Страница 59 из 217
подавить.
Крайст курил; шёпотом играл автомобильный приёмник, и внезапно Кирочка решила, что,
возможно, ей больше не представится шанса поговорить о Правиле.
– Билл, – осторожно начала она, – а что если тебе придётся встретится с Аннакой Кравиц ещё раз?
Вдруг она совершит какой-нибудь проступок, или просто в силу обстоятельств окажется необходимым
вступить с ней в контакт? Будет ли это нарушением Правила?
Вопреки ожиданиям Крайст отнёсся к её вопросу на столь деликатную тему так же просто, как если
бы она поинтересовалась маркой его любимой зубной пасты.
– Нет. Вынужденные встречи могут случаться. Никто не в силах полностью исключить их
вероятность. Запрет распространяется только на инициированные нами самими встречи или любые другие
способы сообщения – письма, звонки… Другое дело, что нужно правильно повести себя, если пришлось
встретится снова.
– Ты не боишься, что тебе придётся часто видеться с Кравиц? Ведь мы постоянно контактируем с
магами, а они с нами, наше общество довольно замкнутое, вероятность встречи выше… Вдруг после
нескольких случайных встреч всё же возникнет привязанность? Ведь каждая из них, пусть на мгновение,
пусть мимолётной случайной мыслью, но будет воскрешать в твоей памяти то, что было? Ты не боишься
влюбиться в Аннаку?
– Ну что за странные фантазии? – Крайст самоуверенно тряхнул своей лохматой после недавней
необычной стрижки головой, – Влюбиться в Кравиц? Мне? О чём ты…
– Ты не допускаешь такой возможности?
– Не допускаю. Я считаю, что большая часть переживаний человека может контролироваться его
разумом. Любви никакой нет. Она продукт излишне разгулявшегося блудливого воображения поэтов,
художников, бродячих певцов, одним словом, разных бездельников, склонных в силу обостренного чувства
собственной важности придавать своим эмоциям исключительное значение. Веками они, эти подлинные
служители культа любви, складывали в её копилку по словечку, по песенке – вся культура человечества, всё
искусство выросло на этой благодатной почве – только ленивый не внёс свою лепту во взращивание великой
легенды. Что, скажи мне, первым делом приходит в голову тонкошеему тринадцатилетнему юнцу, когда в
его крови начинают бушевать гормоны? Ну, конечно же, посвятить тайной даме сердца какое-нибудь
корявенькое стихотворенийце! Полет души… А на деле всё куда грубее и проще. Неодолимость влечения
полов обусловлена животным началом в каждом из нас. Мы всего лишь разумные приматы, Кира. И нет
абсолютно никакой разницы, какие конкретно две особи – мужская и женская – дадут общее потомство, это
случайность, природа диктует живым организмам комбинировать гены так, как только возможно, и выбор
того или иного индивида имеет значение постольку, поскольку он ценен биологически. Жизнеспособное ли
получится потомство? Удачна ли эволюционно комбинация тех или иных родительских признаков? А
любовь – есть великая иллюзия человечества, божественный идол, созданный разумом для оправдания
собственного существования и им же возведённый на пьедестал. Всякому мыслящему существу просто
необходимо во что-то верить, во что-то высокое, идеальное, вечное. Ведь жизнь большинства людей
бессмысленна и полна страданий, Кира, без мощного стимула её тяготы неподъёмны. Бедность, тяжёлая
работа, болезни, увечья, потеря близких – всё это отвращает людей от реальности, побуждая их обратиться к
миру идей – нерушимых и прекрасных. Одна из них и есть любовь: «Ради неё стоит держаться, мы всё
примем, всё стерпим, всё преодолеем…» Но любая медаль о двух сторонах; та же любовь способна и
погубить: самые болезненные переживания индивида связаны, как правило, с неудачным любовным
опытом. Особенно впечатлительные навсегда остаются душевными калеками после единожды нанесённой
раны. А сколько самоубийц указало именно эту причину ухода в мир иной в прощальной записке?
Получается, мы всю жизнь тешим себя иллюзией, и она же нас разрушает. Вот если бы мы подходили к
любви исключительно с позиции здравого смысла, логики, анализа – селекционеры знают, как лучше всего
скрещивать растения и животных – мы были бы избавлены от всех страданий, обусловленных
романтизацией инстинктов.
– Но это же цинизм…
– Нет, – Билл рассмеялся, – нет. Это всего лишь рациональное мышление. Запомни: человек,
живущий эмоциями и ощущениями, всегда поигрывает человеку, живущему по разуму. Большинство
странных и опрометчивых поступков, совершенных людьми самыми разными, в том числе фигурами
масштабными, историческими, скажем прямо, большинство глупостей во Вселенной, Кира, совершено
было, заметь, «во имя любви» … Я долгое время пытался понять, что она такое, я верил в неё как в Деда
Мороза, я думал она есть нечто конкретное, как эликсир бессмертия или живая вода… Я копил знания о
любви. Но так ни черта и не понял. Каждый видит в ней своё, вот в чём штука, как в зеркале, и оправдывает
ею свои поступки, не важно, добрые, злые… Из любви к человечеству, знаешь ли, некоторые сочли
возможным совершать геноцид… Впрочем, Кира, можешь благополучно выкинуть из головы всё, что ты
сейчас услышала от меня. Я, наверное, просто не умею любить.
– Ты веришь в Бога, Крайст?
– Если считать, что та удачная комбинация разных случайностей, благодаря которым я родился и всё
ещё жив, есть воля божья, то до сих пор Он нехило мне помогал, – сказал Билл и рассмеялся.
Кирочку немного смутило, что он обратил в шутку разговор на столь серьёзную и для многих даже
болезненную тему, и она решила больше не говорить с ним об этом; кто знает, может, Крайст прячет за
своим непробиваемым щитом вечного стёба глубокие религиозные чувства…
– А сколько лет Кравиц? – спросила она некоторое время спустя.
– Попробуй угадать.
Кирочке представилась величественная красота Аннаки, необыкновенно сочные краски её лица.
– Тридцать пять?
– Не угадала. Ещё варианты?
– Пятьдесят? – с явным сомнением в голосе предположила Кирочка. Возможности косметологии и
пластической хирургии в нынешнем веке возрастают день ото дня, но всё же…
– Около двухсот, если судить по взгляду. У колдунов определить возраст иначе невозможно. Они
могут трансформировать тело по своему желанию. Только глаза их выдают. Когда смотришь неотрывно, за
ними точно открывается пространство, и чем оно глубже и обширнее, тем старше маг…
Билл насладился Кирочкиным изумлением и продолжил:
– Вот именно поэтому мои чувства к Кравиц, если бы они вдруг возникли, оказались бы абсолютно
бесперспективными. Только представь, сколько у неё таких было. Я для неё как шоколадная конфета – съел
и забыл. Она видела уже так много, что я совершенно ничем не способен её заинтересовать. И, главное, она
вполне проживёт ещё лет двести. А я? Маги такого уровня как Аннака Кравиц вообще не принимают людей
всерьёз…
– И тебе не обидно?
– С чего бы?
– Разве ты не хотел бы ей запомнится, Крайст, запасть в душу?
– Зачем?
– Ну… чтобы знать, что ты для кого-то существуешь… как нечто прекрасное… неповторимое… Как
яркое впечатление, как мечта…
– Это гордыня. Одна из главных человеческих слабостей. Запомни раз и навсегда, Кира: ты
обыкновенна, ты повторима, ты заменяема. И, главное, в этом нет ничего страшного… Чем глубже ты
вобьёшь данную концепцию себе в голову, тем легче и радостнее тебе будет жить на свете.
Солнце поднялось высоко; за окном автомобиля уже мелькала молодая изумрудная зелень частных
садов, чешуйчатые крыши дач, металлическая паутина заборов.
– Все маги живут так долго, Крайст?
– Нет, конечно. Большинство колдунов проживает обыкновенную человеческую жизнь. Некоторые
даже имеют семьи, ничего не подозревающие об их причастности к миру магии. Долгожителями становятся