Кто из них ученый?
– Старый – ветеран труда, инженер-мастер, у него много наград трудовых, сын под именем отца пишет в журналы и даже книжку написал, поэтому отцовская кличка пристала. Среди бывших местечковых евреев по этому поводу говорят, что он немного цидрейт, не знаю, как точно это слово перевести.
Саше оно было знакомо, нередко Алексей Иванович называл им ученых с повышенной самооценкой, но здесь, видимо, псевдоним Иосифа сыграл главную роль. Он почему-то вспомнил, что украинцы-недоброжелатели шефа порой называли немного жидок, а русские – бандеровцем. Саша не заметил, что тетя Поля ушла и снова вернулась.
– Ах да, вспомнила, – заговорила тетя Поля, приложив правую руку к голове и слегка потерев висок, – вот такой пример. Однажды он спросил меня, какой месячный доход имею от кафе. Назвала тысячу шекелей плюс забота, встречи с людьми, порой интересными, как вы. «Тетя Поля, – говорит он, – я только что подсчитал в уме, вы можете зарабатывать в месяц четыре тысячи шекелей, через полгода – семь, без особых дополнительных затрат. Каждое утро носите в кафе несколько популярных свежих газет и журналов, их названия я вам запишу». Сделала, как он велел, и, поверьте мне, все получилось, как предполагал. Хотела отблагодарить деньгами, но он отказался. Таких примеров о доброте Иосифа много. Я вас непременно познакомлю, вы убедитесь. – Она подумала и добавила: – В среду, да, в среду, жду вас ко мне в гости в шесть часов вечера.
Глава седьмая
Исаак Кривошея в действительности оказался таки Иосифом Исааковичем, как сказала тетя Поля, и сам он представился Саше, добавив:
– Все, что обо мне говорят, – истинная правда, в том числе и кличка, не пропадать же ей, в Украине из древних веков повелось: уличное имя прадеда передавалось деду, отцу, детям, внукам и пра-пра-… – Он говорил на чистейшем украинском с львовским выговором, немного непривычным для Саши, жителя Центральной Украины, где нередко закидают русизмами, но он радостно и удивленно для него звучал здесь, в Израиле, из уст полуеврея. Саша даже завидовал ему. В вузе и на работе он постоянно находился в русскоязычной среде и порой с ужасом замечал, что забывает родной язык, а со временем пришлось поработать со словарями, чтобы правильно говорить и писать по-украински.
Гости и хозяева выпили по рюмке «Украинська з перцем» и закусили кто чем пожелал, выбор закусок был немалый, но хозяйка подала горячий красный борщ с пампушками, заправленными чесноком, и все за них охотно принялись. Хозяин дома, супруг тети Поли, поднялся с рюмкой в руке:
– Выпивка без тоста превращается в рядовую пьянку. Давайте выпьем за нашего земляка и пожелаем ему успехов в Израиле.
Все выпили. Саша с удовольствием ел вкусный борщ с фасолью вприкуску с тающими во рту пампушками, запах которых вызывал усиленный аппетит. Все к ним потянулись, он понял, стол сегодня будет украинским, и не ошибся: на столе появились тушеные ребрышки, правда, не свиные, а телячьи, с картошкой, голубцы, вареники с вишнями и творогом и его любимый вишнево-молочный кисель. Не забыла тетя Поля и пирожки испечь с вишнями, а с избыточного вишневого сока сделать подливу к ним. Интенсивная работа кондиционера, вопреки уличной жаре, создала приятную прохладу, сопровождаемую легким ветерком, и Саше казалось, что он на берегу Южного Буга под ветвистой вербой спрятался с друзьями от жаркого солнца и они пьют охлажденную в прохладной воде реки водку, закусывая шашлыками.
– Как телятина? – спросил хозяин рядом сидящего Сашу.
– Вкусная.
– Мы объехали все магазины, еле достали мясо от телочки, от бычков оно жестче, а все потому, что их не кастрируют. Вы знаете, в молодости я работал бухгалтером пригородного совхоза, там было много скота, телочек выращивали для воспроизводства, а бычков на мясо. Их всех кастрировали весной, в начале мая, когда на полях подрастала зеленая масса и ею начинали кормить скот. К этому дню готовились тщательно: ветеринарная служба – инструментарий и медикаменты, а руководители отделений совхоза – водку. Процесс начинался с утра, а к концу вечера туда приезжало начальство с приближенными лицами, жарили бычьи яйца с укропом, зеленым луком, солью, перцем и пили водку, ничем другим не закусывая. Блюдо изумительного вкуса, запаха и стимулятор мужской силы, а пить под него можно до бесконечности. По интернету вычитал, что некастрированные бычки при откорме дают более высокий привес, но менее вкусное и нежное мясо. Я вчера ездил специально на бойню…
– Полечка, принеси…
Тетя Поля принесла, что-то похожее на большие белые грибы, нарезанные кружечками, и поставила тарелку на середину стола. Гости, переглянувшись, стали брать по кусочку, нюхать и жевать, а когда по просьбе хозяина выпили по очередной рюмочке, охотно приступили к новому блюду, от которого тарелка быстро освободилась. Все оживились, шум усилился. Иосиф кивнул Саше, и они вышли на веранду, он протянул ему сигару, но тот вежливо отказался, Иосиф не стал ее прикуривать и положил обратно в карман, взглянул бесцветными глазами в глаза Саши и спросил:
– Как вам Израиль?
– О…
Он перебил его:
– Я не об этом, удалось ли что-то сделать?
– Программу исследований в основном выполнил, освоил несколько весьма интересных методик, но есть проблемы…
– Нет проблем, завистников море, а как же у соседа хата белая, у соседа жинка милая, – почти пел по-украински.
– По-белому завидую вашим ученым.
– Да, но бабки здесь платят только за дело. – Он замолчал, а потом с грустью произнес:
– А знаете, мне хочется туда, где была небольшая зарплата, в складчину отмечали праздники, от души ели, пили и пели. В такую жару сидели бы на берегу озера, смотрели на не потопающие поплавки и ни о чем не думали, а к вечеру наловили рыбки, разожгли костер, на котором варили уху и жарили шашлык. Добрая чарка ходила по кругу, задушевный шел разговор, чарку подымал с нами Назарий, незабвенный друг и весельчак, душевный песенник, не один раз говорил мне: «Рыжий Иосиф святой, я напишу про тебя песню задушевную и петь ее будут все украинцы и евреи».