Страница 4 из 88
— Пятнадцать экспериментов, — протянула она. — Сколько времени на них уйдет?
Илен ответила:
— Может быть, три года, а может быть, и пять.
Условия разнились, и Квиетенер был далек от совершенства. Планировать эксперимент по КТГ было все равно что ждать, пока прибрежный прибой настолько успокоится, чтобы заслонки из папиросной бумаги преградили путь волнам и позволили протестировать на выделенном таким образом пространстве какие-нибудь замысловатые идеи гидродинамики. Лабораторных сосудов с водой тут быть не могло: пространство-время было единым, неделимым океаном.
Что до разлуки с друзьями, то пять лет ни в какое сравнение не шли с веками, которые уже были потеряны, и все же перспектива эта Касс порядком обескураживала. Наверное, эти чувства отразились на ее лице, потому что Баким заметил:
— Вы всегда можете вернуться на Землю без промедления и дождаться результатов там.
Некоторым мимозанцам было невдомек, с какой стати, если жизнь на Станции так трудна, кому-то вообще втемяшилось попасть туда в какой угодно телесной форме.
Дарсоно, как всегда, проявив сочувствие, быстро добавил:
— Или же мы можем предоставить вам новое жилище. На другой стороне Станции есть удобная полость примерно вдвое просторнее; придется только дотянуть туда некоторые кабели.
Касс засмеялась.
— Спасибо. — Может статься, они даже вырастят ей новое тело, целых четыре миллиметра… А еще можно отбросить все сомнения, слиться с программами и жить со всей роскошью, какой она ни пожелает. Это и была истинная опасность, с которой она сталкивалась тут ежедневно: не просто соблазн, а риск принять все принципы, на которых она построила собственную личность, за мазохистские бредни.
Она опустила взгляд на виртуальную лужайку, оттиснутую на сетчатках лазерным лучом (как и все вокруг), но мысленным оком продолжала видеть иной образ, почти такой же яркий и отчетливый: Алмазный Граф, каким он являлся ей во сне. Она и не надеялась достичь его, соприкоснуться с ним, но могла увидеть его в новом качестве, понять совершенно новым, необычным способом.
Она явилась сюда в надежде на перемены, что бы ни должно было ее изменить: не это новое знание, так что-нибудь еще… Сбежать на Землю в страхе, что за эти пять лет сознательной жизни ее внутренние ограничения будут испытаны более жестоко и тщательно, чем за те же три четверти тысячелетия дома, означало бы смалодушничать так, как никогда еще в жизни.
―
Я
Я
— Все согласны? — поинтересовался Райнци.
Тишина.
Касс слышала стрекот сверчков.
Никто? Ни сама Ливия, ни даже Дарсоно?
Она перевела взгляд.
Все семеро мимозанцев подняли руки.
2
Пока ионный скутер нес ее через миллион километров до Квиетенера, Касс впервые за эти годы наслаждалась открывшимся зрелищем. Ускорение скутера составляло 1,25g, но кресло казалось таким удобным и мягким, будто она плыла… плыла в темной воде под чужими небесами. Даже на расстоянии в половину светового года Мимоза сверкала в десять раз ярче полной луны, как ослепительная фиолетовая игла, пронзающая непроглядную черноту. Поодаль, там, где сияние это не затмевало звезды, солнц все равно было так много, что она оставила попытки угадать очертания созвездий. Любой контур, какой она могла представить, соединяя звезды мысленными линиями, был ничем не предпочтительней альтернативного, а потом и третьего, за ним четвертого. Это походило на суперпозицию графов, в которой есть возможность выбора разных наборов ребер, соединяющих одни и те же узлы. Когда она только прибыла сюда, то обзавелась привычкой искать на пределе видимости свою родную звезду, наблюдая в пугливом восхищении, как та дрожит и мерцает, едва различимая даже в тысячекратном увеличении, доступном ее глазам. А теперь — позабыла все ориентиры, какими пользовалась, чтобы ее найти. Больше того: ей и вовсе не хотелось запрашивать эти ориентиры у навигационных программ. Солнце больше не было единственным маяком уверенности и надежности в ее мире. А скоро она снова увидит его вблизи, как привыкла.
Каждый раз, когда намеченная Ливией стадия эксперимента подходила к завершению, Касс отсылала со сводкой новостей маленький взвод цифровых курьеров к семи поколениям своих предков и потомков, а заодно и друзьям в Чалмерсе. Она и сама принимала много десятков таких посланцев, главным образом от Лизы и Томека. Слухи и сплетни были противоречивы, но все равно очень приятны. Шли годы, и у друзей наверняка нарастала неуверенность — а стоит ли вообще продолжать это странное занятие — кричать в пустоту? Путешествуй она в физическом теле (как до сих пор поступала горстка Древних), по возвращении ее бы с головой засыпали горы накопившейся за века почты. Сведенная к бестелесному безвременному сигналу en route,[8] она не имела выбора: ей предстояло ступить в неизвестное будущее без подготовки. Возвращение домой виделось самой сложной задачей из всех когда-либо стоявших перед нею. Впрочем, теперь она была почти уверена, что время, проведенное здесь, стоило этой жертвы.
За полчаса до прибытия на место Касс свернулась клубочком и вжала голову в кресло. Выхлоп двигателя казался едва видимым факелом, бледней спиртового пламени при дневном свете, но она знала: стоит только перегнуться вниз и сунуть руку в поток плазмы, как все сомнения насчет уязвимости мимозанской телесной оболочки будут развеяны.
Она видела, как впереди вырастает громада Квиетенера — серебристая сфера, в которой отражался голубой пламень Мимозы. Вокруг нее крутился рой сфер поменьше, как правило, парных, неброских цветов и куда меньшей яркости. Почти невидимые привязи скрепляли сферы-близнецы, позволяя им обращаться друг возле друга, пока ионные двигатели осторожно уравновешивали слабую хватку гравитации Квиетенера так, чтобы центр масс каждой пары сфер оставался неподвижен относительно далеких звезд.
Квиетенер позволял провести эксперименты, невозможные в любом другом месте во Вселенной. Правильно подобранное распределение материи и энергии могло искривить пространство-время любым разрешенным уравнениями Эйнштейна способом, а вот создание нужного состояния квантовой геометрии оказалось куда менее тривиальной задачей. Это нельзя было назвать формовкой пространства-времени по аналогии с формовкой металлического изделия из сляба в литейном цеху. Процесс требовалось контролировать с такой же степенью точности, как и путь частиц в двухщелевом интерференционном опыте.[9] Правда, в квантовой геометрии размер «частиц» был на двадцать пять порядков меньше атомного. Испарить, ионизировать или иным способом разделить их для исследования поодиночке не представлялось возможным. Отсюда следовало, что с ранее указанной степенью точности придется перемещать объекты, эквивалентные для целей опыта чурбанке стали весом десять тонн.
Очистка исходного вещества могла в этом помочь, и Квиетенер как нельзя лучше выявлял любые примеси и загрязнения. Обычная материя и магнитные поля поглощали или отражали заряженные частицы, а оболочки экзотических ядер, уловленные в ловушки гамма-лучевых лазеров в состояниях, распад из которых был возможен только после поглощения нейтрино, собирались в обогащенную фракцию, выделенную из миллиардов им подобных — те пребывали в вечном странствии, и замедлить их могла, пожалуй, лишь свинцовая преграда толщиной в галактику.
Гравитационные волны проходят сквозь любые объекты, и единственным оружием против них может служить встречный волновой пакет, подобранный так, чтобы погасить первый. Со случайными катаклизмами космического масштаба — например, вспышками сверхновых или падением звезд в черные дыры в центрах далеких галактик, — приходилось мириться. Однако более или менее постоянный поток гравитационных волн от местных двойных звезд был циклическим и, следовательно, предсказуемым. К тому же слабым. Поэтому Квиетенер окружали рои противонаправленных источников на орбитах, подобранных так, чтобы растягивать пространство в центре установки в те моменты, когда имитируемые ими космические тела воздействовали на нее, и так далее.
8
В пути по заданному маршруту. (франц.)
9
В данном случае имеется в виду не классический опыт Юнга, а скорее эксперимент Йонссона для электронов (1961). Подробнее см. Jonsson С. (1961) Zeitschrift fiir Physik, 161:454–474. (прим. перев.)