Страница 41 из 50
бостоновых пиджаков.
– По-видимому, тренера. Ищут своих загулявших подопечных, – облегченно
подумал Светушкин, но, скользнув взглядом по их мускулистым рукавам и
обнаружив на них алые повязки, понял, что обрадовался он преждевременно.
– Предъявите ваши документы, гражданин, – требовательно попросили у
Светушкина, «крылатые мастера».
– А собственно, по какому праву? – попытался защищаться старший
преподаватель кафедры КПСС.
– Гражданин, я ведь вам русским языком говорю. Предъявите паспорт, -
повторил должно быть старший. При этом его безудержный голос звучал
жестко, и, казалoсь, был готов в любую минуту взорвать коридорную тишину.
Б.Г. Светушкин обреченно побрел к лежавшему на гостиничном кресле
пиджаку.
В нем он нашел несколько мятых рублей, да членскую книжку «Всесоюзного
общества знаний»
– Это все? – спросили пришедшие, повертев краснобокую книжицу в руках
– Все… – и Борис Григорьевич виновато развел руками.
– В таком случае вам придется пройти с нами.
– Никуда я не пойду! – решительно заявил старший преподаватель.
– Тогда вас отсюда выведут, – рявкнул старший. И в доказательство своих
намерений добавил, обращаясь к напарнику – Товарищ лейтенант, вызывайте
наряд.
Тот, кого назвали лейтенантом, исполнительски бойко сунул руку в боковой
карман.
– Товарищи, товарищи, – заискивающе залепетал Светушкин, – погодите, зачем
же так. Давайте как-то по-доброму. Мы же советские люди, а значит, сможем
договориться, – и Борис Григорьевич зачем-то снова полез в карман пиджака.
– Мы-то советские, а вот как ты, член «общества знаний», оказался в
ведомственной интуристовской гостинице? – переходя на «ты» спросили у
Светушкина, «мастера»
Борис Григорьевич с удовольствием ответил бы на этот вопрос, но попросту не
знал на него ответа.
– Инга, – бросился он к занятой своей прической девушке, – объясните им, как
мы сюда попали.
Студентка медленно подняла глаза на испуганного доцента Светушкина.
– Борис Григорьевич, как же я могу объяснить, – сказала она. – У меня ведь не
сдан зачет по вопросу о снятии большевиками лозунга «Вся Власть Советам!»
– Инга, ну при чем тут большевики, – раздраженно вскричал Борис
Григорьевич. – Дело касается моей репутации, а вы о каких-то лозунгах…
– Но, уважаемый товарищ Светушкин, – перебила его Инга, – в не меньшей
мере страдает и моя!
– Да, да, конечно, конечно, – виновато забормотал Борис Григорьевич.
Инга протянула синенькую книжицу смущенному преподавателю, а сама
вышла к пришедшим. Через несколько минут дверь закрылась. «Льет ли
теплый дождь…» – запел В. Ободзинский.
– Инга? это нехорошо, – мрачно сказал Борис Григорьевич, – я, пожалуй, пойду.
– Ну, куда ты пойдешь, Барсик? – томно сказала Инга. – Ведь ночь на дворе.
– Какой Барсик? Мы разве на «ты»? – удивленно спросил Борис Григорьевич.
– Давно, – сказала девушка. И, положив наконец грузную расческу, тихо
добавила, – Так давно, что ты даже не заметил, котик.
Вскоре Бориса Григорьевича зачем-то вызвали в маленькую комнатку
институтского отдела кадров, где с ним в течение часа беседовал (О
целесообразности сотрудничества старшего преподавателя Светушкина с
органами КГБ!) вальяжный, но довольно симпатичный человек. Борис
Григорьевич брыкался необъезженным жеребцом, бил кулаком, аки подковой,
по мощной поверхности дубового стола, качал права, говоря о гражданских
свободах, о Хельсинских договоренностях, но сидящий перед ним человек был
невозмутим и с детской чистотой в глазах смотрел на раскрасневшегося от
праведного гнева старшего преподавателя кафедры КПСС.
– Все? – спокойно спросил он, когда, Светушкин, исчерпав все мыслимые
аргументы в свою защиту, возмущенно замолчал.
– Все, – согласно кивнул Борис Григорьевич.
– Ну, раз все, – подвел итог неизвестный, – то я даю вам неделю на размышления.
– Нет! Нет! Нет и нет! Я русский интеллигент! Стукачом не был и никогда им
не стану! – пафосно вскричал бывший клавишник ВИА «Романтики».
– Воля ваша, – спокойно ответил симпатичный собеседник. – Только вы уж не
обессудьте любезный Борис Григорьевич, но вам, к сожалению, придется
расстаться с вашим рабочим местом. Согласитесь, с такими моральными
качествами вы попросту не в силах нести в студенческие массы вечное,
доброе… Ну и далее по тексту!
Шесть дней Борис Григорьевич молча негодовал, негромко покрикивая в
квартирном одиночестве о Хартии прав человека, а на седьмой день плюнул и,
отрекшись от всех своих доводов, написал – «Источник сообщает…»
Все годы, пока Инга училась в институте, Борис Григорьевич хлопотал за Ингу
перед преподавателями и писал «Источник сообщает…». Все эти сладко-
мучительные годы он говорил себе: «Все, это в последний раз» и снова
оказывался в гостиничном номере с видом на шумный бульвар. В дверь по-
прежнему часто барабанили, хотя Борис Григорьевич давно уже был на
«Ты» со стучащимися.
На шестом году, вскоре после получения диплома Инга как-то постепенно
стала исчезать из жизни Бориса Григорьевича…
Однако, последнюю ночь на Родине Б. Г. Светушкин провел с Ингой в их
уютной комнатке на семнадцатом этаже ведомственной гостиницы «Горизонт»
В ту ночь никто не стучал…
Прошло уже очень много лет, как Борис Григорьевич живет в другом
городе и даже совсем в другой стране. Он постарел и уже почти забыл о том,
кем он когда-то был. У него есть крыша над головой, сотня– другая в кармане…
А что еще надо человеку на пороге старости?
Но кто из нас знает, как и где настигает нас память? Прошлое поймало Бориса
Григорьевича в эмигрантской компании. Кто заказал эту старую песню «Что-то
случилось»? Кто захотел, чтобы отлаженная, спокойная жизнь бывшего
участника ВИА «Романтики» зашаталась, стремительное увлекая Бориса
Григорьевича в прошлое? На эти вопросы нет ответа, только с того вечера
Светушкин затосковал. Он даже толком и сам не знал, о чем тосковал. То ли по
ушедшим дням, что уже никогда не вернутся. То ли по той уютной комнате в
интуристовской гостинице с видом на ночной проспект. А может и вовсе по
ненавистным ему некогда словам – «Источник сообщает…» Светушкин долго
маялся, думая, что это пройдет… Не проходило… Тогда Борис Григорьевич
позвонил. К телефону подошла Инга.
– Инга, это я, – волнуясь, сказал бывший старший преподаватель.
– Котик, куда ты пропал? – отозвалась Инга. Это прозвучало так, как будто
Борис Григорьевич лишь на минуту выходил за сигаретами. Спустя несколько
дней Б.Г. Светушкин уже сидел в самолете: пил коньяк, пьянел, споря с соседом
о судьбах России…
Былое встретило Бориса Григорьевича новыми домами и незнакомыми лицами
мелькавших мимо него людей. Только деревья гостиничного сквера, да сама
гостиница не изменились. И по-прежнему стояли на том же месте. Он
остановился, провел чуть дрожащей от волнения рукой по шершавой стене и
открыл парадную дверь. После значительных перемен на городских улицах
казалось, что здесь в этом вестибюле время бросило свой якорь. Полированные
столики у окна. Подозрительная холодность в глазах администратора. Швейцар
с хмурым взглядом отставного майора Госбезопасности. Проститутки с
манерами валяльщиц местного прядильного комбината и сутенеры с желтыми
зрачками хронических печеночников. Одним словом, все, решительно все было
как прежде.
– Я бы хотел номер, – и, назвав цифры, Светушкин протянул паспорт. Заметив
меж голубоватых паспортных страниц зеленую окантовку 50-долларовой
купюры, администратор одобряюще кивнул головой. И тотчас, как из-под