Страница 21 из 32
Вчера Ксетрайа в самом деле... испытала все предусмотренные в ванной... удобства, вернее, они вдвоем их испытали, - что было крайне увлекательно, но сил отняло немало. Оказалось действительно очень... удобно, но некоторые... вещи приводили Лэйми в тихий ужас - как, например, некая поперечина, к которой было очень удобно привязывать его поднятые над головой руки - так, что он весь вытягивался в струну, касаясь пола лишь пальцами босых ног. Так Ксетрайа оказалось очень удобно щекотать все чуткие места, которых на его беззащитном нагом теле нашлось на удивление много. В итоге он оборжался до икоты, и, кажется, едва не сдох, - а ребра и живот до сих пор ныли от судорог.
При мысли, что всё это будет теперь повторяться вполне регулярно, Лэйми весь обмирал, он и сам не знал, от чего - восторга или паники. С другой стороны, будет, бесспорно, очень интересно отомстить подруге таким же образом...
Закончив собирать на стол, Ксетрайа, наконец, "заметила" его, остановившись над ним и насмешливо глядя сверху вниз.
- Ой, что это с тобой? Никак совсем ослаб от голода?
Лэйми улыбнулся, глядя на неё. Довольно глупо, как он понимал.
- А ну-ка, поднимайся. Нечего валяться тут, - она ловко поймала его за ухо и потянула, заставляя подняться. - Отощал-то как, бедный, живот совсем подвело... - её легкие ладошки скользнули по животу Лэйми, который и впрямь судорожно прижался к позвоночнику. Кожа там была очень чувствительной, - и подруга бессовестно пользовалась этим. Лэйми бездумно обнял её, его ладони скользнули по её гладкой спине вниз, на изгиб поясницы и горячую круглую попу, - и Ксетрайа со смехом отступила назад.
- У нас гости, так что одевайся быстрее.
Вздохнув, Лэйми побрел в спальню. Повязав парео вокруг бедер, он вернулся в кухню, где уже сидел бесстыдно зевающий тезка с Аханой. Вид у него был рассеянный и сонный, он жмурился, глядя на свет. Покусанные уши и крайне довольный вид подруги вполне явно говорили о причине.
- Плохо спалось? - участливо спросила Ксетрайа.
- Мне Ахана за отца мстила, всю ночь, - обиженно сказал тезка, приоткрыв один глаз. - Я не против, конечно, но сколько можно-то...
Ахана хихикнула. Судя по всему, она сперва до судорог запугала несчастного юноша, - а потом сообщила, что искупить свою вину он может лишь одним способом...
Плюхнувшись за стол, Лэйми, наконец, заметил, что их тут четверо, - а тарелок пять.
- Отец будет? - спросил он у тезки.
- Конечно, - Ахана вновь хихикнула.
Сердце у Лэйми екнуло, - но прежде, чем он успел испугаться, в комнату вошел Вайми. Бодрый, веселый, одетый в синее парео и бусы - такие же, как у Ксетрайа, только темно-синие, и та хихикнула. Вайми тоже бессовестно зевнул - так широко, что из всех черт на его лице остался, казалось, один рот, - и плюхнулся за стол.
- Плохо спалось? - ляпнул Лэйми.
Вайми улыбнулся ему - так радостно и широко, что сердце у того ушло в пятки. Он вспомнил Бурю... Бури - и то, что они, на самом деле, всего лишь тени...
- Ужасно, - Вайми снова бессовестно зевнул. - Хрень всякая снилась, просто спасу нет.
Тезка невольно хихикнул - и осекся, покраснев, когда Вайми взглянул на него.
- Ну, и что теперь будет? - весьма нервно спросил он.
- Будет то, что за Бурями вы больше бегать не будете, - Вайми снова зевнул.
- Это почему?
- Я все убрал. Все, о которых знал, конечно.
- А раньше подумать? - тезка сразу осмелел.
- А ты думаешь, это приятно - промокашкой работать? - Вайми хмуро взглянул на него. Глаза у него сейчас были темные, как штормовое море. - Принимать назад в себя всю эту бредятину?
- Зачем принимать? Можно же просто уничтожить.
- Не проще. И там же память остается, обо всех сделанных Бурей... изменениях. А их, знаешь, тоже надо исправлять, - о чем некоторые обычно забывают. Ну и... интересные изменения тоже бывают. Незнакомые.
- А, вот оно что... - протянул тезка.
Вайми улыбнулся.
- И это. Что там у тебя с ушами?
- Ахана покусала, - буркнул тезка, несколько запоздало прикрывая их ладонями.
- Ну как бы - деву прекрасную тоже можно покусывать за ушки, - хихикнула Ксетрайа. - Или дуть в них. Или даже вылизывать. Хотя Ахана, например, тут сразу отлягивается от начинающей личности, и говорит, что извращенец.
- А? - тезка испуганно взглянул на подругу, жарко краснея до упомянутых ушей. - Вы что, и это обсуждали?
- Ага, - Ахана широко улыбнулась. - Извращенец же! Я сплю, - а ты мне в ухи дуешь! А потом языком... фу!
- А вот нефиг было такие красивые отращивать, - буркнул тезка, упорно глядя в стол. Лицо его приняло отчетливый медный оттенок. - Я на них смотреть просто не могу.
- Дети, успокойтесь, - Ксетрайа постучала ложкой по столу. - Есть давайте, а то остынет же всё.
На взгляд Лэйми, остывать там особо было нечему, - сегодня Ксетрайа придумала рагу из кусочков копченого мяса и каких-то маринованных овощей, кажется, помидоров, с кисловато-сладким соусом. Оказалось неожиданно вкусно, так что ели все молча и с большим энтузиазмом, запивая каким-то холодным терпким соком. В детстве Лэйми говорили, что нажираться мяса с утра нельзя и начинать день нужно с каши, - но душа просила именно мяса, да и просто есть очень хотелось, хотя и вчера Ксетрайа отнюдь его не морила...
- Ну, и что мы будем сегодня делать? - спросил он, когда завтрак закончился.
- Побочные последствия Творения вы уже видели, - спокойно сказал Вайми. - И, думаю, очень злы на меня, заразу безответственную.
- Ага, - сказал тезка с бодростью, которой, очевидно, не чувствовал. Он ёрзал по скамейке - как догадался Лэйми, на заду начинающего юноша Ахана не оставила ни одного живого места, и добавлять к ссадинам от ногтей ещё и ремень ему совершенно точно не хотелось. - И что?
- Я думаю, - туманно сообщил Вайми, задумчиво глядя на него. - Есть, знаешь, такое понятие - ИАМИМ, извращение автономных мобильных интеллектронных модулей. И ПАЧСАД, перепрограммирование автономных частей системы на аутоагрессивные действия. Трактуется, обычно, от попытки убийства до диверсии. Наказание... соответствует тому, что бывает, когда такая вот штука добирается до цели. Ты же знаешь, что бывает, когда она добирается?
- Духовная боль, - буркнул тезка, упорно глядя в стол.
- И что это за штука такая - духовная боль? - спросил Лэйми. Вайми перевел взгляд на него.
- Это не совсем боль, точнее будет слово "страдание". Это когда разрушается, уничтожается твоя воля, когда съёживается сознание, когда разрушается самосознание, когда медленно и неотвратимо тонет в пустоте "я". Определённо, слово "боль" здесь не подходит. Но чувства самые изумительные. Иногда, когда... последствия не такие... разрушительные, духовную боль заменяют просто душевной.
- А она чем от духовной отличается?
Вайми улыбнулся. Правда, невесело.
- Это просто эмоции. Муки совести, например. Если нужно потоньше, то ощущение, когда не можешь вспомнить чего-то, несмотря на мучительные попытки. Если поярче, то крушение мечты всей жизни в сочетании с уверенностью, что уже ничего нельзя поделать. Инсаана, например, мастера по таким штукам. Анхела, кстати, тоже.
- Может, физически проще наказывать? - нервно спросил Лэйми. Слушать о таких вот вещах ему категорически не нравилось, - особенно в приложении к другу.
- Для трансразумных физическая боль - ничто. Любой силы, - спокойно сказал Вайми. - Для людей тоже, собственно. Во время переживания такой боли личности и сознания нет. Иначе ощущение, по определению, будет неполным. Это если личность вообще что-то удерживает от распада - что тем же Мроо, например, совершенно незачем делать... Страшно - это боль душевная, когда с болью сочетается самосознание, и в зеркале самосознания она отражается миллионы раз миллионами лучей, каждый из которых есть оттенок, полноценная мысль, ощущение и самоощущение, отголосок начальной боли, только умножающий её... М-м-м, я увлёкся?