Страница 6 из 22
– Как вас зовут? – спросила Катрин.
– Анри де Лакруа, – прошептал он, поклонившись. Катрин прижала ладонь к губам, боясь проболтаться. Юноша расценил ее жест по-своему. Он улыбнулся и доверительно сообщил:
– Ясын хозяина кафе, поэтому могу позволить себе маленькие шалости. Если вы расцениваете так мое внимание к вам.
– Спасибо, – улыбнулась Катрин. – Чуткостьивнимание так редки в наше время, что…
– Не стоит сетовать на наше столетие, – улыбнулся Анри. – Человеческие пороки были, есть и будут. Так же как и добродетели. Нам кажется, что было лучше, когда нас не было. А я стараюсь думать по-иному: хорошо, что я живу именно сейчас, именно здесь, в Париже и могу оказывать маленькие знаки внимания людям, разуверившимся в чудесах.
– Я похожа на человека, разуверившегося в чуде? – поинтересовалась Катрин.
– Вы похожи на человека, хранящего страшную тайну, – прошептал он. – Это, конечно, шутка. Просто у вас очень грустные глаза. Нет, не грустные, растерянные, как у заблудившегося малыша. А теперь они…
– Анри! – воскликнул молодой человек, вошедший в кафе. – Какая встреча!
– Приятного вам аппетита, – проговорил Анри и повернулся к Катрин спиной.
– Спасибо вам, Анри де Лакруа, вы – удивительный юноша, – мысленно поблагодарила его Катрин. – Пусть ваша жизнь будет похожа на добрую сказку.
Она пригубила вино, наблюдая за юношами. Они долго хлопали друг друга по плечам, весело смеялись, а потом исчезли за служебной дверью.
– За потайной дверью, – усмехнулась Катрин. – Жаль, что вы не мой таинственный призрак. Жаль, что вы не сказали мне, какими стали мои глаза, когда я увидела эту розу. Интересно, знаете ли вы стихи Гейне?
И тут только Катрин поняла, что в потайной комнате она читала стихи по-французски. А в ее комнате лежал томик на немецком языке с надписью «Mein Liebchen»[4], и ужасно захотелось домой. Она взглянула на счет, достала нужную сумму и поднялась.
– Вы уже уходите? – спросил ее, как будто выросший из-под земли Анри. – Вы не допили вино, не притронулись к устрицам. Вам не понравилось?
– Мне понравилось все, – улыбнулась Катрин. – Просто… сегодня я, действительно, заблудилась. Я непременно зайду к вам еще раз.
– Не зайдете, – сказал он, покачав головой.
– Зайду. Обязательно зайду.
– Тогда, возьмите розу вместе с вазой, – сказал Анри, вручив ей цветок.
– Нет, нет. Я не могу это взять, – заупрямилась Катрин. – Это слишком дорогой подарок.
– Это не подарок, – сказал Анри. – Вы должны будете принести эту вазу, когда цветок завянет.
– Хорошо. Но я должна вас предупредить, что розы стоят у меня минимум десять дней, – глядя в его карие глаза, сказала Катрин.
– Я буду молиться, чтобы роза завяла завтра, – улыбнулся он.
– Это жестоко по отношению к цветку, – потупив взор, проговорила Катрин.
– Взгляните на эту ситуацию по-иному, – прошептал он, распахивая перед Катрин дверь.
– Почему я не оставила эту вазу в кафе? – глядя в помутневшее зеркало, спросила себя Катрин. – Зачем я принесла ее домой. Неужели мне мало одной привязанности? Стоп. О чем это я?
Катрин распахнула полудверь и вышла на крышу, решив смотреть в высоту небес и ни о чем не думать.
– Вы верите в реальность снов, – раздался за ее спиной таинственный шепот. Катрин вздрогнула. Она думала, что незнакомец сегодня не придет. Была уверена, что он не придет, а он пришел и еще задал вопрос, который мучил и ее.
– Вчера я бы ответила вам, что не верю, – прошептала Катрин. – А сегодня… Сегодня я не знаю, что сказать.
– Что изменилось?
– Сегодня я встретила человека из своего сна, – глядя на далекие звезды, ответила Катрин. – Я не предполагала, что такое возможно…
– Область сновидений туманна и загадочна. Порой требуется несколько лет, чтобы разгадать скрытую аллегорию сна. А иногда все ясно, как дважды два.
– Амне никогданебывает все ясно, – призналась Катрин. – Вмоих снах непременно остается какая-то недосказанность, таинственность, как и в нашем с вами знакомстве. Все происходит на уровне чувств, на кончиках нервов, на грани бреда и сознания, яви и вымысла. Я не знаю, зачем все это мне, вам, нам… Зачем, Ален, вы можете мне ответить?
Он промолчал. Катрин повторила вопрос и, не дождавшись ответа, обернулась. В проеме полудвери она увидела зеркало, возле которого стояли две кобальтовые вазы с чайными розами, лежали два раскрытых томика Гейне один на немецком, другой на французском языке. Катрин подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение в коридоре из роз и прочла, отмеченное стихотворение:
– Очень мило, – повернувшись спиной к зеркалу, проговорила Катрин. – Вы предлагаете мне вас любить, быть верной, но в то же самое время прячетесь от меня за потайной дверью. А что, если я сейчас ее распахну?
Катрин шагнула к двери, отдернула тяжелую портьеру и, прошептав, «нет», отошла. Она упала ничком на кровать и расплакалась. Почему полился водопад слез? Катрин не могла объяснить. Наплакавшись вволю, она уснула. А утром, увидев у зеркала лишь одну вазу с цветком, решительно распахнула потайную дверь.
Теперь комната была иной. Она напоминала кабинет, из которого только что вышел начальник, оставив на столе лист бумаги – напоминание для секретаря. Катрин прочла: «Людям лгать, увы, не ново» и раздраженно проговорила:
– Если это послание адресовано мне, то смею вам сказать, что не имею привычки лгать. Сегодня же я отправлюсь в кафе де Лакруа и верну вазу Анри, как и обещала.
– Похвально, – раздался негромкий шепот, но Катрин ничего не услышала. Потайная дверь заглушила все звуки…
Катрин распахнула дверь кафе де Лакруа и столкнулась на пороге с Анри.
– Вы? – прошептал он, попятившись.
– Да. Как видите, я сдержала свое обещание, – в голосе Катрин звучали нотки превосходства. Анри смотрел на нее растерянно-удивленно.
– Неужели роза уже завяла? – спросил он, глядя в глаза Катрин. – Цветочница уверяла, что она простоит минимум неделю.
– Нет, роза не завяла, – улыбнулась Катрин. – Я решила вернуть вашу вазу. Возьмите.
Он долго смотрел на матовую кобальтовую поверхность вазы, не решаясь взять ее из рук Катрин.
– Что с вами? – спросила она. – Вы смотрите на вазу так, словно видите ее впервые.
– Простите, – спохватился Анри. – Вы пришли ко мне в гости, а я держу вас на пороге. Проходите. Ваш столик у окна свободен. Сегодня у нас свежие португальские устрицы и удивительное вино «Пюи-Фю-ме».
– Благодарю вас, – улыбнулась Катрин. – Я зашла лишь для того, чтобы вернуть вам вазу. Да и вы, по-моему, собирались уходить. Не стану вас больше задерживать.
– Вы меня вовсе не задерживаете. Я так рад вас видеть, что… – Анри улыбнулся и прошептал: – Что поглупел от счастья.
Несколько минут они стояли молча и смотрели друг на друга. Первым нарушил молчание Анри:
– Хорошо, что вы пришли сегодня.
– Почему? – поинтересовалась Катрин.
– Потому что я могу вас пригласить с собой, если у вас нет других планов на сегодняшний вечер.
– А куда вы меня хотите пригласить? – спросила она.
– Я приглашаю вас, – Анри чуть подался вперед и шепнул: – на крышу.
– На мою? – побледнев, спросила Катрин.
– На мою, – ответил он. – Пойдете?
– Да, – кивнула она и последовала за ним.
Они обогнули дом, вошли во внутренний дворик, поднялись по винтовой лестнице черного хода к чердачной двери, на которой висел большой ржавый замок. Анри легко открыл его, толкнул дверь, которая мелодично скрипнула, и шагнул через порог первым. Катрин замешкалась на пороге, пытаясь справиться с волнением и учащенным сердцебиением.
4
Моей милой.