Черт с тобой

-Говорил он мне такие слова:

"Если кому-то судьба - умереть от несчастий, это должно случиться, иначе кто-то прочий умрет от любви. Без жертв никак.

Многие стремятся к славе, хотят обрести через это вечную жизнь в памяти людей. Но человек может жить либо в этом мире, либо в другом. Поэтому я даю некоторым славу и вечную жизнь в людской памяти, но их души я съедаю.

Кто-то хочет богатства и получает его через пот и страдания людей, через обман и жадность. Он как цветок, который произрастает из нечистот, что являются удобрением его росту и красоте. Но потом я срываю этот цветок.

Человек из мыслей состоит, и за мысли свои отвечать будет. Но мы любим тех, кого есть за что прощать. Наша любовь в прощении".

Мы сидели в тишине и думали над его словами, вдруг легкий ветерок всколыхнул поверхность реки. "Чу, сам Хозяин идет" - шепнула русалка, и мы вскочили на ноги. По берегу неспешно шел Он. Черный плащ падал до самой земли, красивое задумчивое лицо пребывало в гармонии и спокойствии. Мы понимали, что Хозяин сейчас одновременно в сотне мест, но все равно были взволнованы, что он нас посетил, и... поклонились. Он остановился: "Сегодня правильный день, и вы все сделали правильно. Мне отрадно это видеть. Будьте благословенны".

"Да будет так" - ответили мы, и он исчез.

Благостно и отрадно осознавать себя частичкой этого мира, держаться за него, дышать им, видеть его красоту, меять в чудесных местах, наслаждаться родником, божелесьем, или излучиной реки. Не шуланливый ли ты, человек, разве чего не хватает тебе?

Утром, подходя к селу, я увидел как по-ребячески счастливые отец Терентий и старец Михаил в одних трусах сбегали к роднику, чтобы осуществить утренние процедуры закаливания. Мысль о регулярных мероприятиях, оздоровления души и тела пришла в голову старцу Михаилу и была с ликованием принята батюшкой. Но это совсем другая история.

А народу я сказал, что никакого кладу не было, а только их дурь, да жадность мечтаний.

Будьте благословенны!

(Иван)

5. Идол

От старинных людей, что жили давно на этих землях кое-что осталось. И мне - православному христианину и проповеднику это кое-что очень не по нраву. Помилуй мя Боже по велицей милости твоей. Как-то в конце лета пошел я паломником в Свято-Троицкий монастырь - за благословением отправился. Давно я хотел сделать этот переход, но в те годы банда Васьки красного в лесах промышляла, и решил я повременить. И вот теперь, по благословению друга моего во Христе отца Терентия отправился в путь. Шел я от села известной всем дорогой, но потом решил пройти через сухое болото, чтобы сразу на монастырскую дорогу выйти и через трое суток быть в обители. Зашел, значит, в сухо болото, на клюкву не смотрю, не до клюквы мне - в паломничество иду, а значит и за людским уважением. Вот вернуся просветленным, народ будет спрашивать, что да как, а я им советы мудрые давать, да благословение. Во Терентий то обзавидуетси... Так в благостных мыслях прошел я половину болота. Вдруг вижу, среди сухих дерев что-то чернеет. Хлюп-хлюп... подхожу, значит, а это (боже упаси!) стод! Откель?! Откель такое диво в наших православных краях?! Сколь веков торчит здесь это идолище - глазищами прямо в душу смотрит?! Стал я пихать черную деревяшку - не поддается. А топора то нет, откуда у паломника топор? Поплевав вокруг себя, побрел я дальше. Иду, да Иисусову молитву шепчу. И что только не встречает на пути своем праведник?! Чем только не испытывает его господь?! Долго ли коротко, снова к идолу выхожу. Вона что, значит, водит меня стодище! И вдругорядь то же, и в третий раз. Стало смеркаться, сел я напротив истукана и уснул. И пришел ко мне во сне зеленый бес роста преогромного, да в одеждах невиданных, в волоса ветви зеленые вплетены: "Что же ты плюешься в моем лесу, старец?"

Отвечаю я бесу: "Не твой это лес, а господа моего, как и все созданное им на Земле".

- Не прав ты, человек. Хоть и старый, да не умный. Лес тому принадлежит, кто в нем проживает. А ты здесь гость и место твое в пономарской избушке. Разве можешь ты в доме своем заблудиться? Ну, разве что наклюкаетесь вы снова с дружком своим - попом. А здесь заблудился ты. И если ты уверен, что в книгах ваших все подробно расписано, кто что создал, так знай - их сорок человек писало и столько же переписывало. Отдашь уважение тем, от кого отрекся, выйдешь на дорогу. Нет, с нами останешься. Будешь нас вечность веселить.

Проснулся я в страхе и слезах. Полез в котомку, достал хлеба и картошки, положил на мох прямо у идола того. И еще хлеба достал и на пень положил и сказал, вот тебе, лесной царь. И поклонился (прости господи!). И побежал прочь. И вышел к селу. А тем, кто меня встретил: бабе Нюре и ее снохе, и Зине, и матушке, и Игнатовой жене сказал, что Богородица мне явилась, благословила и сказала: "Не ты, святой старче, должон к монастырю идти, а монастырь к тебе". После этого баба Нюра крестилась на меня и земные поклоны клала. И все теперь меня уважают.

Вань, ты не говори никому. Я ведь даже на исповеди про это рассказать не могу. Так и живу с грехом на душе...

(записал Иван)

6.Христы, богородицы и мертвая невеста.

Было когда-то в нескольких километрах от нас хорошее село, да случилось с ним горе. Ударились поголовно все мужики и бабы в ересь, однако, по порядку.

Жили они - не тужили, работали, в церкви молились, отцу Ерасту ручку целовали. Батюшка же тот был весьма корыстный, любил пить, да гулять, в результате чего имел красную морду и постоянно дышал на прихожан перегаром. И вот как-то показались на дороге калики во главе с высоким худым оборванцем по имени Зосима. При старце том, были две каменные плиты - на груди да на спине. То был его подвиг - вериги носить. Еще имел Зосима книгу голубиную, а больше ничего при нем не было. И как вошел праведник в село, воскликнул громким голосом: "Азъ Зосима есмь Бог! Нет другого Бога, и учения другого нет! Не ищите его! И в церкву более не ходите, ибо там окромя греха ничего нет! Дух же святой в вас пребывает, и коли примите его, сами станете Христами и богородицами!" Потом пошли калики на церковный двор, где отец Ераст со своей матушкой чай с вареньем пили. И опрокинул Зосима стол, и самовар упал на землю, и варенье, и прочее съестное - все упало. Поп закричал и не в силах простить испорченное чаепитие, набросился на Зосиму. Но калики принялись дубасить батюшку батогами и загнали в избу.

Послали за жандармом, но Калики спрятались в лесу и вышли только после отбытия оного. И держал старец речь перед прихожанами, и была в речи той сила великая. В ту же ночь большая часть села в амбаре на радение собралась. Люди бегали по кругу, подпрыгивали и пели песни, которым их обучил старец. Во многих из них вошел святой дух, и они кричали и по земле катались. После чего стали себя называть Христами и богородицами. Радения продолжались несколько дней, потом, по заявлению отца Ераста, снова приехал жандарм. Но старец Зосима опять спрятался в лесу. Дальше стало хуже - в Христы и богородицы подалось все село и несчастный поп, у которого отобрали всю еду и заставили учить наизусть голубиную книгу, стал регулярно получать тумаков. Несколько раз он хотел сбежать, погрузив свой скарб на телегу, но каждый раз его с матушкой ловили и возвращали назад, а за это снова били батогами. Вообще бить батогами и розгами стало обычным времяпрепровождением, потому что каждый, в кого входил Святой дух, считал необходимым сечь себя до крови. Люди привязывали к ногам камни, отказывались от еды, ходили в лохмотьях и раздавали добро. Но поскольку в имуществе они больше не нуждались, нажитое кочевало из дома в дом. Коровы доились, молоко выливалось на землю, поскольку Христы и богородицы со временем перестали нуждаться в еде. Попу тоже ись не давали, и он все чаще плакал, и матушка его тоже ревела. Зосима забирал из церкви любые иконы и сносил в амбар, где проводились радения. Ересь стала проникать в соседние деревни.