Вторжение

Амброс подчинился. У него были мутные покрасневшие белки глаз. В проёме полуоткрытого рта одиноким стражем поблёскивал золотой зуб и желваки на скулах разгладились.

— Послушай, Чили, — продолжал Дилл. — Может, Данни молчит потому, что они его уже взяли. Или он опять куда-то перемещается. Может, у него аппаратура вышла из строя. Тут может быть сто других причин. И нам самим надо соображать, что делать дальше.

— Говори громче, Джексон, — попросил Амброс. — А то я ничего не слышу.

Дилла внезапно охватила жалость к этому парню. Чили Амброс, беспризорник из гарлемских трущоб, которого армия научила обращаться лишь с оружием и рацией, увешанный наградами солдат из Вьетнама, умевший, утопая в грязи, подползать к часовым Вьетконга и душить их голыми руками, безработный ветеран, которому оставалось лишь бродить по мостовым Гарлема, теша себя остатками надежд; от него, как от человека оставалась лишь пустая оболочка — как он снова почувствовал себя человеком, лишь вступив в ряды «Чёрных Двадцать Первого Февраля», где Данни Смит сделал его сержантом службы связи. Чили Амброс был предан Данни Смиту душой и телом, а теперь Дилл убивает его символ веры, словно сворачивая шею цыплёнку. Куда делось понятие чести, способен ли он ещё испытывать сострадание — или же им руководит только холодный расчёт?

Тем не менее, он не ослаблял давления.

— Если мы не начнём шевелиться, нас просто выкурят отсюда, а у нас ничего не будет на руках. Чили, давай я выпущу Бена из гаража. Он нам жутко нужен. Он умеет думать.

— Нет, — не размышляя, мрачно ответил Чили. — Я тут командую и отдаю приказы, пока не услышу от Данни других указаний.

— Он просто нам что-нибудь посоветует. Бен выспался. Он свеж и полон сил. А нам нужно как можно быстрее что-нибудь придумать.

— Нет. Бен будет сидеть и дальше.

Дилл лишь вздохнул, внимательно рассматривая Чили. Налитые кровью глаза Амброса лихорадочно блестели и, несмотря на ту боль, что стояла в них, Дилл понял, что они прозревают далёкий Гамал.

— Ну что ж, ладно. — Дилл попробовал зайти с другого бока. — Дай мне поговорить с Кроуфордом… Чили, мы можем как-то договориться с ним. Ты же вообще с ним не разговаривал. С тех пор, как ты избавился от Бена, с ним никто о деле не говорил.

— А что толку? — В нём снова проснулись подозрения.

— Ну, предположи, я получу от него договор. Представляешь, нам достанется дом? Чем это помешает, пусть даже Данни кинет клич к Гамалу?

— Пустое всё это, Джексон. — Амброс не скрывал своей незаинтересованности. — Ну, получим мы пару домов, и их заселит чёрная челядь. Чёрт, да пусть они нам хоть половину Рокфеллер-центра вручат, ничего ведь всё равно не изменится. Они ведь все жилы нам подрезают, а мы души закладываем за крахмальные воротнички и галстуки. Нет. Только одно заставит нас подняться с колен. Страна чёрных.

— Но пока до неё дойдёт черёд? Почему бы и нет? Ты только подумай, что мы могли бы сделать с этим домом и его шестьюдесятью акрами? Тут даже можно бы расположить штаб-квартиру твоего отряда, Чили.

Перебарывая смертельную усталость, Амброс уставился на него, пытаясь понять, насколько можно ему верить. — Джексон, — буркнул он, — ты и сам знаешь, что это дурацкие разговоры. Никакой штаб-квартиры для Чили не будет. Он может только драться за Гамал — пока его не убьют, а вот ты, и Бен, и Данни когда-нибудь увидят его.

Дилла снова охватила жалость к этому парню, но он, проклиная себя, сдержался и не ослабил нажима. Прости меня за то, что я с тобой делаю, Чили Амброс, мой обманутый брат.

— Так что ты не против, если я поговорю с Кроуфордом? — повторил он. — Естественно, никаких сделок — пока мы их не обговорим с тобой. Но дай мне наложить руку на этого белого слизняка. Я его выжму досуха.

— О’кей. О’кей. — На мгновение Амброс впал в ступор, но тут же привскочил, словно услышав голос с небес. Он сорвался с дивана и, схватившись за револьвер, распрямил плечи и направился к забаррикадированным дверям.

— Если хочешь, можешь идти разговаривать с Кроуфордом, — сказал он. — А я пойду посмотрю, как там Харви и Пёрли.

Амброс исчез в ночи. Дилл снова придвинул к дверям дубовый стол и через холл направился в библиотеку. Его терзали воспоминания об исчезающих надеждах Чили и ещё никогда в жизни он не испытывал такой, как сегодня, враждебности к белым. Тим Кроуфорд, богатый белый слизняк, лицемер, который, полакомившись чёрной плотью Джинни Джонс, трусливо уполз в тень — но ему ещё предстоит корчиться и извиваться в своём сыром укрытии.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Вот уже час, уединившись, они сидели в библиотеке. В доме стояла такая тишина, что Тим Кроуфорд и Дилл Джексон слышали негромкое тиканье корабельных часов на каминной полке. Из комнатки для шитья, где на кроватях, доставленных сверху, спали Лиз и дети, не доносилось ни звука. На часах было без десяти одиннадцать, и Тиму оставалось только удивляться, почему войска, окружившие Фейрхилл, не отключили в доме электричество. Забыли ли о нём или же было принято решение, что отсутствие энергии подействует на Кроуфордов ещё хуже, чем чёрные захватчики?

Дилл искусно вёл свою партию. Яростная неприязнь к Кроуфордам заставила его избрать стратегию неумолимого давления на белого человека — он старался загнать его в угол, откуда спастись было бы невозможно. Тим слышал только то, что Дилл считал нужным ему сообщить. Например, он был совершенно не в курсе дела, что дома Тигерта и Диттмара уже освобождены. По приказу Чили, Кроуфордам запрещалось пользоваться радиоприёмником и портативным телевизором, что стоял на кухне.

Чёткими и страшными в своей откровенности словами Дилл обрисовал все ужасы грядущего Гамала: армии чёрных бойцов Ч. Ф., захватывающие тысячи домов белого отребья, мессия с горящим взором, Даниел Смит, который вскоре подаст сигнал к началу всеобщего восстания; кровавые битвы, которые развернутся по всей стране — и Гамал, который родится в результате этой бойни. В самом ли деле Тим Кроуфорд хочет этого? Но если он сейчас уступит, его решение, не исключено, поможет предотвратить кровавые стычки, когда сотни городов будут завалены гниющими трупами белых и чёрных. Если Тим уступит Фейрхилл, доказывал Дилл, это остановит наступление Ч. Ф. В таком случае Альфред Николет и Джинни Джонс оповестят о победе в Фейрхилле чёрных всей Америки, и яростный призыв Данни Смита к битве за Гамал не найдёт отклика. Обескураженные захватчики других домов освободят остальные пять владений. Можете верить, настаивал Дилл, ибо он-то знает и сердце, и душу чёрного человека.

Прервались они только раз. На фоне окна появился силуэт Чили Амброса и он сказал приглушённым голосом: — Да брось ты терять время, Джексон. Пусть эта белая дешёвка сидит себе и потеет от страха. Данни скоро подаст сигнал. — Несколько секунд тёмные очертания Чили Амброса виднелись в окне, а потом он растворился в ночи.

— Я снова повторяю, — сказал Тим. — Сам по себе я ничего не могу делать с домом. Чтобы договор обрёл законную силу, на нём нужна подпись моей жены. А она отказывается подписывать его. Все эти угрозы она слышала, но они не произвели на неё впечатления.

— Но она не знала о Гамале, — возразил Дилл. — Она не представляет себе размаха бойни, которая обязательно начнётся. — Дилл старался избегать выражений, которыми он пользовался в разговорах с Амбросом.

— Вот идите и расскажите ей, — бросил Тим. — Сами убедитесь. Она вам не верит. Ни одному слову чёрного человека — даже Бену Стилу. Она решит, что вы специально сочинили эту историю, дабы напугать её. Так что давайте, попробуйте.

— Но вы же верите, что я рассказал вам правду о планах Смита. — Дилл внимательно наблюдал за ним.

— Да. — Тим, раздумывая, потёр подбородок. — Да, я слышал прошлой ночью, как вы с Амбросом говорили у окна. Я ошибся. Я решил, что Гамал — это кодовое обозначение всеобщего восстания. Но эта идея о чёрной нации соответствует характеру Смита.