Исполнитель Желаний

опытом офицера?

– Я должна была исключить малейший риск, – произнесла она жёстко, – Предполагать наличие у

купола какой-либо избирательности – значит ставить под угрозу жизни людей. Всегда лучше

перестраховаться. Если дело касается Тайны, любые средства хороши.

– Я не смогу вернуться к отцу?

Кирочка кивнула.

– Никогда? А что в таком случае ему скажут? Что я погиб? Но это же слишком жестоко! -

воскликнул он, распахивая зовущие бездны фиалковых глаз.

– Что же ещё мы можем ему сказать? – глядя в сторону ответила она, – что ты невероятной силы

колдун и за тобой охотятся другие маги? Что твоя сила способна искажать пространство-время и все это

начинает попахивать Концом Света? – в голосе лейтенанта Лунь слышалась грустная ирония, – Да ведь он

нам тогда просто не поверит, или, чего доброго, сочтет злыми шутниками либо сумасшедшими… Не все

наши методы гуманны, Эрн, – Кира вздохнула и взглянула на него с сочувствием, – и порою обстоятельства

вынуждают нас причинять боль.

– Ну уж нет! – Эрн гневно нахмурил бровки, – я не дам вам так поступить с моим стариком. Он,

конечно, порядком мне надоедал, заставлял прибираться в комнате и мыть посуду, ругал за двойки, не

пускал гулять, пока я не сделаю уроки, но подобной жестокости он явно не заслужил!

– И что же ты предлагаешь? – настороженно спросила Кира, она чувствовала, что оказывать

психологическое давление на подростка сейчас может оказаться просто опасным.

– Я сам ему всё объясню. Мой старик не из тех, кто любит болтать.

– Дело не в этом, Эрн. Чем больше вокруг нас тех, кто посвящён в Тайну, тем сильнее она начинает

проявлять себя, – Кирочка вспомнила красноречивый пример, который приводили ей сначала рыжая

плутовка Нетта, а затем, много позже, на одной из лекций, полковник Айна Мерроуз, – почему ты думаешь,

сбываются желания, загаданные в новогоднюю ночь? Просто-напросто многие верят в то, что новогодняя

ночь особенная, и этого оказывается вполне достаточно для чудес… Потому нам, как оберегающим Тайну,

не слишком желательно расширять аудиторию. Ведь если в какой-то момент вера перевесит неверие, то

магия станет нормой…

– И все люди станут колдунами?

– Вроде того. Но не совсем так. На самом деле, нам рассказывали об этом на курсах подготовки

офицеров, изначально практически каждый имеет магические способности. Просто у большинства доступ к

ним заблокирован. А те, у кого сила всё-таки проявляется, являются в некотором роде мутантами, они

обладают особой формой невосприимчивости глубинных слоев подсознания, получившей название Хаос.

Вроде как люди рождаются уже с готовым полностью записанным жёстким диском в голове, а маги – нет.

Благодаря этой особенности их разума, информация об основных свойствах окружающего пространства не

становится частью их природы, проще говоря, реальности не удаётся создать у них в сознании

фиксированное представление о ней самой, убедить их в том, что она, реальность, есть некая данность,

аксиома, база, и поэтому они могут её менять. Вот твоя мама, например, проходит сквозь стены так же

легко, как если бы они состояли из воды или тумана. Ей дана власть над молекулами и атомами любого

материала, они "слушаются" её…

Пока она говорила, Эрн смотрел на Кирочку очень внимательно, изучал её крупное лицо, чётко

очерченные скулы и подбородок, пухлые ракушечно розовые губы, довольно длинный прямой нос, круглые

тёмно-серые глаза.

– А ты? – спросил он вдруг, – ты пробовала колдовать?

– Ну… – Кирочка заметно смешалась и немного помедлила с ответом, – это же смешно… Какая из

меня ведьма? Я и ложки взглядом не передвину…

Она очень стеснялась своих попыток открыть в себе магические способности, но с самого начала

своей службы в Особом Подразделении почему-то не оставляла их. Дурацкая детская мечта быть

всемогущей ведьмой не давала ей покоя… Иногда, когда она была уверена, что никто не застанет её за этим

занятием, Кирочка практиковалась в телекинезе. Она садилась за стол, скатывала из бумаги маленький

плотный шарик, клала его перед собою, и, не сводя с него глаз, пыталась сдвинуть с места усилием воли.

Разумеется, очень долго, так долго, что продолжать попытки стало казаться уже бессмысленным, ничего у

неё не выходило. И только в последнее время, буквально несколько недель назад, Кирочка начала замечать

едва заметные подергивания шарика, но природный скепсис постоянно селил в её сознании подозрение, что,

скорее всего, это – сквозняк, а не проявление воздействия мысли на материальный объект. Однако, какая-то

часть Кирочкиного существа всё-таки верила в успех и ревностно оберегала эту веру от скепсиса,

собственного и тем более чужого, а потому достигнутые результаты держались Кирочкой в секрете. И

теперь её тайна неожиданно оказалась под угрозой.

– Какое отношение это имеет к нашему разговору? – спросила она, напустив на себя строгость.

– Никакого, – ответил Эрн, улыбаясь, – ровным счетом никакого. Разве только некоторые

ассоциативные ряды, возникшие у тебя в продолжении этого разговора, смогут убедить тебя в том, что

колдовать мой батя тоже не начнёт, если вдруг узнает правду обо мне.

Кирочку это уязвило. Перед её внутренним взором всё ещё стоял бессовестно вырезанный памятью

из огромного массива зрительных образов упрямо неподвижный бумажный шарик на гладкой поверхности

стола.

– Ладно, – процедила она сквозь зубы, – ему сообщат, что ты жив, здоров и находишься в

безопасности.

– А я смогу увидеть его?

– Возможно, – буркнула Кирочка, машинально надвинув фуражку на глаза.

Эрну этот жест показался симптомом скрытого раздражения.

– Ты сердишься?

– Нет, – ответила она сухо, – я завидую.

Юный волшебник смотрел на Кирочку снизу вверх. Тонкая прядь тёмных волос, будто нитка,

скользила по лбу, подхваченная небольшим ветерком. Тёмные глаза лейтенанта Лунь смотрели куда-то

вдаль. Эрн зачем-то задержался взглядом на её пышных, нежно-розовых, точно арбузная мякоть возле

корочки, губах.

– Ты хороший человек, Кира, – почему он смотрел на губы? Эрн не знал. Так бывает иногда, когда,

задумавшись, зрительный ряд воспринимаешь фоном, не ставя ему в соответствие определенные мысли.

– С чего ты взял? – удивилась она, – зависть, как я знаю, не самое лучшее качество.

– И ты, тем не менее, находишь в себе силы открыто признаваться в ней. Это немало. Большинство

людей стараются поглубже припрятать свои слабости, а некоторые умудряются скрывать их даже от самих

себя, чем существенно затрудняют жизнь себе и окружающим.

Кирочка несколько раз уже подмечала одно удивительное свойство Эрна, выражающееся в

некоторой неоднородности его мыслительного процесса: местами он рассуждал совершенно как типичный

подросток, упрямый, вспыльчивый и не слишком добрый, но иногда, это бывало нечасто и всегда

неожиданно, на него как будто снисходило озарение, и тогда он становился вдруг кротким, умудренно-

невозмутимым и изрекал не по годам глубокие суждения о мире, словно в его сознании ненадолго

приоткрывалась загадочная дверь, за которой уже не одну тысяч лет сидел кто-то и временами, под

настроение, делился с Эрном своим богатейшим жизненным опытом.

– По возможности я стараюсь не кривить душой, – сказала Кирочка, – мне часто представляется,

будто я нахожусь среди русалок. Моя единственная подруга – она небрежно скомкала всплывший вдруг

полуразмытый образ Нетты и намеренно употребила именно эти слова, – когда-то ушла в море. Хорошо там,

наверное. Русалки лишены всякой возможности лгать, потому что обмениваются непосредственно мыслями,

а не разговаривают друг с другом.

– Да, пожалуй, – согласился Эрн, – мысли проходят изрядную обработку перед тем как стать