Масик

- Приветствую вас, гости! Рассаживайтесь, и мы будем раздавать прасад. Так положено при наших собраниях, которые мы посвящаем богу Кришне, - сказала женщина в оранжевом сари.

Все остальные, кто еще стеснительно мялся у входа, тоже стали рассаживаться прямо на полу. И вскоре все присутствующие получили миски с едой. В том числе - и Жорик с Петькой. Пищу раздавали две женщины, одетые в сари. Блюда оказались приятными на вкус, и состояли из риса, овощей и большого количества восточных приправ.

- Фу, мне плохо от вашей кришнаитской еды! - завопила вдруг одна из пришедших дам, до этого сидевшая смирно, ни в чём не проявляя раздражения. Она опрокинула на пол миску, - И вообще, ваши палочки благовонные затуманивают людям разум. Вот ты, русская женщина, которая родилась на христианской земле - зачем нацепила на себя эти тряпки?

Тут же из общих рядов гостей, сидящих полукругом, выскочило человек пять молодых парней. Они бросились к дверям, и вскоре сюда ворвались новые действующие лица.

- Братья христиане! Бейте поганых язычников! Не дадим втоптать в грязь нашу веру христианскую! - завопил один из вломившихся, с окладистой бородой и с визгливым голосом. В руках он держал плётку.

- Казаки православные! Вперёд! - вторил ему второй, в синих спортивных штанах с лампасами и с бритым затылком.

Они стали бить всех подряд: хлестали по лицу мужчин, кидали на пол женщин, пинали ногами посуду с едой... Она, впрочем, не разбилась: ведь полы были мягкие...

Эти двое, бородатый и в синих штанах, вскоре подскочили к тем женщинам, одетым в сари, что раздавали прасад, и пытались сорвать с них одежду.

- Так им, так! - вопила экзальтированная дама, которая не любила благовонные палочки и специи.

Жорик и Петька вскочили, намереваясь сцепиться с тем, у которого в руках была плеть.

Но тут их опередили: уже из дальнего угла за ширмой, где он ставил диски с музыкой, вышел вперёд, на середину зала, Семён Семёнович. И сейчас медленно, тяжелой походкой, он тоже приближался к предводителю погромщиков. А тот заметил его, и застыл на месте, следя за противником.

Подойдя почти вплотную к этому застывшему человеку, йог посмотрел на него леденящим душу взором. Вокруг наступила тишина. Бородатый опустил плетку. И даже, спрятал её за спину.

- Никак, смелый ты, как я погляжу. Женщин и детей избивать. И людей, которые подставляют другую щеку тебе в ответ и практикуют ненасилие... Этому тебя учил твой христианский бог? - спросил он грозно.

- Мы - русичи! Это - наша земля! И мы должны..., - начал бородатый, и вдруг осекся.

- Мы все - потомки той земли, что есть сердце нашего мира. В каждом из нас течёт кровь Великой Бхараты. А Иисус проповедовал любовь, - в абсолютной, глухой тишине, вдруг наступившей в зале, сказал Семён Семёнович. Было не просто тихо: магически тихо. Так, как бывает близ святых христианских мест, близ обителей и келий старцев. И в этой звенящей тишине, будто прикованные к полу, застыли те, кто пришел сюда, чтобы сотворить погром и бойню. Ответные слова застыли в глотке у развязных молодчиков. Тихо, как паршивые псы, поджавшие хвост, выползали они теперь из Будда - Бара.

Семён Семёнович пошел, и закрыл за ними входную дверь.

Когда он вернулся, многие женщины плакали, а у некоторых мужчин лица были избиты и помяты. Досталось даже Жорику: кто-то из так называемых православных успел засветить ему кулаком в скулу.

- Друзья мои! К счастью, те, кто пришел в дом нашей молитвы с камнем за пазухой, уже покинули эти стены. А теперь, можно и хвалу вознести господу: как умеем, как можем... Будем верить: в любовь, в чудо, в Кришну, в Шиву, в Будду... Будем возносить молитвы и петь мантры, потому что все мы идём к совершенствованию разными путями, но где-то на перекрестке дорог сидит Будда, и всех нас ожидает. А с небес за нами наблюдает Кришна и улыбается нам. И мудрец Шива сидит в медитации вместе с Парвати на Кайласе. А потому... Будем петь. Боги хотят, чтобы мы... Просто были счастливы, - тихо, но так, что все собравшиеся услышали, сказал йог.

Когда гости разошлись, а Семён Семёнович, Петька и Жорик остались, то они не пошли в кабинет, а по-прежнему сидели в зале и слушали мантры. Наступала ночь.

Внезапно, в зал для медитации ворвалась Мнемозина, отчаянно мяуча.

- Она... Что-то всё ещё не говорит, однако... Что случилось, милая? - спросил Семён Семёнович.

Кошка, зыркнув на него светящимися глазами, развернулась и выбежала в коридор: по направлению к кабинету.

- Похоже, что она сама открыла дверь кабинета... С разбегу ударившись об неё лбом. Она в тревоге, - сказал Жорик и устремился следом за кошкой.

В кабинете было полно гари. Форточка на окне была раскрыта, занавеска оборвана, а на полу валялся подожженный факел: палка с намотанной и просмоленной тряпкой. От неё уже загорелся палас, и пламя грозило перекинуться на стол, с уже обугленными снизу ножками. Жорик схватил со стола чайник и стал заливать пламя. Петька, который вошел сюда следом за Жориком, распахнул настежь окно: в дыму можно было задохнуться. Вбежавший было в комнату Семён Семёнович снова выбежал, и вскоре приволок огнетушитель. Его пена потушила пламя довольно быстро. Вскоре комната проветрилась, и окно Семён Семёнович захлопнул.

- Жаль, конечно, паласа. Новый придётся покупать. Однако, если бы не Мнемозина, могло бы быть и похуже, - сказал Семён Семёнович. - Кстати, где она? Где кошка?

Её нигде не было.

Петька заглянул под стол:

- Да вот же она! Мнемозина, кис - кис!

- С-сам кис - кис, - ответила ему кошка, и как-то странно заурчала.

- Да ты, никак, смеёшься? - спросил ошарашенный Петька. - Иди сюда.

- Погасите свет. Лучше всего, только свечу на столе, что в подсвечнике, запалите. Ненавижу яркие лампочки, - сказала Мнемозина.

Семён Семёнович зажег свечу на столе, запалил палочки и выключил свет. Запах гари почти выветрился, и потому он, повесив на место сорванную штору, закрыл и форточку.

Кошка запрыгнула на стол, а все остальные заняли кресла.

- Ну, и устроила ты нам вчера гонку, - сказал Семён Семёнович.

- Я взяла след. В том доме, где я поймала мышь, долго скрывался Масик, когда ему пришлось уйти из дому. Настоящий Масик. Наш представитель. Он говорил с обычными котами, там, в подвале. Они его вспомнили: обычные коты знают про наших. Он им рассказывал, что закопал анх в горшке с кактусом, потому что комендант общежития - не человек, а наш враг. В городе много наших врагов: тех, кто направляет расу людей по низменному пути. Коты говорят, что Масик ушел от Зои потому, что его выследили даже там. Когда она забрала кота из общаги к себе домой. Он успел спрятать анх, пока его не выловила комендантша, в отсутствие девчонок. Но всё равно, враги и потом взяли его след. Он не знает, почему. И, когда он гулял, за ним погнались. И ему пришлось, сбежав, долго скрываться в подвалах. Того большого дома. И питаться мышами: я попробовала, каково это... Гадость. Обычно наши враги оставляют преследование нашей расы, если понимают, что мы лишены анха. Но про Масика они ... Догадались, что ранее анх был. Им зачем-то срочно понадобился такой прибор. Масик, думая, что слежка унялась, вышел из подвала и даже ездил по городу с таксистом. Но тут... Эти... В общем, они выследили его. Поймали и уволокли... Мне удалось снова взять след: сильные эмоции остались. И я не сомневаюсь: он там, в плену, за большим железным забором с колючей проволокой. Я ощутила его боль, его страдания. Его пытают. Быть может, хотят узнать, где он спрятал трансформер. Или, что-то выпытать ещё о нашей расе. Но там, с ним - ещё двое... То ли наших представителя, то ли - другой расы. Их тоже пытают. И у всех нет анхов. Ни у одного... И он, Масик, во время пыток... Уже потерял облик земного кота. У него не осталось сил на то, чтобы сохранять земной облик.

- Ты - молодец. Никто б не справился с этой задачей лучше, чем ты, - похвалил Мнемозину Семён Семёнович.