Страница 20 из 53
Помнится такой случай. В губчека поступили сведения: в одной из церквей города кто–то прячется, а по ночам туда приходят бывшие крупные губернские чиновники и местные богатеи.
Сотрудники губчека установили наблюдение. С наступлением темноты в церковь один за другим, стараясь быть незамеченными, прошли человек десять — пятнадцать. Рота вохровцев окружила церковь. Вход в нее оказался закрытым изнутри. Красноармейцы постучались. Минут десять никто не открывал. Постучали еще раз, более настойчиво. Дверь открыл приходский священник, державший в руке зажженную свечу.
— Что вам нужно, господа, в божьем храме? — смиренно обратился он к вохровцам.
— Вы лучше скажите, кто, кроме вас, находится сейчас в церкви? — в свою очередь спросил командир роты.
— Никого. Я здесь один. Готовлю храм к завтрашнему богослужению.
Задержав попа, вохровцы с заранее приготовленными зажженными факелами вошли в церковь. Тихо. Никаких признаков присутствия людей. Тщательно осмотрели все закоулки. Никого не нашли. Собирались уже оставить дальнейшие поиски до рассвета. Вдруг один из красноармейцев крикнул:
— Товарищ командир, обнаружил вход в подвал. Надо бы там посмотреть…
Осторожно, держа наготове оружие, начали спускаться по лестнице. Из темноты прогремели выстрелы.
— Сдавайтесь, господа, — приказал командир роты. — Все равно уйти никому не удастся.
Снова револьверные выстрелы. Только после того как вохровцы открыли по вспышкам ответную стрельбу из винтовок, где–то в глубине подвала послышалось:
— Не стреляйте, сдаемся.
В подвале оказалось восемнадцать человек, в том числе, как потом выяснилось, три офицера–белогвардейца, приехавшие из Петрограда с заданием подготовить в городе вооруженное восстание против Советской власти.
В уездах и волостях враг действовал еще более открыто. То в одном, то в другом селе вспыхивали кулацкие мятежи. Кулаки всеми способами старались задержать у себя хлеб, закапывали зерно в ямы, гноили, но ни за что не хотели сдавать его заготовительным органам.
Кажется, в конце мая или начале июня дежурный по штабу бригады доложил мне:
— В селе Бессоновка кулаки убили красноармейца продотряда.
Вместе с председателем губчека во главе взвода вохровцев мы немедленно выехали в Бессоновку. При подъезде к селу нас обстреляли, но все же удалось проскочить благополучно.
В самом селе было тихо. Почти все взрослое население занималось прополкой огородов.
Вызвали председателя сельсовета, спрашиваем:
— Кто убил продотрядовца?
— Не знаю. Ночью слышал выстрел, но кто стрелял, неизвестно. Тут у многих осталось оружие. Требовал, чтобы сдали, — не сдают.
К вечеру, однако, удалось установить, что убийца — сын местного кулака–огородника. Вохровцы разыскали его в овине. Арестованный признался, что в селе имеется отряд «зеленых», назвал с десяток фамилий бандитов, скрывавшихся в лесу. Недели две мы гонялись потом за ними по окрестным лесам, прежде чем сумели разгромить и обезвредить кулацкую банду.
Активность кулачества и других контрреволюционных элементов еще более оживилась в связи с развернувшимся в этот период новым походом Антанты и белогвардейцев против Советского государства. С фронтов гражданской войны поступали тревожные вести. В начале марта перешла в наступление колчаковская армия и, прорвав фронт советских войск, пробивалась к Волге. На юге генерал Деникин занял значительную часть Донецкого бассейна. В мае перешел в наступление на Петроград генерал Юденич. В Литву и Белоруссию вторглись белополяки. С севера наступали армия белогвардейского генерала Миллера и отряды английских, американских и французских интервентов. Советская Россия очутилась во вражеском кольце.
Тяжелое военное положение республики, естественно, не могло не отразиться на жизни тыловых городов, и в частности Пензы.
Несмотря, однако, ни на какие трудности, мы продолжали заготовку продовольствия, отправку его в Москву для обеспечения городского населения и снабжения Красной Армии. Руководствуясь принятым в январе 1919 года декретом «О разверстке между производящими губерниями зерновых хлебов и фуража, подлежащих отчуждению в распоряжение государства», настойчиво добивались, чтобы все излишки хлеба как можно быстрее поступали на государственные склады. С этой целью бойцы бригады ВОХР небольшими группами были разбросаны по всей губернии. Они действовали и в качестве заградительных отрядов, и в качестве «толкачей», обеспечивавших быстрейшее продвижение продовольственных грузов, и в качестве активных помощников комитетам бедноты в борьбе с кулачеством.
В состав 19‑й бригады входило тогда три батальона: первый — губчека, второй — продовольственный и третий — внутренней охраны. Один из них постоянно находился в Пензе в полной готовности к подавлению кулацкого мятежа или какого–либо иного контрреволюционного выступления.
Работы было, как говорится, по горло. Дни и ночи на ногах, в разъездах по губернии.
Весной девятнадцатого года сильно развилось мешочничество. На станциях мешочники–спекулянты буквально с боем захватывали поезда, что мешало нормальной работе железнодорожного транспорта.
Среди мешочников имелось, конечно, немало и честных тружеников, приезжавших в хлебные районы, чтобы обменять скудные пожитки на десяток фунтов крупы, ведро картофеля, пуд–другой хлеба для голодных детишек. Но тон в создании беспорядков на железных дорогах задавали не они, а крупные спекулянты.
В июне мне несколько раз приходилось выезжать с отрядом вохровцев на станцию Кузнецк и некоторые другие железнодорожные узлы, где огромные толпы пытались громить склады с продовольствием. Обычно подобные вспышки заканчивались арестом двух–трех зачинщиков, после чего толпа успокаивалась. Но при каждом выезде требовалось не только успокоить людей, а возможно быстрее отправить их. Делать же это было не просто, так как не хватало вагонов и особенно паровозов.
И все же, несмотря на занятость по службе, в этот трудный период мне еще раз удалось побывать в Москве, присутствовать на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов, Всероссийского совета профессиональных союзов и представителей фабрично–заводских комитетов Москвы. Посчастливилось слышать исторический доклад В. И. Ленина «О современном положении и ближайших задачах Советской власти».
В Москву я приехал рано утром 4 июля, в день заседания, и сразу отправился к Большому театру, где оно должно было проходить. Часа за два до начала стали собираться депутаты и приглашенные. Войдя в театр вместе с первыми прибывшими депутатами, я занял место в партере, недалеко от сцены. Вскоре огромный зрительный зал оказался заполненным до отказа. Рабочие, солдаты, представители с мест, работники московских и центральных организаций заняли все места в партере, ложи и балконы, а также проходы между рядами кресел.
Появление В. И. Ленина на трибуне зал встретил бурей оваций. Но как только Владимир Ильич произнес первое слово: «Товарищи…», в зале наступила полная тишина.
В. И. Ленин охарактеризовал военное и продовольственное положение в стране, трудности, которые переживало в тот период молодое Советское государство, и вместе с тем указал, что власть рабочих и крестьян стоит прочно и все более укрепляется. Много внимания в докладе было уделено анализу причин, приведших к потере влияния белогвардейцев, эсеров и меньшевиков на крестьянство, особенно в Сибири и Приуралье. Остановившись затем на международном положении Советской России, В. И. Ленин призвал участников заседания прийти к непреодолимому и твердому убеждению, что победа будет за нами, и не только в русском, но и в международном масштабе. Важнейшее (условие победы Владимир Ильич видел в организованности, дисциплине, преданности.
После доклада участники заседания единодушно приняли обращение «Ко всем рабочим, крестьянам, красноармейцам и матросам» с призывом напрячь все силы для отпора врагу, для окончательной победы над Колчаком, Деникиным и всеми ставленниками контрреволюции.