Страница 31 из 146
И вот, накануне дня Святого Мартина[61] флот, пройдя Далматинское море,[62] появился перед Зарой. Город был хорошо укреплён, окружён каменными стенами, в углах которых имелись боевые башни. Взять такой город без длительной осады казалось немыслимым, хотя крестоносцы и везли с собой камнемёты и другие осадные машины.
Стояло чудное, тихое утро… Ночью все корабли собрались на рейде, а утром начался штурм. Нашим кораблям окованными носами удалось разорвать железную цепь, запирающую гавань, и вскоре смогли начать высадку. Горожане не пытались препятствовать, и в день Святого Мартина город оказался в осаде.
На другой день из Зары вышли люди, и они явились переговорить с дожем, который был в своём шатре, и сказали ему, что готовы сдать город и все своё добро на его милость, чтобы спасти свою жизнь. Но Дандоло не сказал им ни да, ни нет, лишь пообещал посовещаться об этом с графами и баронами.
О переговорах узнали простые пилигримы, которые ничего не знали о предстоящем штурме города, сильно удивились и сказали послам так: «Почему вы хотите сдать свой город? Мы – воины креста, а не разбойники, мы не нападём на вас, и вам нечего нас опасаться». Тогда успокоенные послы Зары вернулись в город, и договор не состоялся. Когда же Дандоло узнал об этом, то пришёл в ярость и потребовал выполнить обещание, данное за долги – взять штурмом Зару.
А дальше случилось воистину удивительное. То ли во главе Зары оказались мудрые и прозорливые люди, то ли в Венеции у них были прознатчики, того не знаю. Но они заранее отправили посольство к папе с жалобой на дожа, и папа дал им буллу, в которой угрожал всем, кто будет участвовать в штурме христианского города, отлучением от церкви.
И вот, когда вожди похода пребывали в растерянности и неуверенности, ибо воистину не знали, что предпринять, в шатёр вошёл аббат Во,[63] предъявил буллу и сказал им:
– Сеньоры, именем папы я запрещаю вам нападать на Зару, ибо это христианский город, а вы – пилигримы.
Но Дандоло пригрозил, что если мы не выполним своё обещание, он немедленно уведёт свои нефы, юисье и галеры, а крестоносное воинство бросит здесь, под стенами Зары.
– А разве вы не могли отнять у венецианцев их корабли? – спросил я.
– Конечно, могли. Но дож был хитёр, как дьявол. Что бы мы стали с ними делать? Ведь среди нас не было моряков, а венецианские команды, конечно, сразу бы разбежались.
– И что же решили ваши графы и бароны?
– Они совершили страшный грех, – глухо ответил Гильом. – Графы и бароны понимали, что узнав о запрете папы, ни один пилигрим не поднимет оружия, ибо каждый носит на плече крест. Поэтому они решили скрыть буллу, ведь о ней знали только те, кто был в шатре Бонифатия Монферратского.
Но о булле слышал мой господин, Симон де Монфор и ещё один благородный рыцарь, виконт Ангерран де Бов. Они заявили, что не совершат грех, пойдя против воли папы, и не станут участвовать в штурме Зары. Оба тут же собрали свои отряды и увели их на зимовку в Венгрию, поскольку приближались холода, а в Венгрии зима мягкая. С нами ушли вассалы Монфора и де Бова, а также их отряды. Многие из меньшого народа убежали тогда на купеческих кораблях. На одном корабле убежало почти пятьсот человек; и, я слышал, что все они утонули. Ещё одна группа ушла сушей и собиралась двинуться через Славонию; но местные крестьяне напали на них и убили многих, другие же спаслись бегством и вернулись в Зару. Так шли дела в войске, уменьшая его с каждым днём.
О том, что стало с Зарой после нашего ухода, знаю только с чужих слов. В общем, пилигримы вытащили с судов камнемёты и пять дней обстреливали город, но безрезультатно. Тогда кто-то предложил сделать подкоп под одну из башен. И подкоп сделали, заложили туда много пороха, взорвали, и башня рухнула. Защитники города поняли, что сопротивляться бессмысленно, и сдались. Но было уже поздно. В пролом хлынули озверевшие венецианцы и крестоносцы, которые наконец-то почувствовали запах добычи. Начались грабежи, убийства и насилия. Город кое-как поделили пополам: венецианцам досталась часть, ближняя к морю, а крестоносцам – дальняя. На третью ночь после штурма между крестоносцами и венецианцами завязались драки, которые вскоре перешли в повсеместную схватку. Дрались мечами, копьями, арбалетами и дротиками. Венецианцы не могли долго противостоять закалённым воинам, и вскоре их стали повсеместно теснить. К утру бой утих. Сколько погибло венецианцев, сколько крестоносцев, а сколько жителей Зары, не знаю, но говорят, что кровь текла по мостовым ручьями и псы лакали её. Достоверно знаю, что погиб барон Жиль де Ланда из Фландрии – ему стрела угодила прямо в глаз. Целую неделю потом собирали убитых и раненых, тушили пожары и наводили порядок в отрядах.
Всю зиму крестоносное войско провело в Заре, а весной, уже после Пасхи, флот снялся с якорей и ушёл на Керкиру.[64] Но перед этим венецианцы выгнали из города всех жителей, дома сожгли, а стены обрушили, тех же, кто не хотел покинуть свои дома и расстаться со своим скарбом, убили без всякой жалости.
Воистину, «и ниспровергли город сей, и всю окрестность сию, и всех жителей города сего, и все произрастания земли…»[65]
И была весна, тёплый воздух овевал загрубевшие от зимних холодов лица, цвели дивные, невиданные цветы, небо было голубое, вода синяя, а песок жёлтый таких дивных цветов, какими не бывают лучшие ткани в лавках купцов. И многие пилигримы подумали, что они оказались у врат рая. И вот уже ослабевшие руки выпускали мечи и копья, воины пили сладкое вино, смеялись и дурачились, подобно детям. И многие ослабли духом и решили сложить с себя крест и вернуться в Брандис.[66] И они более в походе не участвовали, их имена ныне забыты, и что с ними стало, не ведаю.
На Керкире был назначен сбор крестоносного воинства, чтобы уже оттуда флоту плыть в Вавилон.
Но пока пилигримы отдыхали и набирались сил, графы и бароны пребывали в тяжёлой задумчивости и растерянности. Совет следовал за советом, но решение найти не удавалось. Поход, по сути, ещё не начался, а денег уже не было. Не на что даже было закупать продовольствие – хлеб, вино, вяленое мясо, солёную рыбу. А ведь ещё предстояло вернуть деньги венецианцам, которые не желали больше верить в долг и заявляли, что их корабли не выйдут из гавани, пока им не заплатят.
А потом Господь отнял руки свои от крестоносного воинства… На Керкиру пришёл корабль, который привёз того самого юношу Алексея, который пьяный рыдал и катался по песку у костров крестоносцев на острове Святого Николая. Но теперь царевича было не узнать. Он носил богатую одежду, вёл себя с царским достоинством, говорил уверенно, гордо и даже надменно. Царевич, подученный Дандоло, вошёл в шатёр Бонифатия Монферратского и сказал ему:
«Вот, я, василевс Алексей сын Исаака, лишённый престола вопреки законам Бога и установлениям людей. И нет на этом свете силы, способной свергнуть узурпатора и возвратить трон законному монарху, кроме воинов креста. И я говорю и клянусь, что если Бог поможет вам возвратить моё наследие, то всю империю ромеев я подчиню Риму, от которого она, как вы знаете, давно отложилась».
«А ещё, – сказал он, – я знаю, что вы истратили своё добро и что вы бедны; поэтому, воссев на троне в Константинополе, я дам вам двести тысяч марок серебра и съестные припасы для всего войска, малым и великим. А потом, когда в империи будет установлен надлежащий порядок, я приму крест и отправлюсь с вами в Вавилонскую землю, или, если вы сочтёте то за лучшее, пошлю туда десять тысяч человек на свой счёт. И эту службу я буду оказывать в течение года; а все дни своей жизни буду содержать в Заморской земле на свой счёт пятьсот рыцарей, которые станут её оборонять».
61
10 ноября.
62
Далматинское море – средневековое название Адриатического моря.
63
Во Гюи, аббат монастыря цистерцианцев Во де Серней во Франции.
64
Керкира – греческое название острова Корфу.
65
Неточная цитата из книги Бытие 19:25.
66
Брандис – средневековое название города Бриндизи в Италии.