Масик

- Сволочи! - выругалась Оксана. В глазах у неё появились слёзы.

- Не плачь. Не надо. Ты - сильная девочка, - обнял её Петька. Оксана совсем заплакала, уткнувшись в его плечо.

- Ты знаешь, где он лежит, где эта больница?

- Я знаю точный адрес, остановку трамвая. И записала даже номер отделения.

- Поехали, навестим его, пока есть время. Купим чего в гипермаркете: фруктов, конфет. Эх, жаль, что вина, наверное, ему нельзя, - сказал Петька. - Я с вами поеду - но подожду внизу.

Пропустили их не сразу: пришлось дожидаться приемных часов. Павел Сергеевич, больной и избитый, лежал на кровати, с перевязанной головой и руками. Но был очень рад видеть Оксану и Жорика, шутил и смеялся.

- Знаете... Такие переживания иногда даже придают вкус к жизни. В свои пятьдесят два чувствую себя... Заново рожденным. Мне сегодня звонили знакомые из Ростова, сюда прямо, и предложили хорошую работу. Ставку профессора. Так что... Начну и в этом смысле новую жизнь. Они не хотят огласки: я имею в виду, руководство нашего института. И без того вуз слывёт бандитским. Но обычно, или студентов местные бьют, или студенты местных. До профессоров ещё дело не доходило... А раз не хотят огласки, то будут даже рады принять моё заявление по собственному желанию, которое я подам в день выписки. И подпишут. Без отработки.

- Так вы...Не только не будете участвовать в переизбрании на должность, но и вовсе не собираетесь дорабатывать этот учебный год? Выпускать студентов, проводить экзамены? - удивился и расстроился Жорик.

- Да. Просто, Георгий Владимирович, мой звонок уже прозвенел. Не вижу смысла здесь задерживаться. Впрочем, был бы более внимательным, услышал бы первый, робкий колокольчик раньше... Он прозвонил ещё на Рождество... Помните, Оксана?

- А что случилось на Рождество? - спросил Жорик.

- О! Вас там не было... У вас нет сессии, экзаменов. Только зачет, ещё до Нового года. А мы - с пятого или шестого числа, кто как - уже принимаем сессию у студентов. Да, Оксана?

- Да, Павел Сергеевич... У меня - экзамен по архитектуре был. Шестого.

- Ну, а седьмого - праздник. И мы с коллегами, в основном, это дизайнеры и художники, решили отметить Рождество на кафедре. Чай попить, с тортиком, посидеть в теплой компании вечером. В музее, где классы рисунка. Ну, вот... Сидим мы, и хорошо сидим... И вдруг врываются люди, в погонах и без. Нам всем - стоять, мол, бояться... Положили нас носом в пол. Всех. И обшмонали всё вокруг. Потом ушли. Милиционеры участковые и ребята из службы безопасности, Раздраев прислал... Лица, впрочем, у них самих были разочарованные и... даже неловкость на них читалась. Некоторые тихо так, глядя в пол, кажется, извинились даже. Да, Оксана?

- И мне так показалось, Павел Сергеевич... Но разошлись мы невесело. А так хорошо всё начиналось. Думаю, недовольны они были: не застали ни вина, ни другого алкоголя, ни дебоша...

- Ну да... И ведь кто-то подзарядил их на это действо, и, видать, обещали всё: и дебош, и разврат, и пьянку - и это в стенах родного вуза! - засмеялся Павел Сергеевич. - И надо было мне ещё тогда понять, куда дует ветер. И что... Есть у нас на кафедре доносчики и клеветники. И у них определенные цели имеются. В общем, уйду я отсюда, и нимало не пожалею. Хотя и, очень много хорошего, добрые воспоминания более ранних лет работы, связаны у меня с этим вузом... Жаль, что омрачены они теперь... Жаль.

- Думаю, что вы поступаете правильно, - сказала Оксана.

- Да, пожалуй... Среди тех, кто нанимает бандитов, нет нужды находиться, Павел Сергеевич. И, думаю, колокол прозвонил не только для вас... Нас всех ожидают большие перемены, - сказал Жорик.

- Вот именно. Только, будем считать, что этого разговора не было. Иначе, жить мне не дадут, - подытожил Павел Сергеевич.

- Хорошо. Будем считать, что его не было. Он останется лишь между нами, - согласился Жорик.

На сердце у него было грустно. Жорик никогда бы не поверил, что подобные разборки происходят в сфере образования, если бы сам с этим не столкнулся. Казалось бы, что здесь делить? Его, например, зарплата немногим больше студенческой стипендии... Он числился официально на странной должности: инженер... Гуманитарной кафедры.

Но значит, настали времена, когда друг друга милые коллеги готовы были удушить и за это, крайне несчастное, жалование.

8. Мирные войны продолжаются .

После посещения в больнице Павла Сергеевича и прощания с Оксаной на остановке трамвая, что вернул их с посёлка обратно в город, Жорик с Петькой двинули в Будда - Бар. Петька на подходе звякнул по сотовому Семён Семёновичу, и тот, полусонный, открыл им дверь.

- Сегодня... Ни у кого нет других дел? Георгий, ты теперь свободен? Закончилось твоё заседание?

- Его не было, - ответил за Жорика Петька.

- Чего так?

- Семён Семёнович, давай, чайку выпьем. Невесёлые новости у Жорика на кафедре, - и Петька рассказал вкратце о нападении на Павла Сергеевича.

Семён Семёнович выслушал, и пошел в кабинет. Ставить чайник.

- Ребята, присаживайтесь. Перекусим, чайку глотнём. Вот сухофрукты, орехи... А потом у меня с Петькой группа, и ещё одна. Хочешь, Жора, ложись, выспись пока в моём кабинете. Ночью будем здесь, если никто не против: Мнемозина должна заговорить. Накорми её пока. Есть колбаса в холодильнике. И я ей даже лоток с песком в уголке поставил. Здесь когда-то давно у Маринки кошак жил: потом она сжалилась, домой его забрала. А в шкафу лоток до сих пор валялся. В общем, обустройся здесь.

- Хорошо, - кивнул Жорик.

В кабинете, когда все остальные, выпив по кружке зелёного чаю, ушли на занятия по йоге, он действительно покормил кошку. Потом составил два кресла вместе, залез в импровизированную колыбель, поджав ноги, и попытался уснуть. В позе младенца в утробе матери. Вскоре пришла Мнемозина, свернулась у него под боком, тугим клубком.

Жорик спал чутко, и потому проснулся, когда вошел Петька. Увидев, что друг приоткрыл глаза, он сказал:

- Одна группа отзанималась. Сейчас Семён Семёнович пошел... Ну, тут ещё одно помещение есть, налево от кафе - туда. Там он правит людям спины и делает массаж. А я пока посплю тоже, с пару часиков. Потом - вторая группа будет.

Петька растянулся во всю длину, прямо на паласе. И заснул моментом, сперва выставив на сотовом будильник.

Когда же тот заверещал петушиным голосом, то проснулся не только Петька, но и Жорик. И даже Мнемозина вздрогнула, приподняла голову, приоткрыла один глаз и понюхала воздух.

- Пойду... На занятия. А ты спи ещё, - сказал Петька.

Но Жорику уже не спалось. Он встал, вышел в зал, оставив Мнемозину спать на кресле, и присел в зале на уже знакомую ему лавочку. Сидел и смотрел, как люди выгибаются и растягиваются.

Когда же и эта группа ушла, Семён Семёныч сказал:

- Ну что, ребята... А сейчас у меня здесь будут посетители: буддисты и кришнаиты. Вы, если хотите, присоединяйтесь к нам. А нет - в кабинете оставайтесь. Кришнаиты попросились ко мне на время, им негде собираться пока. Принесут прасад, оденут сари, и будут петь. Вначале они всех угощают. Так на их службах положено.

Действительно, скоро в зале появились вежливые, учтивые люди; стройные и приветливые. Они поставили легкие ширмы, быстро переоделись за ними в восточные одеяния. И временно повесили на затянутых серой материей стенах зала свои красочные изображения: прежде всего, Кришны. Потом достали блюда для прасада и зажгли ароматные палочки. В воздухе сразу разлился запах благовоний; а из стереосистемы полились мантрические напевы. После этого, в зал стали пребывать люди, в той или иной мере знакомые друг с другом, с кришнаизмом или с восточными учениями вообще. Лица многих из них были восторженными. Некоторые постоянно бубнили мантру "Харе, Кришна", а другие тихо переговаривались, сев на лавочки по краю, или сидели тихо и спокойно, по-восточному, и прямо на мягком полу зала.