Страница 4 из 15
– Погодите, – с трудом остановила его словоизлияния Александра. – Вы сказали, что она уехала «не туда», то есть вам известно, куда?
– Известно-то известно, да толку нет! – ответил Сергей. – В апреле, в последних числах, она уехала в Нидерланды, взяла билет в Амстердам. Известно даже, в каком отеле она там сперва остановилась, Надя всегда останавливалась в одном и том же. Я нашел их адрес в Интернете, написал им письмо… Выяснилось, что Надя прожила в отеле ровно столько, на сколько бронировала номер, три дня и три ночи. Все оплачено, нареканий нет.
– Куда же она поехала потом? – Александра растерянно обводила взглядом рабочий стол, словно предметы, в беспорядке разбросанные по столешнице, могли подтолкнуть ее мысли на верный путь.
– Неизвестно… – Голос Сергея прозвучал глухо, тон был усталый. – Ничего больше не известно. У меня очень плохие предчувствия.
К этому моменту художница полностью разделяла все предчувствия и опасения собеседника. Вместе с осознанием всей серьезности ситуации в ней зарождалась ярость, гнетущая и холодная. «В конце апреля! Она пропала в апреле! И они ждали до ноября, сделали только несколько жалких движений, чтобы ее найти! Сходили на квартиру! Поговорили с соседями! Оставили телефон консьержке! Точнее, и это самое ужасное, занимался всем этим вот этот человек, сожитель ее сестры. А не сестра…» Ей вдруг вспомнилось лицо Надежды в момент их последней встречи на аукционе. Приятельница выглядела очень моложаво, и даже не благодаря своей детской прическе с хвостиками. Ее молодило безмятежное выражение лица, ясный взгляд, неизменно спокойная реакция на все происходящее. Казалось, никакие внешние бури не могут поколебать ее душевного равновесия. Надежда многим казалась равнодушной, но Александра знала, какие бури и страсти скрываются за этим гладким лбом, крутым, выпуклым и небольшим, как у многих упрямцев.
«Не делай добра – не получишь зла!» – внезапно заявила тогда Надежда, без всякой связи с предыдущей своей репликой. Ее лицо омрачилось, лоб прорезала длинная тонкая морщина. Женщина как будто напряженно что-то обдумывала, не находя ответа, и фраза вырвалась у нее словно из-под спуда других потаенных мыслей. Александра тогда переспросила ее, надеясь услышать какое-то объяснение, но Надежда отмахнулась: «Это я так, о своем… Не важно!» Но «это» было важно, очень важно – Александра судила по ее отсутствующему взгляду и горькой интонации, с которой была произнесена фраза. Тогда Александра решила, что Надежда, задумавшись, произнесла вслух то, что думала о поведении старшей сестры. В последнее время характер у Лиды стал резко портиться, и Надежда списывала это на то, что девочка все яснее понимает, насколько она не нужна своей матери. Мать Лиды, со слов Надежды, обвиняла в этой перемене сестру: та-де распустила девчонку.
Но теперь, когда Надежда бесследно исчезла, этим словам, сказанным за месяц до ее отъезда в Амстердам, можно было придать и другой смысл. «Но кому она могла помешать?! – ломала голову Александра. – Враги есть у всех, в нашем деле без них не обойдешься… Кому-то перейдешь дорогу, кому-то сорвешь сделку или выскажешься на экспертизе не в пользу продавца… Или владельца «шедевра» огорчишь, сообщишь ему, что он приобрел новодел за бешеные деньги…» Но она не могла припомнить, чтобы Надежда жаловалась на кого-то или кого-то боялась. Ее исчезновение было необъяснимо и оттого пугало еще больше.
– Я хотел вас попросить об одолжении… – Голос в трубке звучал теперь виновато. – Я ведь первый раз в жизни был в ее квартире в Измайлово да и поехал туда тайком от Ани. Это Лида настаивала и со мной напросилась. Мы с ней вместе осмотрели квартиру, и Лида сказала, что все осталось точно так же, как в тот день, когда Надя увезла ее к матери. На другой день Надя и сама уехала в Амстердам… Но ребенок мог чего-то не заметить, а вот вы… Лида сказала, вы у них бывали несколько раз…
– Вы хотите, чтобы я осмотрела квартиру? – догадалась Александра.
– Именно! – обрадовался Сергей. – Вам что-то может броситься в глаза… Вдруг Надя что-то увезла с собой. Что-то пропало или появилось…
– Послушайте, но это ведь самодеятельность! – сердито одернула его художница. – Полгода назад пропал человек, о нем ничего не известно, явно что-то случилось! А вы приглашаете меня осматривать квартиру и выносить какие-то суждения! Этим должен заниматься следователь!
Но, споря с Сергеем, Александра уже понимала, что сдастся и примет его предложение. Вместе с беспокойством за судьбу старой знакомой она ощущала волнение другого рода. Ее всегда неодолимо притягивала тайна, в чем бы она ни заключалась.
В квартире, где жила с племянницей Надежда, художница последний раз побывала примерно год назад. Тогда, в преддверии новогодних каникул, готовилось сразу несколько крупных аукционов. Надежда мечтала везде успеть, Александра оценивала свои возможности скромнее и планировала посетить только два. Приятельница пригласила ее к себе в гости, в очень загадочных выражениях пообещав некий сюрприз. Сюрприз и в самом деле удался: Надежда посвятила ее в подробности закулисных интриг того аукциона, на который Александра возлагала самые большие надежды. Очень узкой группе людей, среди которых была и Надежда, стало известно, что самый крупный лот на аукционе – современная китайская подделка под старинный французский фаянс.
– Я не могла тебе этого сказать по телефону, ты понимаешь. – Надежда, любуясь изумлением гостьи, заваривала чай. – Этой вазой многие интересуются. Надеюсь, ты понимаешь, это закрытая информация.
– Понимаю… – Перед Александрой словно наяву вставал тот лот, о котором шла речь. Это была большая напольная ваза глубокого лазурного цвета, украшенная зелеными виноградными лозами и порхающими крошечными розовыми птичками. Работа была тонкая, модель исполнена с большим вкусом, предмет, судя по основным признакам, старый, а не состаренный. И вот Надежда вынесла свое суждение, а она не ошибалась никогда.
– Я понимаю, что это не предмет для широкого обсуждения, но все же… – Александра колебалась, не решаясь прямо высказать свои чувства. – Эта ваза в своем роде небольшое событие, и я знаю людей, которые готовы за нее заплатить довольно приличные деньги. Быть может, хотя бы намекнуть кое-кому, что…
– А зачем? – Надежда еще шире распахнула серые выпуклые глаза, неизменно хранившие детское наивное выражение. – Пусть бросают деньги, не мешай людям наслаждаться жизнью. Господи! Да если бы в коллекциях моих знакомых хоть четверть вещей оказалась подлинниками, я бы считала, что им крупно повезло! Ты же знаешь, как сейчас усовершенствовались наши китайские друзья… Просто на глазах выросли! Когда я начинала в девяностых, китайскую подделку было видно с первого взгляда, а теперь все приходится на зуб пробовать и с лупой ползать… Молодцы, ничего не скажешь!
– Но…
– Прекрати! – Надежда остановила слабый порыв гостьи решительным жестом. – Если хочешь заняться благотворительностью, найди более достойный жалости объект!
И ваза ушла на аукционе в первые десять минут, за крупную сумму, в коллекцию очень богатого и не очень разборчивого человека, которого Александра знала и которого ей в самом деле совсем не было жалко…
Попав в квартиру пропавшей приятельницы, Александра долго осматривала две комнаты, хотя их метраж был совсем невелик. Сергей, встретивший ее у подъезда, молча следовал за ней по пятам, к счастью, не задавая вопросов и не мешая сосредоточиться. И все же этот высокий грузный мужчина с заметной одышкой, неуверенным взглядом и лысеющим лбом стеснял Александру. Она предпочла бы, чтобы он держался от нее подальше – от него исходил очень интенсивный аромат цитрусовой парфюмерной воды, от которого художницу едва не мутило. Сама Александра духами не пользовалась и была очень чувствительна к резким запахам. Возможно, именно из-за этого парфюмерного облака она с первой минуты почувствовала неприязнь к Сергею. Он же держался с ней уважительно и даже как будто слегка робел.
Прежде всего художница подошла к старой советской стенке из полированного дерева – такие водились в семьях «со связями» в семидесятых годах. Именно здесь, за потускневшими, никогда не полировавшимися дверцами, Надежда хранила все, что было ей необходимо для работы: альбомы, набитые фотографиями, тетради с заметками, кипы потрепанных блокнотов, вороха бумаг, в которых их обладательница не смогла бы разобраться при всем желании, а выбросить не решалась. Александра распахивала одну дверцу за другой, обводила взглядом полки… Это было дело совершенно бессмысленное – вероятно, даже сама хозяйка всего этого бумажного хлама не смогла бы с первого взгляда определить, все ли на месте.