Новая Марджори

– Естественно. Они же придут за мной! – сквозь стиснутые зубы бросил Смит.

– Вот и прекрасно! Значит, я тоже остаюсь! – все так же спокойно сказала она. – Мне очень понравился ваш город, и я не вижу причин уезжать отсюда раньше времени. А пока объясните мне толком, кто эти самые «они».

– Вы сошли с ума! – заорал он.

– Нет! – так хладнокровно сказала Маргарита, что Смит тоже невольно немного успокоился.

– Дело ваше, мисс, но вы рискуете жизнью, – предупредил он ее.

– Вы совершенно правы, мистер Смит. Это только мое дело. Но вы мне не объяснили, кто за вами должен прийти, – напомнила она и поставила на пол около стойки свой пакет с продуктами, попутно достав сигарету из его, лежащей на стойке пачки – свои, отправляясь в лес, она оставила в номере – и спокойно закурила.

– У Пола Гиббса есть дети: дочь Энн… Об этой стерве я даже говорить не хочу! И сыновья-близнецы Джон и Пит. Их мать, ныне покойная, была родной сестрой нашего лейтенанта полиции Фрэнка Кроссби. И вот эта уверенная в своей безнаказанности троица с детства вытворяли такие мерзости, что у меня язык не поворачивается вам это рассказать, причем девчонка, хоть и младше своих братьев, ни в чем им не уступала. А с тех пор, как они подросли, жизнь города, вообще, превратилась в ад. Люди очень скоро поняли, что обращаться к Кроссби бесполезно – он всегда выгораживал своих племянников, спуская дело на тормозах. А, если кто-то рисковал обращаться в Бангор, то дружки Гиббсов, такие же негодяи, как они сами, лжесвидетельствуя, обеспечивали им алиби. Зато тем, кто пытался им противостоять, потом приходилось несладко: их, как минимум, избивали, а, порой, бывало и хуже. И, в конце концов, люди перестали обращаться в полицию совсем, предпочитая молча терпеть эти издевательства над собой.

– Да, – гневно заметила Маргарита. – Недаром говорят, что самые страшные преступления совершаются именно в маленьких чистеньких провинциальных городках. Но я перебила вас, извините.

– Потом Энн уехала в Лондон, а парни нашли себе новое развлечение, и ни одна девушка в нашем городе не могла чувствовать себя в безопасности вне стен своего дома. Но опять-таки никто не отваживался с ними связаться, пока полтора года назад они не схватили на улице и не затолкали в свою машину Кэрол Строут. Ее отец оказался мужественным человеком и решил пойти до конца, поехав сразу в Кардифф. После этого его не раз жестоко избивали, угнали и сожгли машину, разгромили его магазин и подожгли дом, требуя, чтобы он забрал свое заявление, но он стоял на своем. И дело все-таки дошло до суда. Но страх перед Гиббсами был таков, что, хотя многие видели, как эти подонки затаскивали Кэрол в машину, не один человек не осмелился, как помешать им тогда, так и выступить свидетелем на суде.

– Я поняла, – кивнула головой Маргарита, у которой от рассказа Смита сводило от ярости скулы. – Вы были единственным свидетелем обвинения на суде.

– Да! Потому что у меня есть дочь, мисс, и я не хотел, чтобы когда-нибудь очередь дошла до нее. Этих мерзавцев осудили и они прямо в зале суда пригрозили мне, что, когда они вернутся, мне несдобровать. Строутам все равно пришлось уехать отсюда – ведь Пол Гиббс и Кроссби остались здесь и превратили их жизнь в ежедневный кошмар. И вот сегодня днем эти подонки вернулись – их освободили раньше времени за, – он горько усмехнулся, – «примерное поведение». Они уже звонили мне и сказали, чтобы я готовился. Вот я приготовился, – и Смит потряс своим карабином.

– А куда смотрит мэр? И, потом, у вас, что, в полиции только один человек?

– Мэром у нас женщина, которая, как и все, сама боится Гиббсов до смерти. А сержант совершенно новый в нашем городе человек. Его всего два месяца назад прислали вместо того, кто раньше был. Хотя и от того-то никакого проку не было – дурак дураком! Даже странно, что его вдруг куда-то учиться отправили. Вот такие дела, мисс! Вы все еще хотите остаться?

– Теперь еще более, чем раньше, – улыбнулась ему Маргарита и, видать, ох, и нехорошая была у нее улыбка, потому что Смит удивленно покачал головой и сказал:

– А по виду и не скажешь, что вы такая решительная молодая леди.

– Внешность, как вы знаете, бывает…

Но тут на улице раздались громкие, пьяные голоса и Маргарита, увидев, как смертельно побледнел Смит, поняла, что это приближаются Гиббсы.

– Где же Николас? – в отчаянье вскрикнул он.

– Ничего! И без него обойдемся! – успокоила его Маргарита и решительно направилась к двери, бросив на ходу Смиту: – Я встречу этих мерзавцев на крыльце, а вы постойте с карабином около окна, хотя стрелять, я уверена, вам не придется. Да! И заприте за мной дверь!

– Но… – начал, было, Смит, но она прервала его:

– Заприте! Вам так будет спокойнее!

Она вышла на крыльцо, услышала, как сухо щелкнул у нее за спиной замок двери, и огляделась вокруг. Блэкхилл казался вымершим, и только маленькие щелки между задернутыми портьерами в окнах окружающих гостиницу домов говорили о том, что люди в городе все-таки есть, они попрятались, как мыши по своим норам, с любопытством смотрят, чем дело кончится, и потихоньку радуются, что эти негодяи идут не к ним. «Эх, люди-люди! – с горечью подумала Маргарита. – И везде-то вы одинаковы!». Она перевела взгляд на шестерых подонков, приближающихся в гостинице, пьяных, наглых, самоуверенных, привыкших, что их все боятся, и спокойно спросила, обращаясь к ним:

– Ну, засранцы! И какого черта вам здесь надо?

– Глянь, Джон, пока нас не было в городе, новая девка появилась! – воскликнул один из близнецов, обращаясь к брату. – Давай с ней развлечемся, когда с этими сволочами разделаемся!

– С засранцами дела не имею! – невозмутимо ответила Маргарита.

– Ты полегче, девка! Ты нас лучше не зли, мы и так уже злые! Тогда, глядишь, для тебя все это и не так плохо закончится! – крикнул ей Джон.

Он собрался было подойти к ней, но она мысленно приказала ему остановиться и Джон действительно замер, не в силах двинуться с места, но его замешательство быстро сменилось приступом такого бешенства, что его глаза, как и глаза Пита, налились кровью. Но тут вдруг на их лицах появилось какое-то недоуменное выражение, бешенство само собой исчезло из их глаз, сменившись растерянностью. Близнецы невольно переглянулись, обменявшись удивленными взглядами, а Маргарита, прекрасно зная, что сейчас произойдет – ведь именно для этого она и прочитала одно из показавшихся когда-то Тетушке смешными заклинаний, спокойно наблюдала за ними, прикидывая, сколько они выдержат. А вид близнецов, тем временем, претерпел разительные изменения: они побледнели, на лбах появился пот и их руки невольно потянулись к животам. Они стояли скованные, напряженные, сдерживаясь изо всех сил и боясь пошевелиться, но надолго их не хватило и на улице вдруг повеяло такой удушающей вонью, что Маргарита, отдуваясь, помахала ладонью перед своим лицом.

– Ну вот! – сказала она, брезгливо морщась. – А говорили, что не засранцы! Теперь всем понятно, кем вы в тюрьме были – девочек изображали! Обычное дело там для насильников. Зато теперь вы, наверное, знаете, что чувствовала Кэрол Строут, когда вы над ней измывались. А, может, вам понравилось? – с издевательским интересом спросила она. – Так теперь вам в гей-клубах цены не будет! Нарасхват пойдете! Только вы уж памперсы носите! Не отпугивайте клиентов!

Пит затравленно оглянулся, но четверо пришедших вместе с ними парней, видимо, те самые, что раньше лжесвидетельствовал в их пользу, отпугнутые жуткой вонью, уже отошли от них на приличной расстояние, а, выслушав то, что нарочито громко говорила Маргарита, даже начали потихоньку пересмеиваться.

– Сука! – заорал Джон, выхватывая из-за брючного ремня пистолет и направляя его на Маргариту, а она, увидев это, весело расхохоталась:

– Ой, какой же ты страшный засранец! Ой, как я тебя боюсь!

Доведенный ею до белого каления Джон действительно хотел и готов был выстрелить – она это видела, но продолжала смеяться ему в лицо, твердо зная, что он этого сделать не сможет – заклинание не позволит. Сведенная судорогой рука парня побелела от напряжения, палец застыл на курке, но он все никак не мог на него нажать. Его лицо искажала гримаса страшной, испепеляющей ненависти, но он ничего не мог с собой поделать. И тогда Пит схватил брата за руку и стал вырывать у него пистолет: