Страница 7 из 22
– Что происходит? – думала она. – Почему сегодня шепот Анри так похож на шепот моего таинственного незнакомца? Почему он позвал меня на крышу, а не в сад или на реку? Зачем я ему? Почему я вообще зашла в это кафе?
– Почему вы не заходите? – раздался голос Анри. – Вы что, боитесь высоты?
– Вовсе нет, – мысленно ответила Катрин. – Просто я задаю себе вопросы, ответить на которые можете только вы или…
Катрин перешагнула через порог. Дверь за ее спиной медленно закрылась, не издав ни звука. Анри стоял на самом краю плоской крыши, обхватив плечи руками. Его темный силуэт на фоне розово-красного солнца напоминал стебель розы с едва раскрывшимся бутоном.
– Если бы не торчал на горизонте вечный символа Парижа— Эйфелева башня, то можно было бы поверить, что мы перенеслись в другой мир, другую реальность, другое измерение, где властвуют иные законы, – подумала Катрин.
– Если бы не Эйфелева башня – вечный символ Парижа, я бы сказал вам, что мы в стране сновидений, – не поворачивая головы, проговорил Анри. – За вашей спиной бронзовая скамейка, присаживайтесь и любуйтесь небесной свободой.
Катрин подошла к бронзовой скамье, провела кончиками пальцев по замысловатым завиткам и лишь потом села, раскинув руки.
– Никто не смог объяснить мне, как попала сюда на крышу эта двухместная скамейка, – проговорил Анри, продолжая стоять спиной к Катрин. – Никто не смог убрать ее отсюда.
– Как здорово, что ее не убрали, – подумала Катрин.
– Я рад, что ее не убрали, – сказал Анри и повернулся. – Когда я сижу здесь в такой же позе, как вы сейчас, я чувствую себя бесконечно счастливым и полностью свободным человеком.
Катрин поспешно убрала руки, скрестила их на груди, потом положила на колени, на сиденье, собралась подняться. Анри улыбнулся:
– Не смущайтесь, пожалуйста. И не спешите уходить. Сейчас солнце нырнет за горизонт, и на небе заблестят первые звездочки – капли ночной росы.
Он сел на крышу в нескольких шагах от Катрин, обхватил колени руками, склонил на бок голову и негромко спросил:
– Могу я быть с вами откровенным?
– Да, – прошептала она, пытаясь унять внутреннюю дрожь.
– Когда вы вчера вошли в кафе, меня словно током ударило, – проговорил Анри. – Я и сейчас не могу справиться с волнением. Вернее, с большим трудом сдерживаю дрожь в своем теле. Даже голос предательски дрожит, поэтому я стараюсь не смотреть на вас, держусь поодаль. Если вы позволите, то я буду сидеть вполоборота.
– Да, – прошептала Катрин, скрестив на груди руки. – Я с удовольствием буду слушать вас молча и даже могу закрыть глаза, чтобы не смущать вас.
А в мыслях было иное:
– Мне проще закрыть глаза, потому что я не могу справиться с волнением, с таким же, как у вас, Анри, волнением. Я прекрасно понимаю, что все это вздор, что это лунное затмение, потому что вы еще мальчик, а я…
– Вы, наверняка, считаете меня глупым мальчишкой, решившим поиграть во взрослые игры, – усмехнувшись, проговорил Анри. Катрин широко раскрыла глаза и с любопытством посмотрела на него. Он читал ее мысли.
– Так вот, чтобы успокоить ваше… – Анри замялся, подбирая нужное слово. Нашел. – Ваше честолюбие, скажу, что я не так юн, как вам показалось. Мне двадцать восемь лет. Я закончил Сорбонну и теперь помогаю родителям вести семейный бизнес. Но в тайне я мечтаю заняться астрономией – одной из удивительнейших наук.
Он повернулся к Катрин и с жаром заговорил:
– Задумывались ли вы когда-нибудь, что все люди живут под одним и тем же небом? Его красота пробуждает в нас высокие и светлые чувства. Его тайны призывают человеческий разум к размышлению, к исследованию физического мира, называемого вселенной.
Анри устремил взгляд в пространство и заговорил торжественно-таинственным голосом:
– «По ночам, наедине с природой, под сводом беспредельного звездного неба наша душа погружается в молчаливое созерцание. Тысячи звезд, рассеянных по необъятному пространству вселенной, льют на нашу землю мягкое сияние. Мысль о бесконечности всецело захватывает нас, заслоняет собой все земное, и уносит к далеким мирам, не доступным для человеческого взора. Словно погруженные в сон, мы глядим на сверкающие алмазы, дрожащие среди синевы ночного неба. Мы следим за падающими звездами, проносящимися время от времени в эфире. Вместе с ними мы углубляемся в неизмеримые бездны. Тогда нас охватывает печаль, из-за того, что мы чужды далеким мирам. Мы смутно чувствуем бесконечность. Именно это чувство рождает в наших душах восхищение и задумчивость. Звезды висят в пространстве, как жилища, погруженные в вечное молчание. Они ревниво хранят свою тайну. Из своей тьмы мы смотрим в бескрайность вселенной, страстно желая, чтобы в этом пустынном безмолвном пространстве наш вопрошающий взгляд встретился с другим взглядом, который бы принес ему ответ на его немой вопрос», – Анри медленно повернул голову и посмотрел в глаза Катрин.
– Глядя на далекие звезды, я тоже всегда жду встречи с другим, все понимающим взглядом, – прошептала Катрин. – Но я бы никогда не смогла сказать о своих мыслях так поэтично, как вы.
– Я бы тоже не смог, – улыбнулся Анри. – Я выучил слова великого астронома Камилла Фламмариона.
– Фламмарион – это похоже на пламя Ориона, – проговорила Катрин, глядя на вспыхнувшие звезды. – Flamme d’Orion.
– Вы правы, – сказал Анри, внимательно разглядывая задумчивое лицо Катрин. – Соотечественники называли Камилла факелом, освещающим путь к истине, к познанию мира и духовному совершенству. Фламмарион верил, что космическое мировосприятие поднимет людей над мелкими заботами, уведет от политических распрей и войн.
– Если бы люди чаще смотрели в небо, они бы больше думали о том, какое незначительное место они занимают во вселенной, – проговорила Катрин. – К сожалению, таких мечтателей как мы – единицы.
– Отрадно сознавать, что они все же есть, – улыбнулся Анри. – Возможно там, на Марсе или на Орионе тоже кто-нибудь наблюдает за нами.
– Возможно, – прошептала Катрин, глядя вдаль.
– Знаете, о чем я вдруг подумал? – спросил Анри. Катрин повернула к нему голову. – А я ведь не знаю вашего имени. И это – непростительная бестактность с моей стороны.
– Вовсе нет, – улыбнулась он. – Просто события развивались так стремительно, что не было надобности называть меня по имени. Я была для вас случайным попутчиком, внимательным слушателем, который…
– Вовсе нет, – возразил он, поднимаясь. – Позвольте узнать ваше имя.
– Катрин Мере, – сказала она, протянув ему руку.
– Удивительно, – прошептал он, прижимая ее руку к губам. Катрин растерялась. Она протянула руку для рукопожатия, а он…
Анри еще раз прошептал: «Удивительно» и присел на скамью рядом с Катрин.
– Много лет назад домовладелец и садовод Мере, увлекшийся глубиной философии Фламмариона, подарил ему замок в Жювизи неподалеку от Парижа. Этот Мере, случайно, не ваш родственник?
– Нет, – рассмеялась Катрин. – У нас нет никаких замков ни в Жювизи, ни в долине Лауры, ни на Лазурном берегу. Мои родители выращивают виноград в Сен-Поле, а я сбежала в Париж.
– Сбежали в Париж из Сен-Поля? – воскликнул Анри. Она кивнула. – Почему, почему вы сбежали из самой неприступной средневековой крепости, из самого удивительного города, в котором творили Модильяни и Боннар? Неужели вас позвала в Париж золотая голубка – colombina d’or?
– Нет, – смущенно пожала плечами Катрин. – Я просто решила заняться статистикой. Моя работа связана с цифрами, от которых я отдыхаю на крыше, любуясь звездным небом.
– Правда? – восторженно глядя на Катрин, спросил Анри. – Значит вы тоже наблюдаете за звездным небом. Вот почему вы показались мне такой знакомой. Возможно, это ваши глаза я видел вдалеке, а теперь вижу совсем рядом. Но я не могу понять, какого они цвета.
– Серо-зеленые вечером, а утром – светло-зеленые, – сказала Катрин.
– Позвольте сделать вам предложение, – прошептал Анри. Катрин прижала руку к груди и отстранилась. Его поспешность так ее возмутила, что она лишилась дара речи. Увидев испуг в ее глазах, Анри вскочил и договорил стоя: