Страница 178 из 217
задача науки – проникать в суть вещей и явлений.
– Так уж ли это важно, какова причина взрыва, – робко вступила в беседу Кира, – ведь после того,
как исчезла непосредственная угроза Земле, вопрос кометы потерял свою актуальность?
Йоганн устало махнул рукой.
– Вы не понимаете! Потому что не знаете математики, – на лицо его вернулась первоначальная
затворническая неприветливость, – вероятность спонтанного взрыва объекта такой массы близка к нулю,
собственно говоря, это и есть нуль, десять в минус сороковой степени, поэтому случившееся с данной
кометой – феномен! И для ученого непростительно оставить его без внимания.
– Это я взорвал её, – сказал Эрн. В его интонации ощущалась неприкрытая насмешка, очень уж
хотелось парню как-нибудь отомстить Иоганну за тот первый презрительный взгляд на платформе. Юный
колдун уже почти пришёл в себя, разве только был немного бледнее обычного.
Старший оператор резко обернулся в его сторону, но ничего не сказал – что может учёный возразить
на подобный бред?
– Посудите сами, – продолжал Эрн, – ведь это же наиболее простое объяснение. Вот летела ваша
комета по небу, летела и летела, взрываться не собиралась, вероятность ноль, как вы утверждаете, и тут
пришёл я, взглянул на неё и трах-тах-тах, разлетелась голубушка на мелкие кусочки!
– Это совпадение, – прошипел Йоганн, буравя Эрна ненавидящий взглядом.
– Он шутит, – мягко выступил Билл, аккуратно подхватывая возмущенного научного работника под
локоть, – проводите нас.
Гостям предстояло повторить долгое путешествие по лабиринту коридоров. Чтобы не молчать и не
возвращаться к обсуждению кометы, лейтенант Крайст задавал Иоганну разнообразные вопросы.
– А почему вы стали программистом?
– Вообще то я математик, но у меня не получилось с диссератацией, – лицевые мышцы Йоганна при
этом так болезненно дрогнули, словно он ощутил внезапную колику, вероятно, когда-то несостоявшаяся
защита нанесла сокрушительный удар его самолюбию.
– Что за тема, если не секрет?
Йоганн внезапно поднёс руки к лицу, словно хотел защититься, закрыться от чего-то, жест вышел
растерянный, жалкий. Кирочка, идущая позади, слышала разговор, она ощутила горьковатый привкус
сочувствия, на стене мелькнули длинные тени растопыренных нервно-стремительных пальцев
программиста.
– Пппрогноз ккколлапса пппространства и исчезновения времени, – выговорил он, заикаясь, – я
занимался математическим моделированием условий на границах чёрных дыр…
– И что же случилось?
– Мне не поверили… Я ппполучил…ппполучил… – Йоганн скорчился, как от боли, создавалось
ощущение, что каждое слово даётся ему с трудом, – их моих уравнений вытекало, что существуют некие
объекты, я не стал придумывать им название, ну, скажем так, квази кванты, которые могут, распадаясь в
одной точке пространства, одновременно рождаться в другой, и это происходит мгновенно; они не
двигаются, не бегут, не летят, не излучаются, а именно возникают и исчезают, потому способны мгновенно
переноситься на немыслимые расстояния, квази квант за доли секунды может переместиться в другой конец
Вселенной! И скорость света не предел!
– А что происходит с квази квантом в промежуток между распадом и рождением? – спросила
Кирочка.
– Вот в этом вся и загвоздка, – Йоганн побледнел, – мои оппоненты спросили меня, есть ли
доказательства, что родившийся квази квант действительно тот же самый квази квант, который распался? Я
сказал, что квази квант способен переносить информацию, она может быть закодирована в его
характеристиках, я не буду сейчас вдаваться в подробности как именно происходит кодирование, я ответил
комиссии, что только по этим передаваемым «посланиям» можно отличить один квази квант от другого, и
тогда они стали гудеть, возмущаться, и спросили меня вот именно то, что спросили сейчас вы; понятие
одновременности, если речь идёт о сильно удалённых точках пространства, теряет смысл, совершенно
справедливо заметили они, следовательно, согласно вашей теории, между рождением и распадом квази
кванта переносимая им информация существует без всякого носителя, в чистом виде, разве это возможно? Я
начал объяснять им, что квази кванты порождают пространственно-временные неоднородности, что
одновременные распад и рождение можно приравнять к бесконечно быстрому движению внутри «канала
постоянного времени», но они уже стали вставать с мест и уходить…
Он отдышался и продолжил металлическим тоном.
– Я ошибся. Мои расчёты содержали некорректные допущения, на которые мне указали, я не только
не смог защититься, но и был с позором изгнан из университета, некоторые ученые возмутились, называли
меня лжецом, фриком, унижали, утверждая, будто бы мои заблуждения вызваны членством в религиозной
секте и я таким образом пытаюсь доказать существование горнего мира, Бога, Верховной Идеи Идей… Мой
авторитет был подорван. Счастье, что три года назад мне удалось устроиться сюда младшим оператором…
– Вы пытались бороться? – робко спросила Кирочка, – Пробовали представить свои результаты где-
нибудь в другом месте?
Йоганн резко обернулся к ней. Лицо его как будто вдруг затвердело, подобно быстро стынущей
лаве, приняло недоброе упрямое выражение.
– Я ошибся. Мои результаты просто не могли быть правдой.
Холодом повеяло от острого льда этой рубленой фразы. Кирочка не стала ничего отвечать.
– И вы больше не занимались математикой?
– Нет. Я писал программное обеспечение для телескопов. Это получалось у меня гораздо лучше.
На платформе уже стоял готовый к отправлению вагон-капсула.
– До свидания, – Билл крепко пожал небольшую руку Йоганна, ощутив прохладу его тонких
приученных к клавиатуре пальцев.
– До свидания, – сказала Кирочка.
Эрн молчал. Встретив откровенно-враждебный взгляд Иоганна, он ответил ему мрачной
саркастической полуулыбкой.
Двери вагона бесшумно сомкнулись, отделив гостей от фигуры, стоявшей на платформе. Ветер
теребил на Иоганне пиджак; в небе над телескопами тянулись грязноватые зимние облака, точно
техническая вата.
– И чего он все время так на меня смотрел? – Эрн неприязненно дернул плечиком.
– Боялся поверить. Люди сильно не любят ломать привычную картину мира, – задумчиво
проговорил Крайст, – и в этом их несчастье…
– Боялся поверить …в меня? – уточнил Эрн.
– В тебя тоже, но больше в себя самого. Связь взрыва с тобой могла бы быть обоснована
теоретически, скажем, существованием этих его квази квантов. Он уже похоронил свои идеи, привык к
мысли, что просто ошибся, авторитеты раздавили его, а ты разбередил его раны… Дал ему надежду.
Надежда ведь такая вещь, что порой её наличие куда больнее, чем отсутствие…
Двери капсулы бесшумно раскрылись; их встретил тот же унылый зимний день, но уже на другой
платформе.
Крайст вышел первым, закурил, прислонившись к перилам, загляделся на огромный розоватый
пузырь заката, раздувающийся над голыми деревьями. Эрн поднял глаза на Киру:
– Ну вот, теперь ты должна поцеловать меня, – сказал он очень тихо, чтобы не услышал никто, кроме
неё, – уговор дороже денег.
По пустынной платформе туда-сюда передвигался чеканными шагами робот-контролер, и Кирочке
пришлось даже немного посторониться, когда он проходил мимо. Крайст, погруженный в свои мысли, стоял
спиной.
– Ладно, – она шагнула навстречу Эрну и попыталась привлечь его к себе.
Он смущенно отстранился, оглядываясь на Крайста.
– Нет уж. Так не пойдёт. Мы должны быть совершенно одни. Иначе это не первый поцелуй, а какое-
то издевательство получается.... – он осторожно взял Кирочку за предплечья чуть выше кистей и что-то
прошептал.