Забвение

Слейтер снова остановился, и она снова открыла туманные глаза.

— Клей…

Ответом ей был пламенный взгляд, полный напряжения и желания.

Она потянулась к Клейтону, но тот отстранился.

— Я люблю тебя, — прозвучал тот самый бархатный голос, сводивший ее с ума.

Хоуп закрыла глаза. Эти слова пронзали ей сердце. Он любил ее.

Его рот, снова оказавшийся рядом, приник к ее губам. В то же мгновение бедра Клейтона раздвинули ей колени. Последовавший за этим поцелуй был особенно нежным и сладким.

Потом он хрипло прошептал:

— Смотри на меня, Хоуп.

Оставалось только безропотно подчиниться.

Ее губ коснулся еще один бархатный поцелуй.

— Смотри на меня, когда я войду в тебя, когда наши тела сольются в одно, и запоминай, что значит быть одной плотью. До конца жизни.

Хоуп открыла рот, внезапно остро осознав, что она сделала и как далеко позволила себе зайти.

— Клей…

Клейтон потерся своей горячей, твердой мужской плотью о ее влажные половые губы, и она ахнула от наслаждения.

В ответ он прошептал ее имя и медленно проделал это еще раз. Его потемневшие глаза казались бездонными.

Отчаявшаяся Хоуп вцепилась в лежавший на диване плед и тихонько простонала:

— Пожалуйста…

А затем он ввел в нее самый кончик своего члена — неглубоко, совсем чуть-чуть, — и Хоуп тут же потеряла голову. Она бесстыдно умоляла о большем, сама рвалась ему навстречу, высоко поднимая бедра.

И он дал ей это большее, отдал всего себя, одним плавным движением войдя в нее на всю длину члена.

Хоуп коротко вскрикнула, вскинулась всем телом, уперлась в его грудь и напряглась — не столько от мимолетной боли, обжегшей ее изнутри, сколько от удивления и неожиданности.

Клейтон тут же застыл на месте, крепко зажмурился и стиснул губы. Руки, на которые он опирался, задрожали, но тугой член продолжал оставаться внутри Хоуп.

Наступившая мертвая тишина обрушилась на Хоуп как проклятие.

— Почему? — яростным, хриплым шепотом спросил Клейтон, подняв изумленные, широко открытые глаза. Этот взгляд пронзал ее душу.

Ложь, та самая ложь, о которой она давно собиралась и была обязана ему рассказать, наконец открылась.

— Клей…

— Почему, черт побери? Почему?!

Хоуп, придавленная великолепным мужским телом, содрогалась от боли и гнева, звучавших в его голосе.

Когда Клейтон сделал попытку отодвинуться, Хоуп невольно беспомощно поморщилась, и он, не изменив позы, выругался снова.

— Какого черта? Как ты оказалась девушкой?

ГЛАВА 17

Хоуп смотрела на него глазами, полными ужаса. Ее бешено пульсировавшее тело раздирало невыразимое томление.

— Пожалуйста. — Она вцепилась в него. — Не уходи!

Клейтон что-то говорил. Кажется, он хотел знать, что происходит. Конечно, он имел на это право. Но Хоуп не могла ответить ему, потому что почти ничего не слышала. Все ее силы уходили на то, чтобы снова привлечь его к себе.

С таким же успехом можно было пытаться сдвинуть гору.

Испуганная Хоуп стиснула его так крепко, что Клейтон поморщился от боли, но ослабить хватку не могла. Она ясно понимала только одно: самый желанный мужчина в мире хочет уйти от нее. Как это может быть, если ее бедра еще двигаются сами собой, а напрягшиеся, зудящие соски требуют прикосновения его горячих губ?

Слейтер заговорил снова, но ее затуманенный мозг не воспринимал его слов.

— Клей, пожалуйста, — взмолилась Хоуп и тут же закусила губу: собственный задыхающийся голос показался ей чужим.

— Нет, Хоуп. Черт побери! — хрипло выругался Клейтон, когда она, обхватив ногами его талию, полностью раскрылась для самых интимных ласк.

Угрюмый Клейтон попытался руками отодвинуть ее бедра, но Хоуп прильнула к нему еще теснее.

— Пожалуйста, — повторила она. Нервное потрясение заставляло Хоуп говорить слишком пронзительно. При мысли об этом кровь бросилась ей в лицо.

Сейчас гнев и отвращение заставят его уйти, подумала она, и в испуганном ожидании закрыла глаза.

Он не ушел, но и не придвинулся ближе. Когда Хоуп рискнула поднять глаза, то не увидела в его взгляде и следа отвращения. Только вполне понятные ошеломление и горькая обида. Да еще неутоленное желание, сила которого не уступала ее собственному.

Хотя лицо Клейтона оставалось мрачным, его тугая плоть продолжала трепетать внутри Хоуп.

— Клей… — умоляюще прошептала она.

Он покачал головой и заскрипел зубами.

— Нет! То, как я овладел тобой… Черт побери, ты должна была мне сказать!

Он не хотел ее… Но жгучее желание, воевавшее с унижением, одержало победу; Хоуп приподнялась, прижалась открытым ртом к груди Клейтона и, следуя его примеру, лизнула плоский сосок.

Этот способ подействовал лучше, чем просьбы и мольбы: Клейтон застонал, чертыхнулся, опустился на локтях и снова погрузил пальцы в ее волосы. Хоуп на мгновение сжалась, ожидая нового острого жжения между бедрами, но этого не случилось.

Она успела уловить его ошарашенный, обиженный и гневный взгляд за мгновение до того, как их губы встретились вновь. Поцелуй был жаркий, возбуждающий и длился до тех пор, пока пальцы Хоуп не вонзились в мускулистую мужскую спину и она едва не потеряла сознание от нового приступа безумного желания. Когда Клейтон заглянул ей в лицо, выяснилось, что он испытывает то же чувство.

— Как ты? — срывающимся голосом спросил он. — Тебе очень больно?

Хоуп покачала головой, тронутая его заботой. При мысли о том, что эта забота последняя, у нее защипало глаза.

А затем он вновь начал двигаться — медленно, нежно, бережно, — и это было несказанно хорошо.

— Еще, — взмолилась она, и Клейтон внял просьбе.

Он опустился на Хоуп, тесно прижался грудью к ее груди, поцеловал, потом отстранился как можно дальше и начал раз за разом глубоко вонзаться в нее.

Страсть и голод, терзавшие Хоуп, росли и росли, пока ее тело не напряглось вновь. Чудовищность этого напряжения могла бы ужаснуть ее, если бы с Клейтоном не творилось то же самое.

— Все хорошо, — прошептал он. — Я с тобой.

Эти нежные и горькие слова сопровождались яростными поцелуями. Сладкая судорога свела ее тело. А Клейтон, вонзившись в Хоуп в последний раз, крепко стиснул ее и испустил низкий, гортанный стон.

Через мгновение он перекатился на бок, увлекая за собой Хоуп. Его лицо напряглось и побелело. Хоуп понимала, как ему больно, но не посмела открыть рот. Мокрые от пота, они долго лежали в обнимку и пытались отдышаться.

Господи, как хорошо… Ни о чем подобном она и не мечтала. Любовь и секс всегда отпугивали ее. Какая ирония судьбы, что она узнала и то, и другое в объятиях мужчины, который больше никогда не захочет ее!

Ошеломленная Хоуп не догадывалась о том, что по ее лицу текут слезы, пока Клейтон не стал вытирать их кончиком большого пальца.

— Хоуп, — виновато прошептал он. — Я сделал тебе больно…

— Нет, — шмыгнула носом она. — Нет, не поэтому.

Слейтер бережно укрыл ее пледом, сел, застонал и схватился за ребра. Его лицо было белым как простыня.

Ощутив на себе его тяжелый взгляд, Хоуп струсила и закрыла глаза. Ей бы очень хотелось провалиться сейчас сквозь землю.

Но земля не разверзлась. Удивительно нежные, крепкие мужские руки потянулись к ней, подняли, обняли ее лицо. Она со вздохом открыла глаза и не дрогнув встретила его взгляд.

— Ты имеешь представление, — спросил он хриплым, срывающимся голосом, — насколько я обескуражен?

— Я и сама… — Туман чувственности, только что окутывавший ее, бесследно рассеялся при мысли о неминуемом объяснении. От волшебного светлого сна осталось только сладостно-горькое ощущение потери, а еще постепенно стихающая боль утомленной плоти.

Хоуп почувствовала такое унижение, которого не испытывала никогда в жизни. Только этим можно было оправдать ее дальнейший поступок.

Она вскочила и бросилась бежать.

Захлопнув за собой дверь кабинета, она бросилась бежать по коридору и едва не споткнулась о Молли.