Страница 12 из 17
В Санкт-Петербурге в 1777 г. был опубликован двухтомный перевод с французского «Географическое, историческое, хронологическое, политическое и физическое описание Китайския империи и Татарии Китайския». Второй том этой работы начинался с «Краткой истории Китайской монархии, по хронологическому порядку…»185. Пик публикаций переводов китайской литературы пришелся на вторую половину 1780-х – первую половину 1790-х. Связано это было с действием принятого в 1883 г. указа о «Вольных типографиях», отмененного после смерти Екатерины II.
В «Университетской Типографии у Н. Новикова186» в 1780-х гг. была опубликована многотомная серия «Записки, надлежащия до истории, наук, художеств, нравов, обычаев и проч. Китайцев, сочиненныя проповедниками веры христовой в Пекине». Это был перевод М. И. Веревкин187 только что начавшей выходить во Франции многотомной «Memoires concernant les Chinois». В предисловии к третьему тому данного издания говорится: «Третий сей Том Записок, надлежащих до Китайцев, начинается сказанием о Древностях того народа, доказываемых памятниками, несколько разногласно с сочинением о том же, которое видел Читатель в первом Томе сих Записок… Ученые Европейцы могут, сличая деяния и доводы, извлекать заключения»188.
В 1788 г. в Москве был опубликован перевод с французского работы Воже де Брюнем «История о завоевании Китая манжурскими татарами, состоящая в 5 книгах». Для характеристики уровня исторических исследований европейцев целесообразно привести выдержку из авторского «предуведомления» к работе: «Приключение, которое я хочу описывать здесь, может быть почтено знаменитейшим в новой Истории произшествием. В нем увидят Империю, без прекословия пространнейшую в свете, покоренную народом едва известным и лишь только тогда в свете явившимся; примиренную и паче прежняго приведенную в цветущее состояние в продолжение немногих лет. Что можно найти удивительнее в Писателях, достойнейших любопытства? Правда, что завоевание Китая Маньжурскими татарами не безызвестно было Европе во время самого сего произшествия, случившегося в середине минувшего века. О. Мартин Мартини писал уже и тогда о нем, что продолжили и некоторые другие… Издаваемая ныне составляет часть большой Китайской Истории, сочиненной О. Малья, Езуитом Французским. Жившим в Китае 45 лет… Сочинение сего Проповедника, могущее составить 4 или 5 томов в листе, говоря собственно, не что иное есть, как перевод Китайской Канонической Истории: исключая касающиеся до двух последних поколений Мингов и Тсингов, летописи которых удостоверено еще не обнародовано. Чтоб наградить сей недостаток, писатель наш выбрал из великаго числа Китайских и Татарских книг все то, что показалось ему наименее подозрительно в разсуждении царствования сих двух родов. Я не утруждаю Читателя скучными подробностями о разных источниках, где Писатель сей, как он уверяет, почерпнул писанное им… Своеручная О. Малья летопись хранится в библиотеке большой Лионской Коллегии… Слог ея весьма беспорядочен, да и во всем сочинении владычествует не знаю какой-то глас нравоучения, который совокупно с малою ясностию о многих случаях, тотчас отвращает людей от чтения ея. Впрочем, все там дышит делом истины… Издатель не присовокуплял ничего существенного к повествованию Историка. Труд его ограничивался выписыванием только деяний, соответствующих завоеванию Манжуров…»189.
Здесь можно отметить, что российское общество активно пользовалось выше указанными старыми переводными работами даже в XX в., в качестве примера можно привести постановление Наблюдательного комитета для надзора за работой Публичной библиотеки в Ташкенте «О приобретении и передаче в ТПБ “Истории о завоевании Китая, сочиненной В. де Брюнем” (1788) и “Записок китайских” (1787)»190.
В целом в XVIII в. почти все столичные и провинциальные периодические издания в России публиковали на своих страницах китайские произведения в переводах с западноевропейских языков. О. Л. Фишман в своем исследовании отмечает: «Из 50 перечисленных нами журнальных публикаций, вышедших между 1731 и 1793 г., описанию Китая и его государственного устройства посвящено 12 статей, истории Китая – 5, этнографии – 5, философии и нравственности – 5…»191.
В печатавшихся в России переводных работах присутствовали противоречивые суждения, способствовавшие критическому восприятию текста. Например, на первой странице опубликованного в 1789 г. в Университетской типографии перевода с немецкого языка «Исторического и географического описания Китайской империи» говорилось: «Китай есть одно из древнейших государств на земном шаре, однако ж древняя История его частию не известна и темна, частию баснословна…»192; но далее по тесту заявлялось: «В рассуждении истории никакой народ не был так рачителен, как китайцы в описании происшествий в их отечестве. Почему в исторических их книгах можно читать все случившееся от самого первого Императора. Китайцы в том еще пред всеми преимущество имеют, что в истории своей сохраняют совершенное беспристрастие, описывая деяния своих Государей точно так, как они по достоинству должны быть преданы, добрыми и славными, злыми и поносными, без всякой лести»193.
В целом в переводных публикациях сохранялся некритический подход к китайской истории, типичный для Европы эпохи Просвещения. Читателю преподносились следующие утверждения: «В рассуждении истории никакой народ не был так рачителен, как китайцы в описании происшествий в их отечестве. Почему в исторических их книгах можно читать все случившееся от самого первого Императора. Китайцы в том еще пред всеми преимущество имеют, что в истории своей сохраняют совершенное безпристрастие, описывая деяния своих Государей точно так, как они по достоинству должны быть преданы, добрыми и славными, злыми и поносными, без всякой лести»194.
В числе наиболее популярных китаеведческих тем для российского читающего общества была история «китайской классической философии». Во второй половине XVIII в. было переведено и издано немало работ по истории конфуцианства. В качестве примера можно привести изданную в «Типографии Корпуса Чужестранных Единоверцев» в Санкт-Петербурге в 1794 г. большую работу «Опыт древней китайской философии о их нравоучении и правлении, с приложением проповеди. Переведен с Латинскаго языка в Александро-Невской Семинарии». В связи с историей философии читающая общественность знакомилась с разными вопросами истории китайской культуры. В вышеуказанной работе выделялись, например, такие параграфы: «Древняя Философия Китайцов, почерпнутая из учения Конфуциева…»; «Что подало Китайцам случай начать Боготворить истукан, Фое именуемый?»; «Древние Китайцы суть ли безбожники?»; «Император Иу какую имел готовность к выслушиванию просителей?»195.
Говоря о переводах работ западноевропейских синологов, необходимо отметить и то, что зачастую для русских переводчиков примеры из китайской истории были лишь средством отражения проблем русского общества. Исследователи отмечают: «Наибольший интерес для нас представляет перевод Фонвизиным196 “Да сюэ” (“Та-Гио, или Великая наука, заключающая в себе высокую китайскую философию”), сделанный им с перевода на французский язык аббата Сибо197. Как отмечает П. Н. Берков198, перевод “Да сюэ” был выполнен Фонвизиным с целью “натолкнуть читателей на сравнение идеала государя, отразившегося в памятниках древней китайской литературы, с реальной русской государыней – Екатериной II”»199. Здесь еще можно отметить оперативность русских мыслителей, оригинал работы был напечатан во Франции в 1776 г., а перевод Д. И. Фонвизина был опубликован уже в 1779 г.
Не умаляя значение для русского китаеведения переводов западноевропейских работ, следует отметить, что по ряду направлений русские синологи опережали своих западных коллег. Да и публикации русских китаеведов были сделаны раньше появления в России переводов западноевропейских синологов.