Ходок 7

"Сомневаюсь, что Мельник захочет иметь такого врага, особенно рассмотрев его вблизи, - хмуро предположил Эргюст. - Я и сам не хочу, - мрачно усмехнулся Старик, - хоть и не смотрел ему в глаза. И все же..." - Несмотря на то, что начальник Серого Цеха был реалистом, что сам уже мысленно переломил шпагу через колено, что уже положил ключи от города на золотой поднос и был готов к безоговорочной капитуляции, ему все же хотелось, причем абсолютно трансцендентно и алогично, чтобы хоть кто-то из его бригадиров взбрыкнул, доказал что у него есть яйца и проголосовал за войну! Эргюст ни на мгновение не допускал возможность такой войны, понимая всю ее гибельность для Цеха, но все равно в глубине души хотел, чтобы кто-то из его людей плюнул на рационализм и сказал, "что лучше умереть стоя, чем жить на коленях!" - Мельник смелый человек. Был... - поправил себя начальник Серого Цеха. - Однако... Чудеса иногда бывают. Все же, Мельник единственный, кто хоть что-то сделал для похорон. Послушаем, что он скажет. Может и сейчас он меня удивит?"

- Надо платить... - глядя в пол, высказал свое мнение бригадир десятой пятерки.

Никто из оставшихся военачальников оригинальничать не стал и выставлять свою кандидатуру на вакантный пост предводителя партии войны поостерегся. И это было к лучшему, ибо в сложившихся обстоятельствах только разброда и шатаний не хватало для того, чтобы ситуация из отчаянной превратилась в катастрофическую. Однако, как старом анекдоте про серебряные ложечки, осадочек остался. Как ни крути, а хотелось Эргюсту, тайно, подспудно, но хотелось, чтобы все-таки нашелся безрассудный храбрец в его команде. Чтобы поднял горящий взор и сказал: "Да вы что, мужики!?!? Бабы мы что ли, чтобы терпеть такое!?!?! Навалимся толпой, да и замочим гадов!!!", или как-то по другому призвал к восстанию угнетенного пролетариата, но чтобы не было полного пораженческого единодушия. Однако, чего не было, того не было - все были умные и шансы прикидывать умели.

И тут перед начальником Серого Цеха во весь рост встала следующая дилемма: высказывать свою позицию, или нет. В связи с тем, что все бригадиры единогласно высказались за капитуляцию, он, по законам Цеха, обязан был подчинится такому безоговорочному решению большинства. Как говорится - демократия в действии, хе-хе-хе...

Так вот, если он промолчит, то когда-нибудь, в будущем, если оно, конечно, у него будет, Эргюст сможет... не сказать конечно же - нет-нет, а тонко намекнуть, что он был против такого решения. Что он хотел сражаться до победного конца и лишь забота о людях заставила его, скрипя зубами или скрепя сердце - грат его знает чем, подчиниться воле общего собрания колхозников. Разумеется, если ситуация будет требовать такого намека. На первый взгляд казалось бы, что промолчать сейчас - наилучшее решение.

Но... - опять это пресловутый союз. Не в смысле названия организации бакарской организованной преступности, а в смысле части речи русского языка. Но, ведь и соратнички, грат их дери, все прекрасно понимают. Понимают, что празднуют труса, а если их начальник промолчит, то он как бы и не трус совсем, а так... - присоединился, вынуждено. Все в дерьме, а он в белом... ну, или в сером, на худой конец. А такое не забывается. Могут, при случае, и припомнить. А времена настали смутные, дышло личной истории могло качнуться в любую сторону, к успеху, или к фиаско, а то и вообще - развернуться назад, грат его знает куда. Надо было принимать решение и делать это быстро.

- Я тоже считаю, что откупиться от Лордов - единственно правильное решение, - негромко заговорил Эргюст. И глядя на немного, но просветлевшие, лица своих бригадиров, мысленно поздравил себя, что тоже принял единственно правильное решение - времена настали трудные и надо быть ближе к людям. Не надо противопоставлять себя коллективу. - Теперь будем решать технические вопросы, - деловым тоном продолжил Старик, - и первый из них... - он остановил свой взгляд на Апельсине, и тот моментально и грустно откликнулся:

- Где деньги взять?.. - озвучил он вопрос, тяжело, как грозовая туча, давно уже висевший над столом.

- Именно! - подтвердил Старик. - Конечно, по справедливости, надо было бы воспользоваться счетом Змея, он всю эту кашу заварил - ему и расплачиваться, но, счет именной... - вздохнул начальник Серого Цеха и сделал паузу, которой немедленно воспользовался Пипо:

- А может его девчонку... того... - он пошевелил пальцами, - наверняка эта маленькая сучка знает, как снять денежки. Уж больно Змей ее баловал - может и счет общий сделал! - Пипо глумливо ухмыльнулся: - Когда старый перец молоденькую сучку прет, особо малолетку, он с головой не дружит. Все для нее делает. Мог и счет сделать общим.

- Мог... - задумчиво кивнул Старик. - Предложение было небезынтересное и только братва собралась обсудить детали, как заговорил Мельник:

- Совсем забыл. Этот сказал, что все имущество Змея теперь их, дом тоже их и люди в доме. Так что... - заканчивать Мельник не стал - и так все было понятно. Вздох разочарования пронесся над столом.

- Ну-у... Нет - так нет. В таком случае и говорить не о чем, - покривил губы Эргюст. - Как вам известно, у Цеха таких денег нет, - медленно оглядел он присутствующих, заглядывая всем в глаза. И это была истинной правдой. Конечно же, никто из работников Серого Цеха, не говоря уже о его начальнике, не бедствовал. Все, начиная от последнего бойца двенадцатой пятерки и заканчивая Эргюстом жили хорошо, нужды ни в чем не испытывали, но в золоте не купались. - Думаю, что не ошибусь, - продолжил Старик, - если скажу, что вы все уже догадались, какой источник финансирования мы используем для решения возникшей проблемы. - При этих словах, бригадиры начали интенсивно переглядываться. Во взглядах присутствовали две эмоции: несомненная гордость за своего руководителя, умеющего так гладко и не побоимся этого слова - витиевато, выражаться и некоторое смущение от предстоящего решения. Дело было в том, что в долгой истории "Союза" еще никогда ни один Цех не грабил другие, а то, что это придется сделать было очевидно всем присутствующим. - Платить будут все! - Озвучил окончательный вердикт начальник Серого Цеха. - Змей был главой "Союза", а не Серого Цеха. Если он накосячил - значит отвечает весь "Союз", а не только Серый Цех. Мы и так заплатили самую высокую цену - кровью! Погибли двадцать наших людей.

- Правильно! - дружно поддержали своего руководителя все собравшиеся. Взаимопонимание было полным. Такое единодушие можно было наблюдать разве что на съездах КПСС, когда дорогой Леонид Ильич читал свой Отчетный доклад. Выслушав одобрительные крики с мест, Эргюст начал излагать план действий и раздавать указания.

- Первое, - прищурился Старик, - к третьей склянке начальники всех Цехов должны сидеть за моим обеденным столом. Я хочу с ними вдумчиво переговорить и добиться взаимопонимания, чтобы к четвертой они уже были в банке и наперегонки опустошали свои счета, - при этих словах, все присутствующие понимающе ухмыльнулись, а Эргюст продолжил излагать свой "хитроумный" план: - Я хочу, чтобы к пятой склянке все шестьдесят пять тысяч лежали у меня на столе - мало ли что, должен быть запас времени. - Бригадиры дружно закивали, целиком и полностью поддерживая планы своего руководителя. Как правильно говорилось во время оно: планы партии - планы народа! - Апельсин, - начальник Серого Цеха обратил свой взор на бригадира седьмой пятерки: - На тебе таможня. Справишься?

- Да, - кивнул головой бригадир.

- Может еще кого дать? - слегка усомнился Эргюст. Это было общим местом, что Таможенный Цех, как самый богатый в "Союзе" был и самым своевольным и только стальная рука Змея, лежащая у него на горле, удерживала его руководство в рамках трудовой, производственной и финансовой дисциплины, да и вообще - в рамках приличий. Теперь же, в связи с гибелью последнего, и наступлением смутных времен, от Бенигнуса Клитемнестра можно было ожидать чего угодно. Кличку Слон он получил не только за размеры и успех у женщин - как поговаривали злые языки, из-за наличия хобота, но и за то, что со слонами не любят связываться даже тигры. Естественно, все это не относилось к прежнему главе "Союза", рядом с которым грозный Слон превращался в трогательного плюшевого слоненка. С другой стороны - а кто кинет в него камень? - кто не превращался?