Страница 21 из 35
— Please,come with me.
«Попала, мне же могут подогнать сурдопереводчика! ВСЕ ПРОПАЛО!!!»
Полицейский, бережно поддерживая её под локоть, стал усаживать участницу ДТП в машину.
«МЕНЯ ПОСАДЯТ, О, ГОСПОДИ!»
Дальше Анжелика действовала, словно находясь в состоянии аффекта. Лягнув стража порядка, отчего тот, не ожидавший нападения, согнулся перочинным ножичком, выхватила у него их коббуры пистолет и несколько раз ударила по голове. Бывший муж учил её, как надолгое время вырубить человека, не убивая его. Повертев головой, она, прострелив все четыре колеся на полицейской машине, отбросила пистолет в сторону и, нырнув в искарёженный салон, она схватила папку с канадскими документами, сумку с драгоценной инъекцией, и уже потом, с перекошенным от страха лицом, бросилась бежать. Свернув с шоссе в придорожные кусты, она, крадучись, скрываясь за кустами, неслась вперёд, подворачивая каблуки и спотыкаясь. Через двадцать минут изнурительного бега, запыхавшаяся, растрёпанная и насмерть перепуганная Рязанцева проголосовала, останавливая первую попавшуюся попутку.
— Airport, please!!! Крикнула она, падая на передние сидение рядом с водителем.
* * *
Молчание затягивалось. Смолин по-прежнему стоял, держа на прицеле холодных расчетливых глаз сокамерников, те, в свою очередь, изучали его, словно оценивая на прочность. В наэлектризованном воздухе витали искры неподконтрольной агрессии и зверского желания убивать. Алексей прекрасно понимал, что завоевать царство среди такого контингента ему будет не просто, но восхождение на трон было неизбежно. По другому он просто не мог. Так его учил дед. Таковой была его сущность. Задачей Алкесея было обеспечить максимально комфортное существование в камере на протяжении двух-трех ней, из чего следовало подавить подчинить себе трех «саблезубых тигров», заставить прислушиваться к каждому его слову, уважать и признать авторитетом.
Прищурив здоровый глаз, Смолин оценил каждого из них, прокручивая на уровне подсознания запомнившийся доклад дежурного, сосредотачиваясь на мрачном плохо выбритом лице некогда тучного плешивого мужичка.
«Что я имею? Головорезов Антон Августович — фамилия говорит сама за себя: тридцать девять лет, статья сто тридцать первая, преступления против половой неприкосновенности и свободы личности с отягчающими обстоятельствами».
Смолин нахмурился, с расчетливой брезгливостью рассматривая Головорезова. Он не держал за людей мужчин, занимающихся «износом», считая их отбросами общества, хламом, грязным мусором под ногами. Алексей перевел взгляд на сутулого дрыща, на котором как на вешалке болталась вылинявшая застиранная роба.
«Богомолов Эдуард Петрович, тридцать один год, статья аналогичная, изнасилование, повлекшее за собой смерть жертвы. Кто еще?» — Алексей, скривив рот, взял на прицел последнего худенького юношу, на вид которому было не больше двадцати пяти.
«Иващенко Петр Семенович, восемьдесят восьмой год рождения, статья сто первая часть вторая, убийство с особой жестокостью и каннибализм, а так же статья двести сорок четвертая — надругательство над телами умерших и местом из захоронения.»
Алексей не смог сдержать усмешки. Дело обстояло куда лучше, чем могло показаться на первый взгляд. Если бы его запихали в камеру к авторитетным ворам в законе, террористам, на счету которых не один десяток громких ограблений и экономических преступлений, то ему пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы доказать свое лидерство и противостоять таким сильным личностям, подчинивших себе не одни десятки людей, тем более сейчас, когда перебиты ребра, сломана рука, поврежден глаз и отбиты внутренние органы. Здесь же сплошной благоприятный материал для лепки послушной своей воли свиты. Ведь по сути насильник, зашоренный своими комплексами, как собака, всегда ляжет кверху пузом перед тем, кто сильнее его, пассуя перед доминантным альфа-самцом, а уж про достойное сопротивление каннибала, вообше, и речи быть не могло.
«Белов, сука, надеялся, что меня ночью сожрет этот дохлый отморозок? — насмешливая усмешка скривила разбитые губы Алексея, — я заставлю тебя харкать кровью, за каждый твой тщательно рассчитанный ход против меня, шахматист!»
Смолин вздохнул. Предстояло сделать привычное дело — громко, с апломбом заявить о себе, да так, чтобы урки ушастые подойти к параше без его разрешения боялись, лишь бы не нарушить личностный покой новоявленного лидера. Он понимал, что за ними постоянный контроль со стороны надзирателей, но так же взял в расчет тот факт, что им самим будет выгодно превращение камеры в образцово-показательную.
«Ну, это даже не интересно!» — подумал Смолин и прицельным взглядом обвел камеру, изучая расположение шконок.
— Ну, проходи, садись, в ногах правды нет! — первым нарушил молчание сидящий на прикрученном к полу стуле Головорезов, — Кто ты, имя, фамилия?
Сокамерники, со своих мест наблюдавшие за Смолиным, молчали. Алексей вспомнил обычную реакцию Круглого: «Леха, как у тебя это получается?», когда он без особого труда подчинял своей железной воле одной лишь силой взгляда. Наделенный от рождения талантом полководца, взращенный собственным дедом по системе «наследного принца», Смолин без труда манипулировал людьми, умудряясь с первой же секунды заставлять их повиноваться себе.
— Говорить будешь, когда я разрешу, — металлическим тоном отрезал он, вплотную подходя к нему, — ВСТАТЬ! — властно рявкнул Алексей, вобрав в свой окрик всю силу команды. Тот, привыкший за время отсидки к начальственным рыкам конвойных, опешив, медленно сполз со стула, явно не ожидая подобного прессинга со стороны нового сокамерника. Алексей занял его место и, положив подбородок на здоровую руку, несколько секунд прожигал его продирающим до печенок взглядом, а затем, выдержав паузу, отпустил его, переключаясь за того самого каннибала, должного по расчету Белова отхватить лакомый кусочек от ляжки Смолина.
— Доложить распорядок дня!
Тот, вздрогнув, словно его ударили в поддых, бешено сверкнул глазами, но, не выдержав строгого и сурового взгляда Алексея, вдруг сник и послушно оттарабанил как на военном параде:
— В шесть подъем, на заправку постелей и туалет полчаса. В шесть тридцать завтрак. С семи пятнадцати до восьми включают электро розетки, можно бриться, вскипятить воду. С шести пятнадцати до восьми работает радио. В восемь утренняя поверка! С девяти до десяти обход врача. В десять прогулка. С часу обед пятьдесят минут. С двух до пяти снова включают радио, обычно это радио «Маяк». С шести ужин — сорок минут. В восемь проверка. В половине девятого снова включают радио. В двадцать два ноль-ноль отбой.
Смолин одобрительно улыбнулся одним лишь глазом, снова поправляя повязку на лице.
— Время? — очередная команда выстрелила в воздух словно пуля, выпущенная из заряженного пистолета
— Девять утра, время обхода, — отрапортовал Иващенко.
Смолин строго прищурился, обводя начальственным взглядом каждого из офонаревших от такой командирской наглости зэков.
— Слушать сюда. Фамилия моя Смолин, но для Вас я Алексей Владимирович. Статьи мои Вам лучше не знать, меньше знаешь — крепче спишь! А теперь, я хочу отдохнуть, и не дай Бог, я услышу от Вас хоть один звук!