Исполнитель Желаний

существует?

– Я ещё не дочитал, – смущенно проговорил Билл, – пока картина не дорисована, нельзя сказать, что

на ней изображено. Мне нужно прочесть ещё не одну книгу для того, чтобы ответить себе на этот

вопрос. Я ищу истину. Мой отец утверждает, что ведьмы, колдуны, магия – это выдумки, он опирается

на то, чему его учили в школе, в университете, он ссылается на авторитеты и намеренно отгораживает

себя от любой информации об этом. Я не такой. Мне нужно самому прочувствовать каждое слово,

чтобы понять правдиво оно или ложно.

Старик одобрительно улыбнулся.

– Это хорошо… Вот что я скажу тебе. По способности поверить во что-либо люди делятся на три

типа: легковерные – те, что способны воспринимать реальность с чужих слов, это славный тип, они

неизменно открыты новому, такие люди, но, к несчастью, столь же легко они становятся жертвами

обманов и обольщений; ко второму типу относятся тех, кто способен поверить только личному

опыту, кому нужно всё увидеть, понюхать, пощупать собственными руками; люди третьего типа не

верят вообще, они будут отрицать нечто, ломающее их представления об окружающей

действительности, даже если им совать это в лоб, они убедят себя, что у них галлюцинации, бред и

тому подобное, только бы не верить, это самый трудный тип, таким людям сложно жить, они

постоянно набивают шишки, зачастую на одном и том же месте, да и тем, кто их окружает,

приходится ох как несладко.

Пока старик говорил, Билл блуждал взглядом по прилавку, он всё еще опасался внимательных глаз

незнакомца; Ниоб, насвистывая в бороду тихую песенку, выкладывал из ящика новые книги, он с

неожиданной для такого грузного человека решительностью поднимался на шаткую деревянную стремянку

и ставил их на полочки, возвышающиеся справа и слева от прилавка; Билл заметил, что туфли книготорговца,

сшитые из мягкой коричневой кожи, когда он ступал, не производили ни малейшего шума. “Единственная

настоящая истина – тишина…” – почему-то всплыло в сознании мальчика, он не мог вспомнить, где слышал

такое или читал, быть может, это была даже его собственная мысль, но до того непривычная, что в первый

момент она показалась ему чужой…

– Вот сейчас ты веришь, мальчик, тому что я тебе говорю? – внезапно спросил старик.

Билл замялся. Он пробежал взглядом по прилавку, как будто ища ответ в мелькающих заглавиях книг,

потом посмотрел зачем-то на Ниоба. Тот уже спустился со стремянки и стоял, пряча в глазах любопытные

огоньки, а в бороде – почти незаметную улыбку.

– Сомнение – это основа познания, – облачил он наконец очередную драгоценную мысль в скромный

словесный венок, – ученые, заметь, веками приходили в своим самым блистательным выводам в

попытках опровергнуть друг друга.

– Я не совсем согласен с вами, – немного осмелев под ободряющим взглядом книготорговца, произнёс

Билл, обращаясь к старику, – мне кажется, что дело не только в том, к какому из трёх ваших типов

принадлежит человек, а ещё и в самой истине; люди легче верят тому, что им по душе, и легче

отвергают неприятное для них.

– Возьми книгу, – сказал, одобрительно покачивая головой, старик, – а заодно и золотую денежку.

Если тебе ничего не нужно, просто храни её. Как символ своего богатства.

– Но я ведь не богат… Мой отец нередко говорит, что доходы у нашей семьи не слишком большие,

да и мама постоянно сетует, что на всем приходится экономить…

– Богат не тот, кто много имеет, а тот, кому немногое нужно, – улыбнулся Ниоб, – бери, бери, ты ведь,

верно, больше не придёшь сюда, уедешь в пансион, а я, надо сказать, успел к тебе привыкнуть.

Билл поразился этому внезапному признанию книготорговца, который прежде даже никогда не

заговаривал с ним толком, лишь наблюдал из-за своего прилавка его ежедневные приходы, а порой, казалось,

и вовсе не замечал мальчика, занимаясь своими делами. Слова, стало быть, при всей их ценности, не являются

той основой, что формирует межчеловеческую приязнь.

– Спасибо большое, – произнёс Билл, бережно пристраивая подаренную книгу между учебниками в

школьном ранце, он уже продумывал, где спрячет её от отца, когда вернётся домой, – я надеюсь, что

мы ещё встретимся…

Уходя, он не оборачивался, поток многочисленных посетителей ярмарки влек его вперед, но ему

казалось, что старик и Ниоб до сих пор смотрят ему вслед и шепотом говорят о нём между собой.

2

Пансион обнесен был высокой кирпичной стеной с двустворчатыми парадными воротами напротив

входа в главный корпус и с несколькими чугунными калитками. Одна из них располагалась в дальнем углу

сада, где все заросло бесплодным густым малинником и ползучими растениями, ведь туда почти никто не

ходил. Калитка эта никогда не открывалась, на ней висел массивный, насквозь проржавевший замок, а ее

чугунные прутья поросли бархатистым зеленым мхом. Но через эту забытую калитку был виден небольшой

участок улицы, по которой постоянно шли люди, чужие, незнакомые, свободные… Билл им завидовал. Ему

тоже очень хотелось иногда очутиться вдруг на этой улице и пойти по ней куда-нибудь, куда глаза глядят.

В зарослях кустов малины пряталась замшелая каменная скамейка. Она почти всегда была холодной

и мокрой, поэтому Билл стащил из кухни пансиона ящик из-под овощей, разломал его и сделал на скамейке

некое подобие деревянного настила. Теперь тут можно было посидеть в тишине с книгой или даже

приготовить уроки.

В первую свою осень в пансионе Билл сильно скучал по привычному миру, оставшемуся за высоким

забором. По прежней школе, ярмарке, ларьку у дома, где он покупал обычно лакомства: чипсы в шумных

дутых пакетах, колу в алюминиевых банках, плитки шоколада. Там иногда вместо продавщицы сидела её

дочь, Камилла, девчонка чуть постарше Билла, года на два, не больше, но она уже очень расторопно

управлялась в ларьке, и Биллу бывало приятно, когда товар ему протягивала тонкая девчоночья ручка, а не

рыхлая лапища её грузной пропитой мамаши. Порой он делал покупки только ради того, чтобы понаблюдать,

как орудует в своей стихии эта гибкая ловкая девочка-русоголовка: нагибается под прилавок и выпрямляется,

передвигает товарные ящики, деловито считает деньги, перебирая монетки на ладони полудетскими

розоватыми пальчиками. Обо всем этом и еще о многом другом он думал, сидя на укромной скамеечке среди

малины, изредка Билл доставал из кармана золотую денежку, подаренную ему востробородым стариком на

ярмарке и смотрел на неё долго-долго. ”Вряд ли на это можно что-то купить в обычном магазине … Она такая

странная.” На одной стороне монеты были вытеснены корона и скипетр, а на другой – неведомые мальчику

знаки, должно быть цифры какой-то таинственной древней системы счисления.

В день рождения Билла родители прислали ему огромный пакет шоколадных конфет – так было

принято в пансионе – имениннику полагалось угощать всех прямо в учебном классе, выдавая каждому по

конфете. Перед первым уроком классный наставник с таким серьёзным и торжественным видом, словно

полагалось раздать гранаты, а не лакомства, вручил Биллу пакет и велел пройтись по рядам, мальчики,