Страница 4 из 28
И ей всю дорогу пришлось пересказывать неприятный разговор с матерью, умолчав, конечно же, о трусиках. При этом она колебалась, принимая такое решение. А потом снова вернулась к тому же, и уже набравшись смелости, не смолчала и добавила ему, рассказав, что обнаружила на своих трусиках.
— Ты меня осуждаешь? — Спросила тревожно.
— Ну что ты! — Сказал, слегка покраснев. — У меня тоже такое… ну, ты поняла, о чем это я?
Она остановилась, повернула его к себе требовательно и как можно спокойнее, но, в тоже время, настойчиво спросила:
— Ты что же, тоже, как и я ….? Ты тоже это…… от того, что мы целовались? Спрашивала, не понимая еще и не зная, что ни он, ни она по настоящему еще не испытали этих чарующих ощущений разрядки в близости.
Борька опустил глаза и зарделся как рак. Такого откровенного вопроса от нее он никак не ожидал.
— Знаешь, я так решила, — сказала Наташка уверенно и твердо, — Раз мы вместе, то между нами не должно быть никаких тайн! Никаких, даже об этом! Ты меня понял, Бориска?
Он кивнул и вздохнул с облегчением, так как не мог себе даже представить, что он ей должен был отвечать.
Потом в магазине, он смотрел на нее, любуясь, а она ему, замечая, как он на нее смотрит, подавала какие–то необычные, но обоим понятные знаки: движениями рук, поворотами тела, кивком головы. Так она обозначала свое волнение и признание его внимания к ней. Им обоим это необычайно нравилось.
По дороге домой болтали по пустякам, и все время старались избегать этой темы, но мысли их все время крутились вокруг произошедших с ними событий. Событий впервые в их жизни.
Расставаться так просто не хотелось, и Борька, набравшись смелости, предложил ей выйти и где–то еще погулять, уединиться. Она тут же с радостью согласилась, только сказала, о том, что заскочит домой, отдаст продукты маме и выйдет к нему.
Борька уже полчаса расхаживал перед ее подъездом, с надеждой поглядывая на ее окна. Стемнело. У нее на кухне загорелся свет. Потом начал накрапывать мелкий и колючий дождик. Он стоял у дверей исписанного кем–то подъезда и ждал ее. Ждал и надеялся на скорую встречу. Ему грезились картины их поцелуев и необычайно волнительные картины какой–то загадочной близости. Но время шло, и она все не выходила. Наконец, он решился и, поднявшись на одном дыхании на пятый этаж, страшно волнуясь, потянулся дрожащим пальцем до кнопки звонка.
— Дзинь! — Неожиданно резко прозвенело за дверью.
— Я открою! — Услышал за дверью ее голос и легкие, такие невероятно знакомые шаги.
— Кто? — Спросила.
Он уже хотел ответить, как тут же услышал тяжелые шаги ее матери к двери, которая вместо нее открывала дверь. В следующую секунду он не выдержал.… В два прыжка, слыша, как открывается дверь, он кинулся прочь, успевая перехватываться руками за поручни…
Выскочил на улицу, и быстро проскочив несколько метров, что отделяли подъезды, ворвался домой, громко хлопнув за собой дверью.
— Боря? — Спросила тревожно мама. Что–то случилось, сынок?
— Ничего не случилось! — Отвечал ей из туалета. При этом его трусики оставались все же чистыми.
Мама его ждала на кухне и приготовила ужин.
— Садись сынок и покушай, набегался, наверное. — Говорила мать, ласково поглаживая слегка мокрые волосы сына.
— Ну и как вы с Наташкой? У вас все хорошо с ней, и ты ее не обижаешь?
— Мама…?
— А что мама? Сынок, я знаю, какими бывают невыдержанными мужчины.
— Мама?
— А что мама? Ты кушай сынок, кушай. Запомни, девушку, особенно такую, как твоя Наташка, нельзя обижать ни словом, ни…
— Мама! Ну что ты заладила? Кого обижать? Ты вообще думаешь, когда мне такое говоришь о Наташке?
— Знаю сынок, знаю! Ты у меня умница, ты талантливый и ты весь ведь в отца своего!
— А что в этом плохого?
— Что ты, что ты! — Тут же запричитала мать, вскидывая руки. — Разве же я такое говорила? Я, наоборот, похвалила тебя и сказала, что ты весь пошел в отца! А отец твой горячий, он…
— Мама, к чему ты начала этот разговор? По–моему, нет для этого никакого повода!
— Конечно сынок, что ты, я и подумать такое не смею. Ведь все мои дети воспитаны и очень хорошие…. — Говорила, притянув к своей груди голову сына.
— Вот окончишь училище и станешь музыкантом, и будешь потом свою мамочку на концерты водить… — Сказала мечтательно.
С чего все началось
Мы сидим с ним, и я все никак не могу отделаться от ощущения маскарада. Мне трудно смириться с самим фактом его окончательного перевоплощения, и я расспрашиваю его.
— С чего все началось? Неужели с того школьного вечера?
— И да, и нет.
— Тогда с чего? Неужели с тех детских забав?
А забавы наши были в продолжение того самого школьного вечера с переодеваниями.
В школе готовился традиционный вечер, посвященный дню восьмого марта, и нас с Борькой снова, и уже в который раз, пригласили сыграть дуэтом. Как нам сказали:
— Сыграйте что–нибудь на своих скрипочках, а мы вас послушаем.
Борька как всегда возмутился. Ему не нравился сам подход такой со стороны одноклассников к серьезной классической музыке. Потому он встретил меня, и как только я ему сказала, что нас пригласили что–нибудь сыграть, он тут же мне заявил, что играть для неучей не будет. Потом мне пришлось его долго переубеждать, и только после вмешательства устроителей вечера он согласился, но только при одном условии. Вот о том, как мы его выполнили, я вам и собираюсь рассказать. Итак…
— Дорогие женщины! Поздравляем вас с праздником восьмого марта! — Торжественно объявил ведущий вечера.
В актовом зале набилось много народа: школьники старших классов, родители, учителя и всем им хотелось поскорее уже начать само празднование, а не слушать какую–то официальную речь. Тем более, не все одобряли шутливую направленность, которой придерживались на этот раз устроители праздника для женщин. Приглашенные гости на вечер сразу же столкнулись с шутовством при входе. Смешные плакаты, картинки на тему ухаживаний и любви, все настраивало посетителей на веселый лад.
В актовый зал пропускали только парами, а тем, кому не хватало пар, тем добавляли переодетых в мужские и женские костюмы ребят. Причем, мальчикам добавляли мальчиков, переодетых девочками, и девочкам девочек, переодетых мальчиками. Странная история. Но тогда нам казалось, что так всем будет весело. Самое трудное было убедить ребят так переодеться и только немногие согласились. Всего набрали пять мальчиков и три девочки, среди которых были и мы с Борькой.
Я переоделась в парня и это у меня здорово получилось. Груди никакой и я натянула на себя тесную облегающую футболку, а волосы смочила и зализала, стянула сзади косичкой. Потом надела довольно свободные джинсы и папины старые туфли на каблуках, предварительно забив их газетой, чтобы они не сваливались. Мой папа стеснялся, что мама его выше, и поэтому всегда на выход с ней надевал эти туфли. Для убедительности мне приклеили усы. И я в таком виде думала, что всех просто покорю своей мужской сутью. Даже приготовила несколько грубых фраз, типа: отвали, ну ты, пацан…
Но когда я обозналась с Борькой, то поняла, что мне за ним просто не угнаться. Его я опознала только после сказанной им фразы, в которой он, как всегда, подменял местами буквы: эр на эл.
— Чего толкаешься? — Так я отреагировала на накрашенную девицу.
— Ну что, я тебе такой нравлюсь?
— Борька, ну ты даешь! Я тебя не узнала…
Потом мы в зале все время с ним переглядывались и, несмотря на некоторое смятение в рядах ребят, нас с ним очень тепло приняли на сцене. Мы так и вышли переодетыми, под одобрительный смех ребят и бодро дуэтом сыграли Чардаш.
Нам хлопали так, что казалось, мы утонем в овациях.
Потом танцы, и я просто в смятении оказалась от самого факта своего успеха. Меня без конца приглашали танцевать, причем мальчики реже, все больше девочки.
Первой меня пригласила девочка старшеклассница, с выпускного класса, и я, смущаясь, еле выдавила из себя.