Страница 129 из 217
душа никогда не будет принадлежать тебе. И сейчас ты стадаешь не оттого, что Аль-Мара в море, а от того,
что она не твоя. Поверь, ей хорошо там. И она имеет на это право, Кира. Она имеет право быть счастливой
без тебя…
Кирочке показалось, что Крайст опять сказал ей гадость, она отвернулась и прикусила губу.
– Покури, – сказал Билл, – протягивая ей на ладони открытую пачку, – и не дуйся на меня. Это бесполезно.
Я всегда говорю то, что думаю, и совершенно не способен раскаиваться в своих словах.
В очередной раз Кирочка удивилась, как хорошо понимает её этот вечно ёрничающий и с виду
совершенно бездушный тип; взяв сигарету, она передумала обижаться на него.
16
Кирочка никогда ещё не бывала на Секретном Заводе, и это чудовищное нагромождение металла и
бетона произвело на неё какое-то тревожное, гнетущее впечатление. Слишком долго пришлось идти по
узким, тускло и жёлто освещенным коридорам над громыхающими и утробно гудящими цехами к выходу на
маленькую смотровую площадку. Но когда, наконец, цель была достигнута, всё изменилось.
Над кирпичными постройками, грязными дорогами, тесно стоящими ангарами и полосатыми трубами
клубился небывало яркий закат. Словно диковинная жар-птица пролетела по краю неба обронив несколько
пышных перьев: нежно-розовое, золотое, алое…
Кирочка остановилась, положив руки на металлическое заграждение.
– Как красиво, – проговорила она шёпотом, думая, что никто её не услышит.
– А вы, как я посмотрю, опять ревели, лейтенант Лунь? – в манере доброго дедушки спросил генерал,
неслышно приблизившись и озабоченно заглянув в Кирочкино покрасневшее, опухшее от слез лицо, – что
же это такое? Всякий раз, как мы с вами встречаемся с глазу на глаз, вы нюни распускаете. Плакса вы,
лейтенант, нехорошо, – генерал внушал всё это Кирочке точно маленькой, комично назидательным тоном, а
в конце так задорно рассмеялся, что остаться в плохом настроении после этого было бы просто немыслимо.
– Простите меня, – сказала Кирочка, поднимая на него свои огромные антрацитовые глаза с трогательно
слипшимися ресницами, – я должна во всем признаться вам; я сама виновата в этих слезах, генерал; ведь
если бы я не нарушила Кодекс и не привыкла бы к лейтенанту Бланш, трагически… – она замялась, -
покинувшей нас, то мне не было бы сейчас так плохо…
Кирочка почувствовала, что её глаза снова наполняются слезами и остановилась. В памяти настырно
воскресало неприятно холодящее впечатление о чешуе, жабрах, беспамятстве и уходе в море самого
близкого ей человека…
– Кап…кап..кап… – сказал генерал, – меняю слезинки на звёздочки, – Кап..Кап…
– Да что вы, генерал, – воскликнул Крайст, – она вам сейчас на полковника тут наревёт!
Кирочка медленно повернула голову и нерешительно, осторожно улыбнулась. Точно человек, не
умеющий кататься на коньках, у которого получилось проехать несколько метров и не упасть…
– Вот и славно, – генерал Росс положил свою большую тёплую руку на Кирино плечо, – я не разочарован
в вас, вы прекрасно служите… А что касается Кодекса, то его нарушают все. Так или иначе. Не нарушать его
возможно разве только если совсем не иметь сердца… И смысл Кодекса не в том, чтобы ни разу его не
нарушить, а только в том, чтобы всегда чувствовать, когда его нарушаешь, и принимать свою боль без
паники и отчаяния.
– Как же полковник Санта-Ремо, генерал? – тихо спросил Крайст, – ведь он действительно ничего не
нарушал.
Генерал Росс не ответил, он быстро взглянул на Билла, и тот прочёл в его не по годам ясных и живых
глазах нечто такое, после чего продолжать разговор о легендарном полковнике не стал.
– Мир так устроен, Кира, – продолжал генерал, – всю жизнь мы теряем, резко или постепенно, не так уж
и важно, но мы теряем непрерывно и неизбежно, а иначе никак невозможно, ведь время не остановить и не
заставить всё вокруг застыть в некотором совершенном идеальном положении, а если бы и можно было это
осуществить, то не вышло бы, я думаю, ничего хорошего…
С каждым словом генерала Кирочке становилось всё легче и легче, точно большая добрая рука забирала
по крупице её печаль и крепко-накрепко зажимала в кулаке, чтобы не выбралась снова, не разбередила…
Билл курил, смотрел на них, и за занавесью его спокойного взора стремительно проносились
неуловимые неведомые никому кроме него самого мысли. Возможно, он думал о Санта-Ремо и о том, как
мало он, лейтенант Крайст, соответствует этому блистательному образу идеального офицера.
– Вообще-то я пригласил вас, лейтенант Лунь, – генерал Росс внезапно сменил свой лирично задумчивый
тон на деловой, – не философствовать. Принеси-ка, Билл.
Крайст тотчас исчез за узкой металлической дверью и вернулся спустя несколько минут. В руках у него
была небольшая чёрная коробка.
– Открывай, – велел ему генерал.
Билл поднял крышку. На твердой пластиковой подложке в углубленным гнезде соответствующей
формы лежал пистолет. По наличию на ручке небольшого реле, Кирочка сразу поняла, что это – генератор
ОВЗ.
– Поздравляю вас с вручением личного оружия, лейтенант Лунь, – торжественно произнес генерал.
Ощутив в первый момент смутную, щемящую тревогу, она протянула руку.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА 1
1
Солнечным вечером ранней весны, уже четырнадцатой в жизни Эрна, в выходной, когда бульвары и
скверы наполнились весёлым гомоном отдыхающих, они с приятелем Томми сидели на берегу пруда в
городском парке, швыряя в воду мелкие камешки. Эрну нравилось, как утки, собравшиеся в кучку около
каменного края водоема толпились, налезали друг на друга, пытаясь поймать размокшую булку, брошенную
им какими-то детьми…Он посмеивался, прищуривался, целился и ловко запускал галькой в самый эпицентр
этого птичьего базара, и когда утки с испуганным гвалтом вспархивали, словно гигантский фонтан брызг,
озорник приходил в настоящий творческий экстаз.
– Вот это да! Ты видел, жирный, как я их? Аж перья посыпались, так засуетились! – хорохорился Эрн,
взвешивая на тоненькой полудетской руке очередной снаряд.
Леденцовое солнце уже немного припекало, и мальчишки сидели в одних футболках, расстелив свои
куртки на оживающем газоне.
Томми был беленький, полноватый мальчонка с гнусавым голоском и вечными соплями. Низко на носу
у него висели маленькие круглые очки. Он тоже подбирал пухлой похожей на надутую латексную перчатку
ручонкой гальку и пытался швырять в пруд. Разумеется, у него не выходило и в половину так изящно да
метко, как у Эрна. Томми был стеснителен и нелеп, никто с ним не дружил. Потому-то он так доверчиво и
беззаветно привязался к Эрну, который пожелал с ним общаться: пусть даже их дружба напоминала
отношения между рабом и господином, Томми решил для себя, что это всё же лучше, чем одиночество. Он
бросил, подражая приятелю, камень в воду, но тот упал сначала на каменный бортик пруда, а потом,
отскочив от него, в воду на приличном расстоянии от уток.
Эрн залился весёлым смехом.
– Ну, сало, ты и снайпер! Учись!
Он подобрал камушек, и плавным летящим движением размахнувшись, угодил своим снарядом прямо
между уткой и селезнем, которые важно проплывали мимо. Птицы оскорбленно загоготали, снялись и