Тропы Междумирья

Так что в вопросах местной религии я до сих пор плавала. А тут такая возможность для просвещения.

— Я не только в старых, я во всех верю! — охотно рассказал гигант. — Никак в толк не возьму, с чего святоши решили, что если один сильный пришёл, то остальные сразу уйти должны. Они ж испокон веку в наших землях жили. С чего им уходить‑то? И куда? Я так думаю, до сих пор гуляют где‑то неподалёку да смеются над нами.

— Прямо‑таки сами гуляют? — удивился караульный, опередив меня.

— Сами, да не совсем. Бабка говорила… Она умная была, бабка моя. Настоящая ведьма. За то и сожгли, упокой Хранитель её косточки. Ну так вот, она говорила, что сами боги к нам не сходят, слишком велики они для нашего мира. Но дарят некоторым людей при рождении толику своей силы. И люди эти вроде ничем от других не отличаются, той же жизнью живут, только знают больше, да умения у них есть особые. И могут они богов слышать, волю их исполнять, да до них наши мольбы доносить. И числом их всегда четверо, как и богов. Как только один помрёт, так ему на смену сразу другой рождается.

Рассказывал громила красиво. При этом не убеждал, не уговаривал окружающих разделить его веру, а словно легенду вслух зачитывал. Я и слушала как легенду, не особо примеряя на реальность. В богов я, честно говоря, не верила ни в каких: ни в старых, ни в новых, ни в этом мире, ни в каком другом.

Но всё равно любопытно было послушать. Тем более, что никто, похоже, не собирался немедленно писать в город кляузу на проклятых вероотступников. Здешним ребятам было совершенно наплевать, какой ты веры и владеешь ли магией. Да и на уши мои никто кроме самого Дамира косо не смотрел. Это было внезапно и непривычно, но крайне приятно.

— А символ их прежде был точно такой, как священники новому богу нарисовали — крест, значит, — продолжал тем временем гигант. — Потому и четыре конца у него, что богов старых четверо. Первый — это Разящий, что заведует войнами, и искать его посланника надо там, где мечи звенят да кровь рекой. Есть также Музыкант, что за мирную жизнь отвечает, за семейный достаток да за сытный обед, рядом с его посланником нет места грусти и печали. Ещё Праматерь есть. Эльфы её Лесной матерью величают, но то неправда, не лесная она, а всеобщая. Без её ведома ни одно существо в мире не родится, и ведомы её посланнику многие тайны природы, ибо она есть воплощение самой жизни. А последний — это Хранитель. Он сторожит врата в царство мёртвых и в назначенный час провожает туда смертных. Раньше, говорят, не только провожал, но и порой и выпроваживал. Редко, но бывало. Но давно уже о таком никто не слышал.

— А его посланника как узнать? — заинтересовалась я. Есть боги или нет — не так уж и важно. А вот подробностей про местную загробную жизнь хотелось. Мало ли что…

— Его посланника, говорят, сложнее всего найти. Таится он от людей. И то правда: сложно, небось, не таиться, если видишь, когда у кого жизнь оборвётся. Так и совсем затворником сделаться недолго.

— Но если его найти, он может человека выпустить из царства мёртвых?

Гигант задумался. Видимо, припоминал бабкины рассказы. Или тут же, на месте, их выдумывал.

— Сам‑то нет, пожалуй, не сможет. Бога своего спросит, это Хранителя, значит. А уж согласится тот или нет — как угадать? Но неужели ты, княжна, задумала кого с той стороны врат вернуть?

— Нет, конечно, — поспешно отмахнулась я.

— Ну и верно. Нечего такими глупостями голову забивать.

— Сам же и забиваешь, — хмыкнул разговорчивый караульный. — Вы, княжна, ему не верьте. Если кто умер, лучше в храм сходите да помолитесь, а не байки чужие слушайте. Мало того, что враньё, так ещё и опасное.

Ничего опасного я в истории о богах не видела. Разве что перспективу сгореть на костре, если инквизиция узнает про такие крамольные разговоры. Но для этого надо, чтоб кто‑то ей рассказал. А воякам с перевала я почему‑то верила.

— Может, ещё что узнать хочешь? — прозорливо спросил здоровяк.

— Ага. Зовут‑то вас как?

— Ты это выканье‑то прекрати. У нас здесь по — простому, все свои.

— Да вроде неловко как‑то.

— Чего же тут неловкого, если я сам предложил? А если хочешь этих ваших дворянских вежливых расшаркиваний да правил приличия, так ты и по происхождению старше меня, и по званию. У меня‑то ни того не другого вовсе нет. Да и имени, считай, не осталось. Здесь Тихоней кличут, и ты так зови. Договорились?

Я кивнула. Тихоня — так Тихоня. Интересно, кто его так прозвал‑то? И за что? Уж тихим‑то громила точно не был. Да и слишком громким тоже. Большим он был. Возвышался, как скала, а при разговоре приходилось настолько задирать голову, что у меня начала уставать шея.

— А скажите, после того, как мы тут с эльфами прошли, вы меч случайно не находили? Где‑то там, — я кивнула в сторону ворот.

— Да нам как‑то не до чужих мечей было, свои бы не потерять. Как горы затряслись — тут всё ходуном ходило. Думали, до рассвета не доживём. Но нет, пронесло. В лагерь разве что мелкие камушки попадали, а вот с эльфийской стороны… Да чего описывать, лучше сама глянь.

И я глянула.

Ворота ради меня, конечно, отпирать никто не стал. Пришлось вскарабкаться по стене и разглядывать пейзаж оттуда. А он заметно изменился. Раньше здесь была ровная и широкая дорога. Сейчас же почти всё пространство за стеной было завалено булыжниками разных размеров. Кое — где между ними змеились трещины. Самая глубокая проходила как — раз в том месте, откуда Хейнар творил свое суровое заклинание. Меч должен был остаться неподалёку. Только бы никуда не провалился…

— Ваша работа? — спросил всё тот же разговорчивый караульный. В отличие от Тихони, он высокородной княжне айр Муллен 'тыкать' не спешил.

— Нет, один из эльфов постарался. Я так не умею. И что вы теперь делать будете?

— Да пока вроде наш сказал не трогать. Если б до войны дело было, то уже всё расчистили бы, а сейчас… чего стараться‑то? Видать, сама природа нам решила дополнительную стенку поставить.

На стенку завал, конечно, не тянул, но застопорить проход чужих войск вполне мог. Да и беззвучно прокрасться ночью по таким валунам было вряд ли возможно. Зато ногу в темноте сломать — раз плюнуть.

А ведь если хочу свой меч обратно, то мне придётся туда залезть. Не думаю, что Дамир отправит своих людей искать оружие, потерянное какой‑то остроухой девчонкой. Пусть даже эта девчонка — дочка 'стоящего мужика' Муллена.

— Марго, где ты там? — гаркнул из барака 'стоящий мужик', словно почуяв, что я о нём думаю.

Я торопливо спрыгнула со стены во двор. Ровно в тот момент, когда Хозяин в сопровождении Дамира и ещё нескольких мужиков вышел туда же.

— Ну, как тебе здесь? — осторожно начал Муллен.

— А что? — напряглась я.

Вопрос был явно с подвохом. Хозяин крайне редко интересовался моим мнением. Даже в Академию запихнул, не спросив согласия, просто перед фактом поставил. Что уж говорить о каком‑то перевале.

— Да мы тут с господином Дамиром проанализировали возможное развитие событий…

На 'господина' местные дружно заухмылялись. Сам же Дамир скорчил презрительную рожу, по которой окружающие сами могли догадаться, что он думает обо всех этих сословных вежливостях. Я зевнула. Не специально, просто недосып решил проявить себя именно в этот момент. Не зажимать же себе рот обеими руками, в самом‑то деле. Вроде не на светском приёме.

Муллен вздохнул, поскрёб заросший щетиной подбородок и предпринял вторую попытку:

— Значит, так, Марго. С этого дня поступаешь в распоряжение Дамира. Будешь ползать по окрестным скалам и искать всякую магию.

— В смысле, остаточные следы? Или источники невиданной силы? А то за последним — это вам в Пещеру.

— Нет, источники не надо. Следы, или знаки какие‑нибудь. Скрытые от людских глаз тропы. В общем, всё, что тебе покажется подозрительным. Ищешь, отмечаешь на карте, докладываешь, ищешь дальше.

— А с найденными что делать?

Хозяин с Дамиром переглянулись. Такой простой вопрос им, кажется, в голову не приходил.