Сновидения (сборник)

– Жаль, – хмыкнул человек. – А то бы мы с вами сыграли в оч-чень увлекательную игру.

– По-моему, мы с вами уже играем, – сказала Катрин.

– Мы играем?! – воскликнул человек, замирая на месте. – Во что, если не секрет?

– Мы бродим по лабиринту, – внимательно глядя на него, сказала Катрин. – Я не удивлюсь, если мы вновь вернемся туда, откуда ушли.

– Вы думаете, я способен на подобные розыгрыши? – обиженно спросил он.

– Нет, что вы, я так вовсе не думала, – сконфуженно проговорила Катрин. – Просто… мне показалось, что…

– Я вожу вас за нос? – спросил он и звонко рассмеялся. – Это на самом деле так, милая барышня!

– Зачем вам это нужно? – спросила Катрин. Настало время рассердиться и ей. Человек в шутовском колпаке посмотрел на ее повлажневшие глаза и развеселился еще сильнее.

– Что это все значит? – крикнула Катрин.

– Ровным счетом – ничего, – ответил он, став совершенно серьезным. – Вы спите и видите сон, вот и все. Я – ваше сновидение. Через миг прозвенит будильник. Вы отправитесь в свой офис. Вам будет невыносимо скучно смотреть на цифры в компьютере, потому что вы будете думать о предстоящей встрече с Аленом. А мне бы очень хотелось, чтобы вы сегодня подумали обо мне.

– Зачем? – искренне удивилась Катрин.

– Это согреет мне душу, – улыбнулся он. – Честь имею.

Катрин хотела что-то сказать, но раздался оглушительный звонок будильника. Она вскочила с постели, бросилась к потайной двери и замерла. Дверь была заперта изнутри. Катрин повернулась к зеркалу, увидела свое испуганное лицо, всклокоченные волосы и простонала:

– О, ужас, неужели я в таком виде бродила по лабиринту?

Но тут же мелькнула спасительная мысль, что в снах все не так, как наяву, поэтому не стоит расстраиваться по пустякам, а нужно заняться привычными делами, погрузившись в круговорот наступившего дня.

– Я погружаюсь в день без тебя, – сказала Катрин, отправляясь на работу.

Вечером мадам Ванесса пригласила Катрин на чашечку кофе. Она усадила Катрин в плетеное кресло на веранде, выкатила миниатюрный столик с кукольными чашечками и не менее кукольными канапе, налила ароматный кофе и спросила:

– Вы виделись?

– Нет, – улыбнулась Катрин.

– Чему же вы тогда улыбаетесь? – удивилась мадам Ванесса.

– Тому, что мы прикасались друг к другу, – ответила Катрин.

– Я, наверное, устарела, – медленно опустив на столик свою чашечку, сказала мадам Ванесса. – Объясните мне, дорогая, как это можно прикасаться к человеку, не видя его? Вы что бродили по тайной комнате с завязанными глазами?

– Нет, – рассмеялась Катрин. – В потайную комнату я не попала. Дверь была заперта.

– Не может такого быть, – сказала мадам Ванесса и поднялась. – В этой двери нет никакого замка.

– Странно, – глядя на нее сказала Катрин. – Мне показалось, что дверь закрыта изнутри. Я толкнула ее несколько раз…

– А вы не обратили внимания, что у этой двери нет ни ручки, ни замка? – спросила мадам Ванесса, снова усаживаясь напротив Катрин.

– Нет, – призналась она.

– Надо быть внимательней, – улыбнулась мадам Ванесса. – Когда подниметесь к себе, взгляните на дверь еще раз.

– Непременно взгляну, – пообещала Катрин. – Я внимательно исследую ее и, может быть, загляну в солнечную комнату.

– Почему, может быть? – поинтересовалась мадам Ванесса. – Вы боитесь увидеть что-то не то?

– Не знаю, – пожала плечами Катрин. – Мой призрачный незнакомец окружил себя ореолом таинственности. Он приходит в темноте. Мы разговариваем шепотом, не видя друг друга, а потом он неожиданно исчезает.

– А вы не думали, что он может оказаться грабителем, скрывающимся от правосудия? – нахмурилась мадам Ванесса.

– Нет, – сказала Катрин. – Ален показался мне человеком утонченно-романтичным. Мы говорили обо всем: о поэзии, музыке, живописи, театре. Еще он говорил о том, что ни один цветок, ни одно растение не существует само по себе, что все зависит от солнечного света, от времени дня, от силы ветра. Что в природе черного цвета в чистом виде не существует. Зато существует цвет памяти, согласно которому небо синее, а трава зеленая. Это заметили импрессионисты, которые стали настоящими «фанатиками зрения». Они старались запечатлеть на своих полотнах мгновения, главными элементами которых являются атмосфера и свет. Путешествуя на своей лодке-мастерской верх и вниз по Сене, Клод Моне полностью избавился от темных тонов, добился радужности и свежести цвета. На его «Голубые кувшинки» можно смотреть часами.

– А мне больше нравится «живописец счастья» Огюст Ренуар, – проговорила мадам Ванесса. – На своих полотнах он создавал мир пленительных женщин, восторженных детей и безмятежной природы. Он писал картины, отражающие суету парижских улочек, праздность кафе, оживленность загородных прогулок. Моя любимая картина «Бал в Мулен-Де-Ла-Галетт». Бабушка Антуанетта много рассказывала про этот танцевальный зал, – мадам Ванесса прикрыла глаза и негромко запела.

Катрин почему-то вспомнились слова Алена о том, что законодательница высоких причесок Мария Антуанетта взошла на эшафот с распущенными волосами. Ее гладко причесанная с ниспадающими локонами голова, больше не напоминала «сад» или «фрегат». Стиль фонтанж окончательно вышел из моды, а вместе с ним и пышные платья. Парижанки стали носить хитоны, перехваченные лентой под грудью и свободно облегающие фигуру. Женщины утратили возраст, стали напоминать юных пастушек, которым не более двадцати лет.

– Значит, рококо – мой стиль, – усмехнулась тогда Катрин, – потому что мне никогда не будет больше двадцати. – И чуть помедлив, добавила: – Или двадцати пяти.

– Я учту вашу поправку, – пообещал Ален и исчез так быстро, что Катрин не успела спросить его, что он думает о возрасте и том, какие женщины ему нравятся больше: дамы из века девятнадцатого или пастушки, живущие в нынешнем веке.

Мадам Ванесса прервала пение, посмотрела на Катрин и сказала:

– Ваш призрак очень образованный человек. Пожалуй, я не буду больше думать о нем плохо. Подождем, когда ему наскучит играть в прятки или… – она хитро улыбнулась – Может быть, проникнем в его тайну?

– Нет, нет, я дала слово! – воскликнула Катрин.

– Тогда держите его, чтобы классический пейзаж не был убит правдой жизни, – проговорила мадам Ванесса и поднялась. – Доброй ночи.

– Доброй ночи, – сказала Катрин и помчалась к себе в мансарду. Она прижалась к потайной двери и прошептала:

– Пусть все идет своим чередом. Я не желаю, как жена Лота, стать соляным столпом. Хотя, мне требуются неимоверные усилия, чтобы победить свое любопытство.

Катрин уселась в кресло напротив двери, скрестила на груди руки и улыбнулась:

– Что вы скажете, господин призрак, если увидите меня здесь, когда решите выбраться из своего укрытия?

– Скажу, что призраки могут появляться отовсюду, – послышалось за ее спиной. Катрин вздрогнула и обернулась. В помутневшем старом зеркале отражался коридор, освещенный светом факелов. Из темноты в свет шагнула дама в наряде мадам де Помпадур. Ее пышное платье было усыпано розами. Мелкие розы украшали гладкую прическу с ниспадающими локонами. Круглое лицо было чересчур бледным, а взгляд чересчур строгим. Дама взмахнула веером и исчезла. В зеркале отразился дверной проем, ведущий на крышу. Катрин поднялась, подошла к полудвери-полусфере и замерла, глядя вдаль.

– За окнами рассвет, а это значит, что я опять уснула в кресле и увидела странный сон о прошлом. Ах, как бы мне хотелось увидеть сон о будущем, – вздохнула она.

– Увидите, если откроете дверь…

– Прошептал кто-то, или показалось, что прошептал, – подумала Катрин. – Наверное, почудилось, потому что желание открыть эту дверь становится все сильнее.