Семейные тайны

Смерив взглядом фигурку в практичном махровом халате со спутанными волосами и заспанными глазами, Филипп улыбнулся.

— Я же говорил, чтобы ты не одевалась к ужину.

— Извини. Заснула. — Сибилл рассеянно провела рукой по волосам, злясь на свой неопрятный вид. Тем более что он стоял перед ней такой свежий, энергичный. И красивый.

— Если устала, давай перенесем ужин на другой раз.

— Нет, я… если опять лягу спать, непременно проснусь в три часа ночи. А я терпеть не могу гостиничные номера в три часа ночи. — Она отступила от двери, приглашая его войти. — Сейчас оденусь.

— Ради меня не стоит. — Свободной рукой он взял ее за затылок и, притянув к себе, поцеловал. — Я уже видел тебя обнаженной. И надо признать, это производит сильное впечатление.

Похоже, чувство собственного достоинства для нее по-прежнему в недосягаемости.

— Я не собираюсь утверждать, что это было ошибкой.

— Вот и хорошо. — Он поставил на маленький столик бутылку вина.

— Но, — продолжала Сибилл, как ей казалось, с восхитительным спокойствием, — мудрым такой поступок тоже не назовешь. Мы оба разумные люди.

— Говори за себя, док. Весь мой разум мгновенно улетучивается, едва я улавливаю твой запах. Ну-ка, чем ты надушилась?

Он склонился к ней, принюхиваясь. Она отпрянула.

— Филипп.

— Сибилл. — Он хохотнул. — Как ты смотришь на то, если я попытаюсь проявить благовоспитанность и не стану тащить тебя в постель до тех пор, пока ты чуть-чуть не отойдешь ото сна?

— Я буду тебе очень признательна, — холодно отвечала она.

— И правильно сделаешь. Ты голодна?

— Что это у тебя за патологическая потребность постоянно кормить меня?

— Ты же у нас психоаналитик. Вот и разберись. — Он пожал плечами. — Я принес вино. Бокалы есть?

Конечно, можно было бы выразить свое недовольство раздраженным вздохом, но какой смысл? Поговорить с ним ей необходимо. Желательно подвести ровный фундамент под их отношения. Спросить у него совета. Возможно, с его помощью ей удастся убедить Сета не отказываться от ее дружбы.

Сибилл достала два приземистых стакана из толстого стекла, которые были в номере, и вскинула брови, услышав презрительное хмыканье Филиппа. Он усмехался чертовски сексуально.

— Твоя посуда — вопиющее оскорбление для такого роскошного вина, — сказал он, открывая бутылку штопором из нержавеющей стали, который принес с собой. — Но, если ничего другого нет, что ж, придется пить из этих.

— Я забыла привезти свой набор фирмы «Уотерфорд».

— В другой раз. — Он разлил ароматную жидкость соломенного цвета в стаканы и вручил один ей. — За начало, середину и окончание. За три стадии наших взаимоотношений.

— Расшифруй.

— Шарада разрешена, взаимодействие установлено, и мы только что стали любовниками. Я очень доволен всеми тремя аспектами наших весьма интересных отношений.

— Взаимодействие? — Сибилл сделала акцент на пункте, который смущал ее меньше остальных.

— Сет Куинн. При твоем содействии он скоро официально будет считаться законным членом нашей семьи.

Она уставилась в бокал с вином.

— Тебе очень важно, чтобы он носил вашу фамилию?

— Фамилию его деда, — поправил ее Филипп. — И это не столько важно для меня, сколько для самого Сета.

— Да, ты прав. Никогда не забуду его лицо, когда я сообщила ему о родстве. Он буквально весь светился благоговением. Должно быть, профессор Куинн был исключительный человек.

— Мои родители были особенные люди. Такой брак, как у них, большая редкость. Истинное партнерство, основанное на доверии, уважении, любви и страсти. Больно и тяжело было думать, что отец мог обманывать маму.

— Ты боялся, что он изменил твоей матери с Глорией, стал отцом ее ребенка. — Сибилл села. — Она поступила мерзко, опорочив его доброе имя.

— Еще более мерзко жить с сомнениями в душе, от которых я не мог избавиться. Меня пожирала обида на Сета. Неужели он сын моего отца? Настоящий сын, а не суррогат, как я сам? Хотя я знал, что это не так, — добавил он, усаживаясь рядом с ней. — В глубине души. Но это как раз одна из тех злых шуток человеческого сознания, что начинает будоражить разум и сердце в три часа ночи.

Хотя бы в одном она сняла тяжесть с его души, с удовлетворением отметила Сибилл. Но этого недостаточно.

— Я собираюсь попросить маму, чтобы она в письменной форме подтвердила мое заявление. Только не знаю, согласится ли она. В принципе, это маловероятно. Но я попрошу ее, попытаюсь уговорить.

— Вот это и есть взаимодействие. — Филипп взял ее ладонь и стал водить по ней носом, вынудив Сибилл внимательно взглянуть на него.

— У тебя ссадина на подбородке.

— Угу. — Он поморщился. — У Кэма до сих пор чертовски коварный удар слева.

— Он тебя ударил? — с нескрываемым ужасом в голосе воскликнула Сибилл.

Филипп расхохотался. Очевидно, в том мире, где вращается милая доктор Гриффин, не принято размахивать кулаками, подумал он.

— Я собирался ударить первым, но он меня опередил. Значит, за мной должок. Я хотел сразу отплатить, но Этан схватил меня за горло.

— О Боже. — Встревоженная, она вскочила на ноги. — Это из-за нас. Из-за того, что произошло сегодня на паруснике. Какую же глупость мы совершили! Я так и знала, что из-за этого у тебя возникнут неприятности с близкими.

— Да, — ровно произнес Филипп, — из-за нас. Но в результате мы нашли общий язык. Сибилл, мы с братьями колотим друг друга с тех самых пор, как стали братьями. Это семейная традиция Куиннов. Так же, как отцовский рецепт приготовления вафель.

Тревога не утихала, но вместе с тем ею овладевало замешательство. Кулаки и вафли? Она провела рукой по растрепанным волосам.

— Ты дерешься с ними по-настоящему?

— Конечно.

Пытаясь осмыслить столь небывалое варварство, она сдавила виски пальцами. Безрезультатно.

— Почему?

— Может, потому что они есть? — чуть подумав, предположил Филипп с улыбкой.

— И ваши родители позволяли вам так жестоко обращаться друг с другом?

— Моя мама по профессии педиатр. Она всегда залечивала наши ушибы. — Он наклонился к столику и подлил себе вина. — Пожалуй, мне лучше все объяснить. Как ты знаешь, мы с Кэмом и Этаном не родные братья. Нас усыновили.

— Да, перед тем как приехать, я навела кое-какие справки… — Не закончив предложения, она взглянула на свой компьютер. — Впрочем, ты ведь читал.

— Да. И тебе известны факты, но не их значение. Ты спрашивала про шрамы. Так вот, началось все гораздо раньше, — задумчиво проговорил он. — Первым был Кэм. Однажды утром он пытался угнать мамин автомобиль. Рей застал его на месте преступления.

— Ее автомобиль? Пытался угнать ее автомобиль?

— Прямо с подъездной аллеи. Ему было двенадцать лет. Он сбежал из дому, намереваясь уехать в Мексику.

— В двенадцать лет он угонял машины, чтобы уехать в Мексику?

— Именно так. Первый из трудных подростков Куиннов. — Филипп приподнял бокал в честь своего отсутствующего брата. — Его пьяный папаша в очередной раз избил его, и он решил, что пора бежать, если жизнь дорога.

— О! — Сибилл вновь опустилась на диван и вцепилась рукой в подлокотник.

— Он потерял сознание, и мой отец перенес его в дом. Мама привела в чувство.

— И они не вызвали полицию?

— Нет. Кэм был напуган до смерти. Мама сразу определила, что он регулярно подвергается жестокому обращению. Они навели справки, сделали надлежащие приготовления, связались с социальными службами, уладили формальности и взяли мальчика к себе.

— То есть усыновили?

— Мама сказала как-то, что мы все изначально были ее детьми. Просто не сразу нашли друг друга. Потом появился Этан. Его мать была проституткой и наркоманкой. Промышляла в Балтиморе. Когда ей становилось скучно, она развлекалась, швыряя его из угла в угол. А потом ей пришла в голову блестящая идея увеличить свой доход, продавая своего восьмилетнего сына всяким извращенцам.

Сибилл стиснула стакан в ладонях и молчала. Не знала, что сказать.