Семейные тайны

— Так продолжалось несколько лет. Однажды вечером один из ее клиентов, позабавившись с ней и с Этаном, взбесился. Но поскольку его мишенью была она сама, а не ее ребенок, она воспротивилась. Прирезала его и смылась. Полицейские отправили Этана в больницу. А нашу маму как раз пригласили туда в качестве консультанта.

— И его они тоже взяли? — промолвила Сибилл.

— Если коротко, да.

Сибилл поднесла ко рту бокал и, медленно потягивая вино, задумчиво смотрела на Филиппа. Ей не был знаком тот мир, который он описывал. Да, она знала, что таковой существует, но где-то в другом измерении. Она никогда его не касалась. До сей поры.

— А ты?

— Моя мать промышляла в одном из грязных кварталов Балтимора. Подвизалась стриптизершей, подрабатывала проституцией. Несколько раз сидела в тюрьме, но быстро выходила. — Он пожал плечами. — Отца давно и след простыл. Он отсидел срок за вооруженное ограбление, но, выйдя на волю, к нам не вернулся.

— Она… она била тебя?

— Иногда. Пока я не подрос и не окреп настолько, что она стала опасаться, как бы не получить сдачи. — Он неприятно улыбнулся одними губами. — Правильно опасалась. Мы не испытывали привязанности друг к другу. Но, если мне нужна была крыша над головой — а она мне была нужна, — значит, приходилось мириться с матерью и вносить свою долю за проживание. Я чистил карманы, сбивал замки. У меня это неплохо получалось. Чертовски неплохо, — добавил он с легким оттенком гордости в голосе. — Но я воровал по мелочи. Такие вещи, которые можно легко обменять на деньги или наркотики. Если приходилось совсем туго, продавал себя.

Потрясенная, Сибилл быстро отвела взгляд.

— Выживание — процесс суровый и порой некрасивый, — бросил Филипп. — Свободы я лишался редко. Я был умен, хитер, вынослив. Если иногда и попадал в колонию, долго там не задерживался. Еще пару лет такой жизни, и я оказался бы в тюрьме… или в морге. Еще пару лет такой жизни, — продолжал он, глядя ей прямо в лицо, — и Сет пошел бы по той же дорожке.

Сибилл смотрела в бокал с вином, пытаясь постичь смысл услышанного.

— Ты считаешь, что ваши с Сетом ситуации аналогичны, но…

— Вчера я увидел Глорию, — перебил он ее. — Миловидная женщина превратилась в наглую вульгарную бабу, грубую на язык, с наметанным оценивающим взглядом. Она и моя мать тотчас бы признали друг друга.

Что она могла сказать, что могла возразить, если увидела то же самое, почувствовала то же самое?

— Я сначала даже не узнала ее, — быстро проговорила Сибилл. — На мгновение мне показалась, будто передо мной не моя сестра.

— А она тебя узнала. И разыграла по всем правилам. Она умеет это делать, знает, как пронять, на какие кнопки нажать. — Он помолчал и добавил: — В совершенстве владеет техникой манипулирования. Как и я.

Сибилл посмотрела ему в лицо. Он взирал на нее бесстрастным оценивающим взглядом.

— Вот, значит, чем ты занимаешься? Нажимаешь на кнопки, разыгрываешь по всем правилам?

Может быть, думал Филипп. Скоро им обоим предстоит это выяснить.

— В данный момент я отвечаю на твой вопрос. Хочешь услышать остальное?

— Да, — не колеблясь отвечала Сибилл, обнаружив в себе неистребимое желание узнать о нем все без остатка.

— К тринадцати годам я считал, что уже полностью приспособился к жизни, нашел свое место, что мне ничего не грозит. Пока не оказался в сточной канаве мордой вниз в луже собственной крови. Подстрелили из проезжающей машины. Случайно.

— Подстрелили? — Она перехватила его взгляд. — В тебя стреляли?

— Да. Пуля попала в грудь. Рана была смертельной. Я чудом уцелел. Один из врачей, вытащивших меня с того света, был знаком со Стеллой Куинн. Она и Рей пришли ко мне в больницу. Я принял их за чокнутых филантропов, мягкосердечных идиотов. Но отказываться от их помощи не стал. Моя мать от меня отказалась. Меня ждала колония. Я подумал, что воспользуюсь их гостеприимством, пока не встану на ноги. А потом возьму, что мне нужно, и поминай как звали.

Кто был тот мальчик, о котором он говорит? Как совместить его с мужчиной, сидящим подле нее?

— Ты собирался их ограбить?

— Это было мое ремесло. Я жил воровством. Но они… — Ну как ей объяснить то чудо, которое они сотворили с ним? — Они просто изжили из меня того, кем я был прежде. Ненавязчиво, постепенно, пока я не влюбился в них и не готов был сделать все, стать кем угодно, лишь бы они гордились мной. Меня спасли не врачи. Своей жизнью я обязан Рею и Стелле Куиннам.

— Сколько лет тебе было, когда они тебя усыновили?

— Тринадцать. Но я не был ребенком вроде Сета. Не был жертвой, как Кэм и Этан. Я сам решал, как мне жить.

— Ты ошибаешься. — Впервые она сама потянулась к нему и, заключив в ладони его лицо, нежно поцеловала.

Он поднял руки к ее запястьям, с трудом сдерживаясь, чтобы не стиснуть их, не защемить ее кожу так, как защемило его сердце от ее нежного поцелуя.

— Не такой реакции я ожидал.

Она тоже не ожидала, что так отреагирует. Просто в ней вдруг проснулись острая жалость к мальчику, о котором он рассказал, и восхищение перед мужчиной, которого он выковал из того мальчика.

— А какая обычно бывает реакция?

— Кроме близких, я никому не рассказывал о своем прошлом. — Он выдавил улыбку. — Чтобы не портить впечатления.

Тронутая его признанием, Сибилл прижалась лбом к его лицу.

— Ты прав, — тихо сказала она. — То, что произошло с тобой, скоро ожидало бы Сета. Твой отец вытащил его из ада. Ты и твоя семья спасли его, а мои родные и пальцем не пошевелили. И даже хуже.

— Но ты теперь кое-что делаешь.

— Надеюсь, этого будет достаточно.

Филипп нашел ее губы, и в его объятиях она наконец-то нашла успокоение от душевных тревог.

ГЛАВА 14

В семь часов утра Филипп отпер замок мастерской, в которой он не показывался накануне и все прошлое воскресенье. Правда, братья ни разу не укорили его за отлынивание от работы, но это лишь усугубляло в нем чувство вины.

Он надеялся, что у него в запасе целый час, а то и больше, прежде чем Кэм явится достраивать корпус спортивного рыболовного судна. Этана не надо ждать раньше полудня. Осень — сезон ловли крабов, и он наверняка все утро проведет в море.

Значит, у него есть немного времени, чтобы в спокойной обстановке привести в порядок документацию, оставшуюся не разобранной с прошлой недели.

Войдя в свой тесный кабинет, Филипп первым делом включил свет и радио и десять минут спустя уже с головой ушел в расчеты. Это была его стихия.

Получалось, что их фирма задолжала всем подряд. Нужно было платить за аренду помещения, за коммунальные услуги, делать страховые взносы и платить за поставленную древесину.

Правительство получило свою долю — весьма солидный кусок — в середине сентября, но от этого не легче, поскольку очередной налоговый платеж не за горами.

Филипп жонглировал цифрами, перечеркивал их, переворачивал так и этак и в конце концов пришел к выводу, что иметь долги не так уж страшно. Первый заказ принес им вполне приличный доход, большая часть которого была пущена на развитие предприятия. Как только они перевернут ныне строящийся корпус, заказчик выпишет чек, что позволит им удержаться на плаву.

Однако до солидной прибыли им еще далеко.

Он покорно сократил расходы, внес последние данные в крупноформатную таблицу, привел в соответствие цифры, стараясь при этом не очень сокрушаться из-за того, что как ни крути, а дважды два четыре.

Внизу громко хлопнула тяжелая дверь.

— Опять там прячешься? — окликнул его Кэм.

— Да, развлекаюсь.

— А некоторые приходят сюда трудиться.

Филипп глянул на цифры, пляшущие на экране монитора, и усмехнулся. По мнению Кэма, по-настоящему трудится только тот, у кого в руках инструмент.

— Это все, на что я способен, — пробормотал он и закрыл компьютер, затем сложил на углу стола счета к оплате, сунул в задний карман чеки на зарплату и спустился вниз.