Страница 210 из 217
то, чего боишься ты сама.
– Я ничего не боюсь, – выпалила Кира с вызовом, – даже Исполнителя Желаний.
Мальчик негромко рассмеялся.
Кирочка не выдержала.
– Да кто ты вообще такой? Если ты волшебник, то сейчас я тебе покажу, почём фунт лиха!
Она шагнула вперёд и вырвала у мальчика флейту.
– Ха-ха-ха! – добавила она выразительно, – Эта дудка не издаст ни звука! Гляди-ка, тут трещина!
– Поглядим… – сказал мальчик.
– Поглядим, – отозвалась Кирочка сумрачно.
Она достала из-за пояса пистолет и, бросив флейту на землю, принялась по ней стрелять.
Один заряд. Другой. Третий. Голубоватое сияние каждый раз окутывало флейту туманным облаком
и медленно погасало.
Пистолет в руке у Кирочки покрылся инеем. Держать его становилось всё больнее.
Четвёртый выстрел.
Флейта как ни в чём не бывало лежала на крупном песке парковой аллеи, и, казалось, становилась с
каждым выстрелом только лучше, новее.
Кира извела понапрасну ещё несколько зарядовых капсул; она стреляла до тех пор, пока длинная
трещина на флейте не затянулась, будто царапина на живом.
– Она древнее, чем ты можешь вообразить, – сказал мальчик снисходительно, – и треснула давно,
может, больше тысячи лет назад; твоё оружие бессильно против неё. Чёрная Флейта наделена самой
древней силой, способной зачинать миры.
– Почему же ты сам не играешь на этой флейте? – спросила Кирочка растерянно, – Раз она такая
замечательная…
– Моё время ещё не пришло, – сказал мальчик, и щёки его покрыл густой трогательный румянец, – на
Чёрной Флейте играют всегда кому-то… Я пока не встретил ту, что будет слушать мою мелодию…
Сказав это, мальчик шагнул в сторону с дорожки; тонкопалая листва акации разом поглотила его;
Кирочка сделала несколько нетвердых шагов вперёд – пространство как будто не позволяло ей двигаться;
она хотела догнать странного предсказателя, но, разумеется, он бесследно исчез…
В окно светила шикарная золотистая полная луна. Её таинственная и немного жуткая прелесть
внушала грустный и тревожный трепет. Кирочка встала и сдвинула плотные портьеры. От лунного света она
с детства просыпалась так же, как просыпаются от чужого присутствия.
Залпом выпив стакан воды, девушка снова легла в постель.
2
Со временем Мика Орели оброс небрежной жиденькой бородёнкой, приобрел округлое мягкое
пузцо и ханжески-брюзгливые интонации в голосе – отцветший юноша, так и не сделавшийся мужчиной – он
производил довольно жалкое впечатление. Становясь свидетелем каких-нибудь милых, но излишне, на его
взгляд, фривольных сцен, вроде поцелуев в общественном транспорте, он обычно восклицал презрительно
"О, времена! О, нравы!" тоном старой девы из классических комедий, осуждал молодёжь за её
"распущенность и духовную глухость", обличительно сплетничал о сотрудниках с их реальными или
воображаемыми "шашнями" и тому подобное. Как правило, человек, по каким-то внутренним причинам
умышленно лишающий себя простых радостей жизни, становится нетерпимым к тем, кто их себе позволяет.
На новом заводе, где он теперь занимал пост заместителя директора, он был по прежнему на
хорошем счету, с ним приезжали консультироваться даже зарубежные специалисты, но – это являлось
самым страшным и безнадёжным из всех произошедших с ним изменений – Мика больше не мог уже
генерировать идеи так же непринуждённо и радостно как прежде – по каким-то неведомым причинам он
резко сделался самым обыкновенным инженером – будто талант его всегда был чем-то отдельным, птицей,
сидящей у него на плече, и в какой-то момент эта птица просто вспорхнула и улетела – мысли Мики
отяжелели и заземлились – он работал уже без особого азарта, с нетерпением ждал обеденного перерыва, а
затем и конца рабочего дня, чтобы поскорее пойти домой – досуг же он стал заполнять не познанием нового,
как прежде, а стандартным набором общедоступных развлечений – просмотром кино, популярными книгами
и телешоу.
В глубине души, однако, он очень стыдился этого своего превращения, догадываясь, что оно
отнюдь не возвышает его в глазах окружающих – гений, скатившийся в посредственность, кому приятен
такой вердикт? – и потому визит Билла Крайста нисколько его не обрадовал. Из чувства уязвлённой
гордости Мика начал сторониться старых знакомых, знавших его в лучшую пору.
– Привет, старина, – сказал Крайст, входя к нему, свежий, гладко выбритый и сияющий подобно
умытому росой маку, – как живёшь?
Мика Орели испытал в этот момент очень неприятное чувство – смесь невольного восхищения и
досады, что он сам совершенно не такой весёлый и бодрый.
– Неплохо, – отозвался он, поджав губы.
– Я вот с чем к тебе пожаловал, – начал Крайст, – нужно арестовать одного очень пожилого
волшебника, который становится опасен в связи с тем, что уже находится не совсем в здравом уме, и, как бы
сказать, сделать это следует помягче, поделикатнее, без наручников, пистолетов и прочего… Старик всё-
таки.
– Боюсь, что ничем не смогу помочь, – ответил Мика, чувствуя, как внутри него зарождается
раздражение, – у нашего завода сейчас полным-полно заказов и у меня совершенно нет времени.
– Это задание правительственной важности… – мягко пояснил Билл.
Мика Орели начал сердиться. Он понимал: этот гнев является признанием поражения, но к великой
своей досаде не мог его обуздать. Лёгкость, с которой он прежде брался за сложные и ответственные
проекты, ушла, и теперь он больше всего боялся не справиться с поставленной задачей, посрамить не без
труда заслуженное доброе имя.
– Я внештатный сотрудник ОП, – беспомощно огрызнулся он, – и вы не вправе меня принуждать…
– Никто не собирается этого делать, – отозвался Билл, – мы лишь взываем в благородным чувствам…
Губы Мики напряжённо дрогнули.
– Я не могу вам помочь, – повторил он.
– Ладно, извините, – сказал Билл, поспешно поднимаясь со обитого кожей стула для посетителей.
"Прежде Мика не выносил роскоши" – подумалось ему почему-то с оттенком сожаления.
3
– Может, я попрошу его? – спросила Кирочка, внимательно выслушав рассказ Билла.
– Проси, – согласился он, – терять ведь нам уже нечего. Аналогичных кадров у нас нет и не будет, он
единственный инженер-физик, посвящённый в Тайну…
Когда Мика узнал от секретаря, что его опять беспокоят из ОП, он велел сказать, что его нет на
месте.
– Я уехал в командировку! На Луну улетел! Куда угодно! – раздражённо воскликнул он, – Надоели,