Страница 47 из 217
– Ты любишь мороженое? – спросила Кира; несколько мгновений она смотрела, как Крайст ест, а
потом отвернулась, будто что-то её смутило, она вдруг почувствовала необъяснимое стеснение от того, что
позволила себе наблюдать это процесс…
– Не знаю, странно звучит, любить мороженое, это слишком высокий глагол для обыкновенной еды,
я вообще никак к мороженому не отношусь, я не думаю о нём столько, чтобы как-либо формулировать нашу
взаимосвязь, вот сейчас я его проглотил, и всё, оно перестало для меня существовать.
– Мороженое превращается в ощущение, – сказала Аль-Мара задумчиво, забрав у Крайста рожок и
тут же медленно облизав его, – и только потом перестает существовать. Оно переходит в наши
положительные эмоции – это его вторая жизнь… Может, и мы во что-то перерождается, когда умираем…
– Да ну вас,– фыркнула Кирочка, – давайте ещё гражданскими правами наделим мороженое, – она
спрыгнула со скамейки и выбросила в урну шуршащий пакет из-под своего сахарного рожка, – надоело тут
сидеть, идёмте.
Когда они вошли по приглашению Билла в небольшой кабинет с электронной доской и несколькими
школьными партами, девушки сразу же заметили на одном из разбредшихся в беспорядке стульев большую
картонную коробку.
– Примерьте, – велел Крайст, протянув её Кирочке.
Она отогнула плотные картонные ушки и заглянула внутрь. Там лежала очень аккуратно сложенная,
по-видимому, недавно пошитая одежда. Из коробки приятно и тонко пахло новым. Кирочка взяла одну из
вещей и развернула. Это был китель: необыкновенно изящно скроенный, невиданного роскошного
металлически-серого оттенка, из какого-то особенного удивительно лёгкого, тонкого и приятного на ощупь
сукна.
– Красивый… – прошептала Кирочка, с восхищением проводя пальцами по материалу. Аль-Мара
нетерпеливо выглядывала из-за её плеча, тоже желая поскорее увидеть подарок.
– Вас, девчонок, хлебом не корми, дай обновку примерить. В новехоньком платье вы подходите к
зеркалу каждый раз с такой надеждой, словно ожидаете увидеть себя полностью перерождёнными,
неожиданно прекрасными. Сдается мне, что именно это ваше предвкушение волшебного преображения и
заставляет вас часами мерить шмотки в магазинах…
– Восхитительное ощущение, – пробормотала Аль-Мара, по примеру Кирочки исследуя материю на
ощупь, – будто бы гладишь пегаса, или ещё нечто подобное, неземное… Мне кажется примерно так это и
бывает…
– Эксклюзивное сукно с примесью шёлка, – пояснил Билл, – Оно создано специально для формы
Особого Подразделения.
– Но зачем нужна форма, если подразделение тайное? – спросила Кирочка.
– Исключительно для удовольствия. Есть у нас такая красивая традиция: каждый год проводится
Большой Парад – мы все собираемся вместе, чтобы взглянуть друг другу в глаза, поделиться впечатлениями
от службы – полнее почувствовать своё единство. Поверьте, каждому из нас в глубине души просто
необходимо знать, что он не одинок перед лицом Тайны. Большой Парад – это восхитительное
приключение. И я вам даже немного завидую, девчонки, потому что мой первый Парад впечатлил меня
просто невероятно, не припомню, чтобы я когда-либо ещё так ясно и пронзительно чувствовал, что живу…
В коробке лежали ещё форменные блузки дымчато-розового оттенка, двое брюк, две пары высоких
сапог из тонкой матовой кожи и фуражки с блестящими пластиковыми козырьками.
Пока девушки облачались в форму, Крайст, вежливо отвернувшись, курил и задумчиво любовался
попеременно видом из окна и отражением происходящего у него за спиной в зеркальной поверхности
портсигара.
Заметив это, Аль-Мара запустила в него фуражкой. Билл увернулся и, улыбаясь как всегда
обескураживающе невинно, отпарировал на предъявленные ему обвинения:
– Доверие между офицерами Особого Подразделения подразумевает отсутствие всяческого
стеснения, наша нагота приобретает свой волнительный и неловкий смысл только тогда, когда мы
подразумеваем под ней свою сексуальность; мало кому придёт в голову стесняться снять с себя одежду, к
примеру, в кабинете врача.
– От сексуальности трудно абстрагироваться, если вообще возможно, – сказала Аль-Мара холодно,
она подобрала свою фуражку и подошла к зеркалу, висящему на стене. Кирочка успела заметить: взгляд
подругиного отражения в тот момент был суров и мрачен.
3
Погода была ветреная. По асфальту, шурша, полз дубовый лист. Упершись в носок Кирочкиного
сапожка он остановился. Крайст вышел следом, он зажмурился на солнце, и весенний ветер, ударив ему в
лицо, разметал перышки тёмно-русых прядей на лбу. Кирочка заметила, что на каблуках она немного
повыше Билла, и это внезапное открытие почему-то доставило ей неизъяснимое удовольствие.
Чтобы сесть в машину, им пришлось недолго пройтись бок о бок по тротуару. Кирочка случайно
задела кистью руки полу чёрного пальто Крайста; нескольких десятков шагов ей хватило, чтобы вдоволь
насладиться своим превосходством в росте. Вероятно, Кирочкины переживания отразились на её лице; как
бы иначе Биллу удалось словно по бумажке прочесть её мысли:
– На мой взгляд совершенно незачем культивировать лосизм в природе, – ехидно заметил он,
оценивая взглядом величину каблука её весенних полусапожек.
– Что же я могу поделать, если мне нравится такая обувь, – исполненным гордости и достоинства
голосом ответила Кирочка; она решила про себя не поддаваться на провокации Крайста и не выглядеть
задетой, как бы он ни пытался её высмеять. В конце концов, может, он и сказал это только потому, что сам
обиделся. Ну да, недолюбливают мужчины слишком высоких девушек…
Сгруппировавшись, Кирочка уместилась на переднем сидении. Её острые, обтянутые чёрным
капроном коленки упёрлись в переднюю панель.
– Там внизу где-то должна быть ручка… – услужливо подсказал Крайст, – отодвинь сидение, тебе
сразу станет гораздо удобней, – наблюдая за тем, как Кирочка, склонившись, возилась с не совсем, по-
видимому, исправным, механизмом, он добавил, – у тебя исключительно длинные ноги, Лунь… Признаюсь,
это первое, что я заметил в день нашего знакомства. Собственно, сей факт и подтолкнул меня к тому, чтобы
прервать твой стремительный полёт вдоль по тротуару маленьким столкновением…
– Так это не было случайное столкновение, ты нарочно меня схватил? – резко выпрямившись, с
негодующим изумлением воскликнула Кирочка.
– Да, признаюсь, – в синих глазах Крайста бесновалось веселье, словно волны на поверхности
бескрайнего моря, – столкновение было вполне себе запланированное, а ты разве против?
Кирочка молчала насупившись.
– Неужели я не спас тебя от скучной жизни среднестатистического человека? Имеют ли мои
изначальные побуждения теперь хоть какое-то значение?
– Может и не имеют, – согласилась она мрачно, – только их всё равно никуда не денешь. Всё, что ты
когда-либо думал, переживал, мечтал… Любая твоя мысль оставляет след. Шрам. Пусть едва заметный,
пусть ты сам о нём уже не помнишь, но он есть… – она умолкала и через несколько мгновений добавила, -
Вот, значит, как вы, мужчины, нас воспринимаете! Пока на яйца вам не наступишь и внимания не обратите,
да?
Крайст рассмеялся.
– В самую точку! За всех мужчин не скажу, конечно, но лично я примитивен как топор: люблю
солёные анекдоты, сочные бифштексы и горячих женщин, и пусть хоть сам чёрт читает псалтырь за мою
падшую душу!
Кирочка сидела подобравшись, словно озябший воробей, поток воздуха из-за опущенного стекла
ерошил ей волосы. Ослепительная вспышка озарения заполнила её сознание целиком; девушка растерялась,
не зная, с какой стороны к нему подступиться, чтобы оно, это озарение, невыносимо яркое, как вспышка