Масик

- А то! - гордо ответила кошка.

- Как им помочь? Масику и другим? - спросил Петька.

- Надо туда проникнуть, и всё разведать, - сказал Жорик. - Только вот, как?

- Куда? - спросил Петька.

- За забор, конечно. Интересно, что там официально, - ответил Жорик.

- Так я же вывеску тогда прочитал... ЗАО там какое-то, агропромсбытснаб чего-то там номер девять. Так написано. Только, что это меняет? Колючая проволока остается колючей проволокой. А охрана - охраной...

- Гугл нам в помощь! Сейчас узнаем, что там, - сказал Семён Семёнович, и сел за компьютер в углу кабинета. - Эй, ребята, а там грибы выращивают! Я даже объявление нашел, правда, двухмесячной давности: там требовались рабочие, для выращивания грибов... Телефон указан, - сказал он минут через пятнадцать.

- Значит, я поеду туда завтра. Будто, на работу устраиваться. Может, удастся обследовать территорию, - сказал Петька.

- Вряд ли... Но я - с тобой. Только, у меня лекции до двух сорока.

- Ничего. Подожду. Встретимся и поедем. Так, Мнемозина?

Но кошка уже только замурлыкала в ответ.

Глава 9. Ещё один пожар.

Жорик подходил к институту. Однако, перед институтом, перегородив дорогу, стояло три пожарных машины и несло гарью.

- Что? Опять пожар? - подумал ошарашенный преподаватель. Студенты толпились у Главного корпуса, но не спешили заходить. До начала пары оставалось ещё минут двадцать.

Жорик подошел к одному из знакомых преподавателей: он проводил занятия по рисунку у дизайнеров. И тоже считался контингентом Павла Сергеевича.

- Владимир Константинович, что происходит?

- Ой, и не спрашивайте! Не вуз, а центр циклона! Меньше года здесь работаю, а столько всего случилось... Музей вот сгорел, - отвечал пожилой преподаватель.

- Музей?! Но там же... И наши кабинеты.

- Именно... И вся документация и отчетность Павла Сергеевича... О том, как и куда он потратил кафедральные деньги.

- Случайность?

- Не думаю.

- Неужели, им было не достаточно бандитского нападения на завкафедрой, - вырвалось у Жорика.

- Видать, глубоко копают. Хотят теперь предъявить обвинение в растрате кафедральных средств...

- Потому, что убить не вышло?

Владимир Константинович промолчал.

- Но... Павел Сергеевич уходит. Мы с Оксаной были вчера у него в больнице, навещали. Он, как только выйдет, подаст заявление об уходе. И думает, что такое заявление безоговорочно примут, без обработки.

- Я тоже был вчера у Павла Николаевича, вечером. Но они... Видать, не были. И думают, что он на кафедре останется. Даже, если его не переизберут заведующим. Решили продолжить травлю. Хотя, может быть, это и случайность: пожар наших классов, я имею в виду. Говорят, что официальная версия такова: здание подожгли те, кому не нравится художник института... Сзади, к зданию музея, пристроена старинная деревянная мансарда... Была. И в её помещении находился единственный штатный художник института. Были и другие художники, но те - все контрактники. А этого держали для написания плакатов, оформления альбомов и создания галереи портретов ведущих работников... Продолжали дополнять ту, что на первом этаже, в Главном корпусе. Ну, а он, художник этот... Я забыл, как его зовут... Ну, в общем, он, как личность творческая, в отведённой ему мастерской иногда и спал, домой не уходил. А также устраивал посиделки с чаем, для знакомых. Да и девочек в гости приводил... Ну, его вольготная жизнь кому-то не понравилась из местной шпаны. И эти дружные ребята и подожгли мансарду художника... Дерево сухое, занялось быстро, и сгорело всё за ночь. А огонь перекинулся на здание музея... Там были картины, старые документы, фотографии...

- Жалко музея.

- Не то слово. Жалко... И музея, и художника, который без мастерской теперь, и наши рисовальные классы... Все мы оказались на улице.

Жорик пошел дальше. В душе у него пахло гарью, разорением. И он думал о всепобеждающем разрушении. "Ломать - не строить... И потому... Они всегда здесь побеждают. Начиная с семнадцатого года двадцатого века. Здесь - грабёж, поджог, избиения, ликвидация людей - стали нормой. Гадкой, выработанной отрепьем, нормой, - ему хотелось заплакать.

У входа стояли мордовороты декана службы безопасности Раздраева. Жорик хорошо знал этого нового декана, въехавшего в институт недавно, но на воображаемом белом коне. Жорик по какому-то делу, кажется, чтобы подписать кафедральную бумажку, бывал в его кабинете.

Раздраев засел на первом этаже Главного корпуса, и его шикарный, огромный кабинет пах свежим ремонтом и полиролью. Пол был украшен красным ковром с длинным ворсом, а над огромным лакированным столом с несколькими уютными креслами, на стене, висели портреты: президента и самого Раздраева, с отличной выправкой и лихо закрученными усами. На портрете он выглядел моложаво: неизвестный художник явно к нему подольстился. На столе у Раздраева стояло три телефона. А важности... Было в нем, как минимум, на трёх ректоров института. Поговаривали, что он хочет баллотироваться в мэры города...

Люди Раздраева, молодые плечистые парни, на этот раз не удовлетворились преподавательским пропуском, который протянул им Жорик на входе. Хотя обычно его было достаточно.

- Сумку покажи, - бесцеремонно потребовал один из парней - охранников. Жорик открыл молнию на своей, довольно большой, сумке, в которой недавно носил кошку. Она была почти пустая; внутри болталась пара тетрадей и записная книжка.

"Хорошо, что Мнемозину я оставил сегодня Петьке, в Будда - Баре", - подумал преподаватель.

- Проходи, - разрешил охранник, внимательно изучив содержимое сумки.

- Что ищите? Бомбу? - не удержался и спросил, обернувшись, уже пройдя вертушку, Жорик.

- Время сейчас такое... Сложное, - всё же удосужился ответить ему один из охранников.

"Да. Сложное... Но все сложности создаёте вы - и такие, как вы. С вашей диктатурой, назиданием, бесчисленными проверками, шмоном и враждой ко всем и каждому", - подумал Жорик, отправляясь на лекцию, как на казнь. Желание говорить со студентами о культуре и философии на сегодня у него пропало. Напрочь. Совсем. Не было такого желания...

Глава 10. База.

Петька сказал Жорику, когда последний явился в Будда - Бар, что он решил прозвонить по телефону, указанному в интернет-объявлении. Сказал, что ищет работу. И ему ответили: приезжайте на собеседование.

- Едем? - спросил он сурово.

- Да, - ответил Жорик.

- Семён Семёнович обещал подъехать туда чуть позже, - сообщил Петька.

Жорик расстегнул молнию на сумке и позвал Мнемозину. Вскоре кошка пришла, и сама, запрыгнув на стол, полезла внутрь знакомого, привычного ей переносного обиталища.

Доехали до вокзала, до конечной, потом - на попутке до поворота. Вышли, и по февральской, черной грязи зашагали в сторону базы.

Железный забор, выкрашенный зеленой краской, поверху которого шла колючая проволока, не внушал мыслей о тепле и уюте.

Петька постучал в проходную дверь сбоку, и она с лязгом открылась. В её проёме обозначился охранник с резиновой дубинкой и кобурой на поясе.

- Что надо? - спросил он.

- Мы... По объявлению. О работе спросить, - ответил Петька.

- О работе? - удивился охранник. - А вам назначено?

- Да. Мы сделали предварительный звонок, и нам сказали: приходите на собеседование, - ответил Петька, не уточняя, что договаривался только он один.

- Ну..., - охранник замялся. - Заходите.

Железные двери за ними с лязгом захлопнулись, и они с Жориком оказались во дворе. Справа от асфальтированной дороги здесь шла площадка - настил из цементных плит. А левый от дороги край был завален железками, хламом и мусором. Там рос бурьян. В нос ударил запах солярки, разлитой повсюду, бензина и почему-то мочи. Нефтяные пятна растекались по траве, по асфальту, по плитам дороги. На пространстве плит, предназначенных, по-видимому, для прохода рабочих, черные кляксы создавали замысловатые узоры, напоминая пятна тестов Роршаха.