Размышляя о минувшем

По возвращении в Пензу я подробно рассказал содержание доклада В. И. Ленина и принятого на заседании обращения личному составу находившихся в городе подразделений бригады ВОХР, затем провел ряд бесед в уездах и волостях. Повсюду слова вождя, призывы Центрального Комитета партии зажигали энтузиазм.

У нас это выражалось прежде всего в усилении заготовок хлеба и другого продовольствия.

В августе 1919 года корпус под командованием белогвардейского генерала Мамонтова прорвал фронт советских войск в районе Новохоперска и, выйдя им в тыл, начал быстро продвигаться на север. Создалась реальная угроза захвата белогвардейцами Пензы.

Как только об этом стало известно, мы срочно вызвали отряды из уездов и двинулись навстречу мамонтовцам. В этот раз, однако, вступить в бой не пришлось. По прибытии в Чембар (ныне Белинский) штаб бригады получил сведения, что части Мамонтова, не вступая на территорию Пензенской губернии, направились на Тамбов. А выходить за пределы своей губернии нам было запрещено. Дело в том, что войска внутренней охраны считались местными, хотя они и находились в ведении Народного Комиссариата внутренних дел республики.

Не могу утверждать категорически, но думается мне, что такое местничество приводило к распылению сил, чем нередко пользовались белогвардейцы и бандитские отряды. Им зачастую удавалось уходить от неизбежного разгрома, переправившись на территорию другой губернии.

В двадцатых числах октября я получил предписание — передать командование бригадой своему заместителю А. Д. Киселеву и выехать в Саратов на должность начальника сектора войск внутренней охраны. Теперь предстояло осуществлять руководство не одной, а одиннадцатью бригадами, несшими внутреннюю охрану на огромной территории — от Нижнего Новгорода (ныне г. Горький) до Астрахани с севера на юг и от Пензы до Оренбурга с запада на восток.

Штаб сектора только что формировался. Он должен был состоять из пяти отделов: политического, оперативного, строевого, административного и связи. Нужно было подбирать в него людей, подыскивать помещения. Большую помощь оказал мне командующий войсками 4‑й армии Восканов. Штаб этой армии располагался также в Саратове.

Задачи войск внутренней охраны оставались прежними. Мы должны были вести борьбу с контрреволюцией на местах, оказывать содействие в работе заготовительным органам Наркомпрода, бороться с мешочничеством и спекуляцией, обеспечивать быстрейшее продвижение продовольственных грузов по железной дороге, обслуживать губернские и уездные чрезвычайные комиссии (чека). Наряду с этим войска обязаны были учиться, совершенствовать военные знания, заниматься боевой подготовкой.

Если для фронтовых частей Красной Армии после разгрома войск Деникина и Колчака наметилась короткая передышка, то для наших бригад, а следовательно, и для штаба сектора ее не существовало. Борьба за хлеб оставалась столь же напряженной, как и прежде.

На состоявшемся в конце ноября 1919 года совещании командиры наших бригад докладывали, что заготовка хлеба несколько улучшилась, но зато более частыми стали убийства продовольственных работников и бойцов отрядов ВОХР из–за угла. Зимой 1919/20 г. вспыхнуло кулацкое восстание в Бугульминском и ряде соседних уездов. На ликвидацию восстания по специальному распоряжению командующего всеми вооруженными силами ВОХР В. С. Корнева были брошены три бригады войск внутренней охраны смежных областей. Однако подавить кулацкое выступление удалось не сразу.

Зима в том году была снежная. Дороги часто заносило. Кулаки и их пособники чаще всего нападали на вохровцев внезапно, небольшими группами. Сильным боевым средством были у них пулеметы, установленные на санях.

Вохровцы вначале действовали в составе батальонов. Но эта тактика, применявшаяся в открытом бою с наступающим или обороняющимся противником, в данном случае оказалась негодной. Мы несли большие потери. Пришлось батальоны разбить на мелкие отряды, снабдив каждый санями с пулеметом, то есть применить в борьбе против мятежников их же собственную тактику, с той лишь разницей, что наши отряды были вынуждены почти постоянно находиться в движении, по нескольку раз в день переезжать с места на место, тогда как бандиты могли порой неделями отсиживаться в деревнях, выжидая удобного случая для нападения.

В результате изменения тактики потери у нас уменьшились. Но все же восстановить порядок в Бугульминском уезде и соседних с ним волостях удалось лишь с прибытием регулярных частей Красной Армии.

С наступлением весны и близостью завершения гражданской войны положение в нашем секторе улучшилось. Сопротивление кулачества было в основном сломлено. Правда, в Тамбовской губернии продолжали еще действовать банды Антонова, но Тамбов не входил в состав Саратовского сектора, и мы не имели возможности оказать соседям необходимую помощь вследствие все того же запрещения перебрасывать бригады ВОХР из одной губернии в другую.

За время службы в должности начальника Саратовского сектора войск внутренней охраны мне приходилось встречаться со многими замечательными людьми. Особенно памятной осталась встреча с Михаилом Васильевичем Фрунзе. Я приехал к нему в декабре 1919 года (тогда Михаил Васильевич командовал Туркестанским фронтом), чтобы доложить о состоянии частей ВОХР, поскольку Саратовский сектор своим восточным флангом примыкал к Туркестану, и получить указания о том, как действовать в случае прорыва войск противника в ту или иную губернию, территориально относившуюся к нашему сектору.

Встретил меня Михаил Васильевич очень тепло. Радушно поздоровавшись, попросил рассказать о борьбе частей ВОХР с контрреволюционными элементами в тылу, о настроениях крестьянства, о ходе заготовок хлеба. Тут же я получил от него исчерпывающие указания по организации боевой подготовки войск внутренней охраны и по взаимодействию с частями Красной Армии.

М. В. Фрунзе, как никто другой из военачальников, умел располагать к себе людей. И не случайно многие видные военспецы — бывшие генералы и офицеры царской армии не только, что называется, «сработались» с ним, но и справедливо видели в нем гениального полководца.

Очень ярко и образно охарактеризовал Михаила Васильевича Фрунзе его боевой соратник, комиссар и писатель Дмитрий Фурманов: «Он был не только большой политик, не только большой организатор, не только большой стратег, но он был большой человек, человек просторного, прекрасного сердца, человек большого участия к человеческой жизни».

Таким именно и запомнился мне Михаил Васильевич на всю жизнь с той памятной встречи.

Ближайшим моим соратником по службе и руководству частями ВОХР сектора был начальник политотдела Леонид Федорович Тивин. Он отличался исключительной работоспособностью. Большую часть времени Леонид Федорович находился непосредственно в войсках, переезжая по железной дороге и на попутных подводах из губернии в губернию, из бригады в бригаду. По приезде в части считал для себя обязательным откровенно, по душам беседовать не только с командирами, но и с рядовыми бойцами. Не было, кажется, у нас в войсках человека, который не знал бы Л. Ф. Тивина, не считал его своим другом и товарищем.

Большевик с дореволюционным партийным стажем, бывший подпольщик и активный агитатор партии, Леонид Федорович умел найти путь к сердцу каждого своего собеседника.

Помимо работы в штабе и войсках, выступлений с лекциями и докладами перед личным составом бригад, он поддерживал тесные связи с губкомами и губисполкомами, вел пропаганду среди гражданского населения, деятельно помогал комбедам в борьбе с кулачеством.

Вспоминается такой случай. Приехал как–то начальник политотдела в одно из волостных сел Пензенской губернии, выступил с докладом о текущем моменте. Тут ему сообщили, что в соседнем селе кулаки избивают вохровцев. Леонид Федорович немедленно направился туда, въехал на санях в расступившуюся толпу, в центре которой лежали окровавленные, избитые, связанные по рукам и ногам трое наших бойцов.