Масик

И тогда, Жорик отправился в институтский музей: именно там проще всего было застать Павла Сергеевича, поскольку заведующий кафедрой именно там чаще всего проводил занятия по дизайну. В здании музея несколько помещений принадлежало их кафедре, культурологии и дизайна.

Действительно, Павел Сергеевич оказался среди не очень большой группки студентов - дизайнеров. Они занимались макетированием: клеили из бумаги красивые здания, которые сверху затем покрывались тонким слоем гипса или алебастра. Сверху их ещё можно было аккуратно покрасить.

- Павел Сергеевич, можно вас на минутку? - неуверенным голосом, спросил Жорик.

Павел Сергеевич молча встал и вышел в коридор, рекомендовав студентам продолжать работу. За дверью в аудиторию Жорик наскоро передал завкафедрой суть своей беседы с Поросиным. Тот нахмурился.

- Я... Знаю, Георгий Владимирович... Не этот конкретный пассаж, но то, что под меня усиленно копают. Зинаида Васильевна недавно защитилась. И теперь... Да, она всерьез намерена занять моё место. Несмотря на то, что у меня писала диссертацию. В общем, я примерно половину её работы выполнил, по доброте душевной. Советы ей давал, литературу искал. Пригрел змею на своей груди... Да что уж теперь. Поздно после драки кулаками махать! Изживут меня со свету, а вернее, с кафедры. Это - вполне вероятно. Мне скоро переизбрание на должность грозит. Конечно, не выберут. Что ж! Не пропаду. Найду другую работу. Здесь мне житья не будет, даже в качестве рядового преподавателя, понятное дело. Вас мне жаль: тех, кто пришел при мне на кафедру: например, тебя, Оксану, художников многих. Изживут они и вас. Из принципа. Я только что понял их нутро и методы. Увы, поздно. А вы - не свои для них люди. К примеру, взяток со студентов не берете. И... Знаете, Георгий Владимирович, что отвратительней всего? Что именно то, чем сами занимаются, они мне стараются приписать: нечестность на руку.

- Да уж... Страшно всё это, Павел Сергеевич.

- Страшно. Но, ничего. Бог им судья. А мы с тобой всё равно выживем, вот увидишь. Покинем только этот распрекрасный вуз, с его высшей мерой обучения... Не скажу, конечно, ничего плохого про технические кафедры - но гуманитарное образование здесь покрывается плесенью. И того они не понимают, недоучки с дипломами, что учиться нужно, будучи преподавателями, всю свою жизнь. Считают, что уже достигли вожделенных райских кущ, и теперь их диссертация работает на них, мол... Можно сидеть и командовать студентами, унижать их. А ещё, не понимают того, что уволят меня, тебя, Ксению Никифоровну, художников - а потом, отделят кафедру дизайна от них. Прикроют совсем или сольют со стройфаком. А кафедру культурологии втиснут к философам. Не станет такой кафедры. Или, и вовсе прикроют их странную коммерческую лавочку, которая называется факультетом гуманитарных наук... Если не будет факультет давать никаких знаний, а лишь корочку. К выдаче корочек они здесь и пристроились... Вместо того, чтобы объединяться, учиться, развиваться - строят козни, интриги, подковёрную борьбу затеяли... Загубят успешно начатое дело, на корню угробят. И сами вылетят пулей... И поделом. Студентов лишь жалко ещё...

- Несомненно, студентов жалко. И горько, что в образовании дела обстоят всё хуже и хуже.

- Да, всё так... Ну, прощайте, Георгий Владимирович, пора мне возвращаться. Ребята ждут.

Жорику нравилось здесь, в институтском музее, где несколько помещений этого старинного здания принадлежало их кафедре. Здесь пахло свежей краской. На стенах висели художественные работы студентов и преподавателей. Стояли постановки и гипсовые бюсты: иногда здесь проводились занятия по рисунку и живописи. Вдоль стен, на столах, были размещены макеты зданий и ландшафта.

В общем, творческая атмосфера ощущалась.

И вдруг Жорик ощутил собственным нутром, что всё здесь уже обречено; всё вокруг, как ему вдруг показалось, начинало подтаивать, исчезать, покрываться туманом прошлого. Скоро канут в небытиё эти классы, уедет в другой город Павел Сергеевич, кафедру закроют... Зинаида Григорьевна, впрочем, останется: такие люди непотопляемы. Останется каким-нибудь штатным преподавателем культурологии на сжатой, как шагреневая кожа, кафедре с неизвестным пока названием. Наверное, поначалу культурологов объединят с философами и историками, под крылышком декана Владимира Исаевича. Только, будет это уже не целый факультет, а маленькая кафедра. Измельчает всё, значит...

Похоже, что всё будет так, как видится Павлу Сергеевичу. И ему самому теперь тоже. Вот только, у Зинаиды Григорьевны в голове воистину наполеоновские планы. И с удовольствием, плохо скрываемым, скинет она ненавистного конкурента: своего бывшего заступника и руководителя, столь многое для неё сделавшего. Ибо, по её мнению, в продвижении по вертикали все средства хороши, а людьми можно крутить и вертеть, как тебе вздумается, используя их в своих целях. Но, не сядет всё ж она на теплое местечко: найдутся и другие желающие. Свято место пусто не бывает. Ломать, конечно, не строить... Но и вуз - всё же, не птичья кормушка.

Он вышел на улицу, и скучно поплелся в Главный корпус. Грусть Павла Сергеевича не шла у него из головы. Но у Жорика будет сегодня ещё одна лекция, и начнется она уже скоро. Нужно успеть заглянуть до неё в буфет, купить бутерброд с колбасой. Колбасу скормить оголодавшей кошке, а кофе и хлеб оставить себе.

Жидкая грязь хлюпала под ногами совсем не по-зимнему: не было туч, солнышко пригрело, давно растопило утренний иней и лед на лужах.

Машины богатых студентов перегораживали дорогу. Неподалеку от входа стоял дежурный с красной повязкой на рукаве и проверял документы: сотрудник недавно появившейся в вузе службы безопасности.

Осталось только открыть службу Правды и службу Мира. И... погнать отсюда поганой метлой таких, как Жорик. Которые не ходят строем, зевают на общих собраниях, да ещё и читают постороннюю литературу. Не только по своему предмету и не в строгих рамках читаемой дисциплины.

"Всё нынче - очень серьёзно. И мы с вами - серьёзные люди", - сказал недавно Владимир Исаевич, так начав разговор о том, что в вузе ликвидирована избираемость всеми учеными кандидата на должность ректора, и теперь ректора института будут назначать сверху... И такой новый ректор, по его словам, скоро пребудет сюда из Москвы. Якобы, для наведения порядка. На местах. Во избежание. По всей строгости.

По всей строгости... Очень серьёзно... Очень.

И вот уже в стенах вуза оживился шепоток, и змеится он по ступеням. Те, кто имеет уши, услышали... Клеветник по-гречески - диаболос. Дьявол. И ныне этот дьявол поселился в институте, забил своими копытами в предвкушении полного развала, и завилял хвостом. Его рога нацелились на всё, что ещё движется и живет здесь...

Если поощрять доносы - то пачками лягут на стол тяжелые папки. Стоит только дать команду. И он, клеветник, обязательно начнет действовать, и весьма проворно. Дьявол - клеветник на любого напишет такую кляузу, что просто зашатаешься...

Ну, а если приходит проверка, которая получает мзду за выявленные нарушения, - то она всенепременно их обнаружит. Даже если они невинней кошачьего чиха, она увеличит степень вины до космических масштабов...

Ну, а если кто-то метит на твоё место - маленькое, большое ли, - то он начнет с того, что обольет тебя грязью... Это - правило игры там, где ставка - это оклад, а цель - его получение. "Обогащайтесь!" - заявили с трибуны те, кто уже обогатился. И низы, подобно верхам, полезли обогащаться, отпихивая коллег от воображаемого корыта. "Их сократили? Ну и отлично, Нам больше достанется", - подумали они. Мир, нацеленный лишь на обогащение, делает это всеми доступными способами. Образование, медицина, культура - не всё ли равно? Для того, кем правит клеветник рода человеческого. "Вам больше достанется!" - говорит он. Но на деле, это ему - несомненно, больше... Но не вам, хапуги. С собой не унесёте.