Страница 2 из 217
Когда раздавали игрушки, другие дети бежали вперёд, толкаясь, суетясь, и хватали самое лучшее.
Кирочке всегда доставалось только то, что не нужно было вообще никому – ломаная кукла, машинка без
колеса. И она грустно играла в каком-нибудь забытом уголке совсем одна.
Но однажды случилось чудо.
В то утро воспитательница ласково потрепала её по волосам и сразу дала огромного плюшевого зайца
и ярко-алый леденец-петушок на палочке. (Это была политика педагогического коллектива для привлечения
Кирочки в детский сад, но, естественно, данный факт держался в строжайшем секрете, ведь для того, чтобы
девочка, по словам психолога “несколько диковатая” адаптировалась в обществе других детей, она должна
была, как выразился специалист, “поверить в то, что её искренне здесь любят”. На самом деле он подозревал
у Кирочки лёгкую форму аутизма, но, не решившись высказать это предположение открыто, предложил
вариант с приманкой.)
Кирочка вошла, гордо сжимая в кулаке шершавую деревянную палочку леденца, и время от времени
робко прикладывая к нему язык. Другой рукой она прижимала к себе зайца. Девочки, которые прежде валяли
Киру по полу и дёргали её густые моренговые волосы, теперь окружили её, с жадностью воззрившись на
“петушка”, и заговорили с нею самыми елейными голосами. Они просили “подругу” поделиться лакомством.
Ничего не подозревая, Кирочка дала каждой лизнуть свою конфету. Что такого? Только надо было
это сделать в туалете, чтобы воспитательница не видела, так как по её словам: “изо рта в рот – получается
микроб”.
“Петушок” очень быстро исчез. Сама Кира успела лизнуть его всего один раз. А вместе с ним исчезли
дружба и доверие. Растаяли, как леденец. Девчонки возобновили свои смешки.
Впервые столкнувшись с таким явлением, Кирочка не знала, как реагировать. Она просто убежала в
туалет и стала плакать. А потом, когда кончились слёзы, ей думалось впервые очень длинно и очень печально.
Она хотела сначала вернуться и побить тех девчонок, которые смеялись, но почувствовала, что у неё не хватит
духу ударить первой; они сами начнут бить ее, все сразу, вместе, и ей не останется ничего, кроме как накрыть
голову ладонями, чтобы хоть как-то защититься, и сидеть комочком под градом мелких злых детских
ударов… Так ведь уже было. И не один раз. Кирочка забилась в тёмный холодный угол туалета, зажмурила
глаза, сильно-сильно, так что заплясали перед внутренним взором алые всполохи, и представила себе как
смерч, неистовый черный смерч, подхватывает и уносит, кружа, всех девчонок неведомо куда, словно легкий
мусор или опавшие листья.
Вскоре после этой истории с “петушком” Кирочка, к своему облегчению, заболела. Какой-то
затяжной и странной болезнью. Мама очень долго водила ее по разным холодным высоким кабинетам с бело-
голубым кафелем на стенах, пока, наконец, не пришла к выводу, что ее дочь нуждается в более бережном
отношении и особом режиме. И она забрала Кирочкины документы из детского сада.
Счастье вернулось. Кира снова была дома. Она целыми днями разглядывала картинки в книжках, сидя
на красных коврах, строила из книг, кубиков и коробок замысловатые башни и дворцы. А иногда просто
закрывала глаза и показывала сама себе красочные мультфильмы. Придуманные сюжеты, герои, декорации
скользили перед её мысленным взором. Мощное воображение Кирочки прорисовывало их до мельчайших
подробностей.
Ей никогда не бывало скучно наедине с собой. Головокружительные погони, дальние странствия и
приключения, встречи с неведомыми науке зверями, птицами и растениями захватывали Киру настолько, что
маме или бабушке приходилось звать её к столу несколько раз. Ничем другим, как правило, взрослые не
тревожили Кирочкиного уединения. Они были постоянно заняты своими делами, и Кирочка начинала
существовать для них только тогда, когда в её комнате что-то гремело, скрежетало или обрушивалось.
Воображение стало её самой любимой игрушкой. И в какой-то момент Кире даже начало казаться,
что мультики у неё в голове гораздо лучше тех, которые показывают малышам по телевизору. Полный
контроль над событиями сюжета был их главным преимуществом. У Кирочки в голове никто никогда не
умирал, и никому не было плохо.
Самым главным героем ее историй был маленький дракончик Гордон. Кирочка сама его придумала и
тут же влюбилась. Поселившись в Кирочкином мире Гордон почувствовал там себя как дома. Всех нелепых
лубочных противников, которых она для него придумывала, он, веселый и смелый, триумфально побеждал, а
она любовалась его победами и радостно придумывала все новых и новых врагов.
А однажды она придумала саму себя рядом с ним. Так как будто бы она смотрела на себя со стороны.
Они сидели рядом на большом камне. Кирочка и дракончик Гордон. Ей очень захотелось, чтобы он однажды
на самом деле пришел к ней поиграть. Хоть разок.
2
Школа находилась во дворах, между Красным Рынком и бульваром Плачущих Тополей. У
учительницы был круглый живот как будто бы она всегда была беременна и шерстяное фиолетовое платье до
колен. Когда дети шумели она стучала по деревянной парте своими серебряными перстнями. Выходило очень
громко. И иногда вырывала у кого-нибудь из ребят “посторонние предметы, не относящиеся к уроку” и
отбрасывала их прочь.
Училась Кирочка неплохо. Но без интереса и азарта. Гораздо больше ей нравилось просто
смотреть. По сторонам. Она замирала, подолгу наблюдая как соседка по парте старательно выводит буквы в
тетрадке. Это тоже был процесс – непрерывный и невероятный процесс рождения чего-то из ничего – путь
шариковой ручки по белой бумаге – сначала лист совсем чистый, потом появляется петелька, палочка, овал -
и вот уже перед глазами нечто осмысленное.
А за окном на тополе, ветви которого почти касались стекла, было гнездо. Кирочка любила смотреть на него
во время уроков и мечтать о том, как она залезет по пути домой на тополь и заглянет туда. Ей хотелось увидеть
яйца дикой птицы, кто-то рассказывал, что они совсем не такие как магазинные. Наблюдение всегда вводило
Кирочку в благоговейный транс. Она сидела неподвижно, ни на миг не спуская глаз с объекта своего
пристального внимания и при этом часто даже не слышала, как её окликают. Подобные “выпадения из
реальности” тревожили учительницу и удивляли одноклассников. Кирочку считали странной, и никто не
отваживался с ней дружить. Поначалу ее это даже радовало, одиночество было Кирочкиным привычным и
естественным состоянием. Никто не мешал ей внимать множеству невероятно сложных и красивых
процессов, существующих одновременно и по отдельности, длящихся во времени и разрастающихся в
пространстве, подобно деревьям…
По дороге из школы Кирочка всегда останавливалась возле тополя с гнездом. Она подолгу стояла,
задрав голову и предаваясь бесплодным мечтам о том, как однажды она всё-таки залезет на этот тополь и
добудет таинственные дикие яйца. Но дерево было слишком высокое, первые ветви начинались далеко от
земли, примерно на высоте второго этажа школы, и хрупкой первокласснице с большим горбом ученического
ранца за спиной оставалось только стоять на осеннем ветру, пялится наверх, иногда сердито сдувая с лица