Тропы Междумирья

На западе снова громыхнуло, по крыше палатки забарабанил дождь.

Пожалуй, штурм придётся всё‑таки немного отложить. Мокрые поддоспешники, хлюпающая в сапогах вода и грязные лужи — не лучшее подспорье в битве.

Полковник задумчиво посмотрел на ручеёк, подтекающий из‑под стены. Карцер стоял на небольшой возвышенности. Если вода добралась даже сюда, то что творится на более низких участках дороги? И это стихия ещё не разгулялась как следует. Что же дальше‑то будет? Затопит же весь лагерь к бесам!

Между тем, Хэйнар всё ещё ждал ответа. Арфеналме, впрочем, на бредовые обвинения отвечать не собирался.

— Стены здесь, кстати, тонкие. А у входа стоит стража. Так что будь так любезен, сынок, говори тише.

— Боишься, что они услышат всю правду о тебе?

— Боюсь, что ещё немного, и мне захочется всыпать тебе ремнём, как в детстве. Ты, конечно, начнёшь вырываться и рыдать, и тогда солдатам придётся стать невольными свидетелями твоего позора. Неприятно получится.

Мальчишка стиснул кулаки, но промолчал.

Вот так, значит! Огрызаться научился, а кусаться всерьёз пока боится. Жаль…

— Я вам не мешаю? — вклинился одноглазый. — А то, может, пойду ещё немного погуляю? Ну, чтоб не становиться свидетелем чьего‑нибудь позора и ваших внутренних разборок?

— Ничего страшного, юноша. Живым вы всё равно отсюда не выйдете, так что никому о наших внутренних, как вы выражаетесь, разборках, не расскажете. Так что сидите спокойно, до вас тоже очередь дойдёт. Впрочем, если хотите, можем начать беседу прямо сейчас. С чего‑нибудь несложного. Например, с вашего имени.

Парень молчал. Не так демонстративно, как Хэйнар. Просто молчал.

— Неужели такой сложный вопрос? — удивился Арфеналме.

— А какая вам разница, как ко мне обращаться, если всё равно убьёте?

— Но надо ведь и на надгробии что‑то написать, верно?

— Судя по процентному соотношению ваших и наших, надгробия вряд ли понадобятся. Скорее братская могила.

— И вот тут мы подходим к самому интересному! Сколько же осталось на перевале тех самых «ваших»? — поинтересовался Арфеналме, мысленно отмечая оборот про процентное соотношение. Лазутчик‑то попался образованный!

— Не считал, — признался образованный лазутчик.

— Как же так?

— Да как‑то случай не представился. Так что извините, глубокоуважаемый эльф, но допрашивать меня об этом бесполезно. Можно считать, что меня и на перевале‑то не было. Так, мимо проходил.

— Случайно проходили мимо враждующих армий, попутно чуть не убили моего сына… тоже, разумеется, случайно, и попали под действие некоего заклятия. Потом немного выпили, чокаясь с зеркалом (потому что больше, судя по рассказу, никого не встретили) и совершенно внезапно наткнулись на наш лагерь. Я ничего не упустил из вашей бездарной сказки?

Одноглазый молчал, едва заметно улыбаясь.

Всё ещё не боялся.

Зря.

Арфеналме знал, как разговорить любого, даже того, кто не боится. Потому что на любого бесстрашного найдётся слабохарактерный трус, готовый бояться за двоих.

А ещё Арфеналме знал своего сына.

Поэтому когда он приставил клинок к горлу одноглазого, категоричное «Говори!» было адресовано Хэйнару.

Отпрыск удивлённо захлопал глазами, потом с трудом взял себя в руки и выдавил:

— Мне безразлична жизнь этого человека. Он меня чуть не убил.

— Не было такого! — запротестовал одноглазый, пытаясь тихонько отстраниться от лезвия.

— Было, — спокойно подтвердил Арфеналме. — Но дело в другом. Видишь ли, Хэйнар, как бы то ни было, этот человек тебя не убил. Зато ты сейчас можешь очень легко лишить его жизни, своими собственными руками. Точнее, словами. Хочешь этого?

— Мне всё равно, — задрал нос к потолку мальчишка, но дрожащий голос выдавал эмоции с головой.

— Тебе не всё равно, потому что ты трус. Итак, первый вопрос: как так вышло, что когда я тебя нашёл, ты был не только не связан, но даже без присмотра? Сомневаюсь, что Чёрный так просто позволил тебе разгуливать по лагерю. Он бы скорее руку себе отрубил.

Вопрос был лёгкий, Арфеналме и сам прекрасно знал ответ. По крайней мере, догадывался. И никаких военных тайн за ним не скрывалось.

По крыше палатки барабанил дождь. Ручеёк, подтекающий под стену, уже почти добрался до подстилки, на которой сидел одноглазый. Тот на ручеёк не смотрел, кончик меча, царапающий кадык, занимал его гораздо больше.

Хэйнар упрямо молчал.

— Между прочим, я всё ещё жду ответа, — поторопил Арфеналме.

— Айка… — наконец выдавил мальчишка. — Та полукровка. Это она меня выпустила.

— Очень хорошо. Заметь, я не спрашиваю, как она выбралась из Ородрива. Но как попала на перевал? Что она вообще там делала, и почему у Чёрного не сводило зубы при виде её ушей?

— Не знаю.

Клинок в руке Арфеналме чуть заметно дёрнулся. Хэйнар вздрогнул всем телом, как будто угрожали ему, а не второму пленнику, и торопливо продолжил:

— Честное слово, не знаю! Когда я пришёл, она уже была там. И, кажется, давно. Дамир знал, что она эльфа. Знал, что она магичка. Ему было плевать на это.

— Это она сняла сонные чары, которые наши маги наслали на лагерь?

— Кажется, нет. Кто‑то другой.

— Кто? Сколько всего магов в подчинении у Дамира?

Мальчишка жалобно покосился на одноглазого, сморщился, напыжился, шмыгнул носом — и снова принялся играть в молчанку.

— На это вам и я могу ответить, — внезапно прервал паузу второй пленник.

— Вот как? — Арфеналме посмотрел на него с интересом. Хэйнар — с ужасом.

— Ага. Ни одного.

— Что это значит? — нахмурился полковник. В ответе явно чувствовался какой‑то подвох.

— То и значит. В лагере нет магов, подчиняющихся Дамиру. Они сами себе хозяева.

— Неудачная шутка, юноша.

— Какие уж тут шутки! Вы бы видели этих магов!

Арфеналме магов видел. По крайней мере, некоторых из них.

Так запавшая Хэйнару в душу полукровка Айка была среди них, пожалуй, самой бесполезной, да и орудовать она предпочитала мечом, а не чарами. Блондинистый парень внушал гораздо большие опасения. В том числе и потому, что вряд ли мамочка отпустила бы его на войну в одиночестве. Значит, где‑то неподалёку ошивается сильная и опытная ведьма. А то и не одна, если верить донесениям штатных магов.

Вот тут‑то и возникал главный вопрос: сколько же всё‑таки ведьм и магов на перевале? И как, бесы их дери, все они там оказались накануне наступления, о котором никто не знал!

Полковник очень хотел получить ответ на этот вопрос, и надеялся, что хоть один из пленников может его дать.

Но тут Хэйнар вдруг дёрнулся, округлил глаза и обернулся к востоку, словно пытаясь высмотреть нечто неизвестное прямо сквозь стены палатки. Самого Арфеналме ощущение чуждой магии догнало мгновением позже, но так чётко, что даже между лопатками засвербело. Полковник нервно передёрнул плечами, опустил меч и замер, пытаясь определить, что произошло.

Одноглазый парень непонимающе переводил взгляд с одного эльфа на другого. Он не был магом, ничего не знал, ничего не понимал. Но почему‑то именно он первым подхватился с места, забыв о связанных руках и стоящих у входа солдатах.

Солдаты его, конечно, сразу же перехватили. Но даже не врезали для острастки, потому что были слишком поглощены зрелищем.

Посмотреть было на что!

Даже Арфеналме, выглянувший наружу следом за пленником, на миг остолбенел, не веря своим глазам. С возвышенности, на которой стояла палатка, было прекрасно видно верхний край человеческих укреплений. И нависшую над ними чёрную тучу.

Туча была явно живая, двигалась хаотично. Если как следует присмотреться, можно было разглядеть чёрные точки, из которых она состояла — словно стая мошек подкараулила жертву и теперь без устали вьётся вокруг неё.

Поковник сощурился, мысленно проклиная не слишком идеальное зрение. Требовательно протянул руку, и мальчишка — адьютант немедленно вложил в неё подзорную трубу. Стало намного удобнее.