Неразгаданная

На секунду я представила Морозов, лишенного силы, и решила поддержать этот разговор.

– А тебе не кажется, что твой поступок до крайности эгоистичен. Ты чуть не убил человека. По какому праву?

– Ты моя жена!!!

– Секундочку,– Аня решила вмешаться,– а этот, труп,– она кивнула на мусорное ведро, и мы поняли, что речь идет о Володе,– он кто, твой любовник?

Я сочла нужным промолчать. Интересно, как Леша объяснит, кто такой Морозов?

– Да,– безжалостно ответил мой муж,– то есть почти любовник… Если бы меня не было, то он был бы любовником…

И тут меня прорвало…

– Что ты говоришь?! А не кажется ли тебе, что когда мы с тобой знакомились, я уже год, как жила у Морозовых, и мы при этом совсем не были любовниками?! Не кажется ли тебе, что это вообще не корректно с твоей стороны говорить о том, чего ты знать не знаешь?!

– Это почему это я не должен говорить о нем?! Анечка спросила, я ответил. – а дальше – Анечке, –Видишь, она всегда так заводится, когда речь заходит о нем…

И мне стало противно. Совсем. Где-то там далеко жили Морозовы, которые уже и забыли, наверное, о моем существовании. А у меня в доме, в моей семье всякий день разражается скандал по поводу этих людей. Я взяла себя в руки и решила сама над собой и собственной реакцией на имя Володьки поиздеваться.

– Не поминай господа всуе!!!– я засмеялась. Алексей шутку не оценил, в очередной раз смертельно обидевшись, он ушел в комнату.

– И часто вы так?– Анечка не была замужем, посему жутко интересовалась подробностями чужой семейной жизни.

– Это нормально, мы так шутим, на самом деле этого самого джентльмена,– я тоже кивнула на мусорку,– я не видела уже два года… Надо же хоть из-за чего-то ссориться, а то все любовь да любовь…

Ни за что не позволю, что кто-то мог сказать что в моей семье кто-то ругается.

– Здорово, когда люди любят друг друга так, как вы с Алексеем.

Я промолчала. Потрепались с Анечкой еще чуть-чуть, после чего она ушла домой.

– Вот видишь… Все таки нам с тобой никуда не деться, если и есть хоть что-то с чем я не могу справиться, так это ты,– грустно сказала я мусорному ведру, в котором ожидал выкидки почти сгоревший Володя.”

Вечером Рита с Алексеем долго разговаривали.

– Ты действительно уйдешь? Но ведь, я не могу жить без тебя… Я просто умру…

– Сначала расплатись со мной за машину.

– Не смейся хоть сейчас! Ты что не понимаешь, что происходит?

– Леш, я не хочу дальше причинять тебе боль. Ты что не видишь, что ты сошел с ума? Ты сжигаешь карты… Ты не в себе. Я не могу жить с таким человеком. А ты, ты тоже не должен жить с женщиной, которая держит тебя под каблуком. Тебе не мерзко от такого образа жизни?

– Послушай… А есть ли шанс, что появившись когда-нибудь на белом коне, я смогу забрать тебя с собой?

– Ты знаешь, когда у тебя будет белый конь, тебе не захочется ко мне возвращаться, вот увидишь…

– А если захочется?

– Это будет обозначать, что ты по-прежнему слаб…

Рита собирала все свои вещи в большую сумку.

– Ритуль, не уходи…

– Не омрачай мне последние минуты в этом доме, а, не закатывай истерик. Я пойду закажу такси.

Рита была полна решимости. Она понятия не имела, как сможет опять вернуться в сою пустую квартиру и справится ли с помешательством одинокого человека, но во имя свободы и чести, ей надо было уйти. Алексей, по ее мнению, должен успокоиться и снова стать нормальным человеком. Рита же, по собственным предположениям, избавиться, наконец, от гнетущего чувства вины перед Алексеем, за отсутствие в ее сердце любви к нему. Вещи были собраны – естественно только самые необходимые, до приезда таксиста осталось минут семь. Рита села и закурила. По ее взгляду Алексей понял, что девушка мысленно была уже не здесь, а где-то далеко, там, куда ему ни за что не прорваться.

– Что я сделал не так, заюшка?

– Все так, Леш, это просто я ненормальная… Извини, если сможешь…

– Я всегда буду любить только тебя…

– Нет. Я очень хочу, чтобы ты полюбил взрослую, серьезную, нормальную женщину, чтоб у вас были дети…

– Ничего ты не понимаешь… Я люблю тебя,– отчаянье нависло над кухней.

– Давай послезавтра я заеду сюда. Заберу остатки шмоток, заодно ты вернешь мне деньги за машину, срок ведь истек…

– Рита, причем здесь деньги?

– Я уже устала объяснять.

– У тебя есть другой мужчина?

– Нет, глупый ты все-таки… Просто была любовь у нас, а потом она умерла, так вот, чтоб не возненавидеть друг друга, надо вовремя остановиться, надо остановиться как раз в тот момент, когда чувства еще не совсем завяли, чтоб остаться близкими людьми…

– Не мели чепуху!!!– Рита с удовольствием отметила, что Алексей начинает мыслить здраво.

– Правильно, чепуха это все.

В дверь постучали. И тут Алексей взорвался. Минут двадцать бедного таксиста разрывали на кусочки. Рита вручала ему свою сумку и предлагала идти в машину. Алексей отбирал сумку, кидал ее в прихожую, выпихивал таксиста на лестничную площадку, пытался вручить ему какие-то огромные суммы. Слава Богу, таксист оказался порядочным, деньги Алексея он не взял. Рита, в конце концов, успокоила Алексея и ушла. В квартире стало тихо и абсолютно пусто. Алексей, облокотился спиной на дверь, сел на корточки и тихо-тихо заплакал. От него впервые в жизни уходила женщина. Более того, это была единственная женщина, которую он имел глупость полюбить. Как жить дальше, Алексей не представлял. Он взял листок, коряво написал карандашом записку. Послезавтра Она прочтет. Взял гитару и вышел, хлопнув дверью. Потом вспомнил, что Рита оставила ключ дома. Сунул ключ под коврик, как они делали неоднократно и ушел в холодную темную ночь.

– Что ж вы так, перед Днем Святого Валентина-то, а?– робко спросил таксист, когда они отъехали от подъезда.

– Ничего… Так должно было случиться. И лучше уж сейчас, пока это еще может не причинить никому, кроме нас с ним, боли…

– Дети есть?

– Об этом и говорю – нету.

Остальную дорогу ехали молча.

Попав в свою, почти выкупленную, квартиру, Рита яростно накинулась все отмывать, утеплять, стелить, передвигать. Это занятие позволяло не думать ни о чем. Завтра придут выходные. Рита твердо решила никуда не выходить, привести себя и квартиру в порядок, выспаться, наготовить жратвы… Со всеми этими мероприятиями девушке удалось покончить непростительно быстро. Надо было каким-то образом убить еще один день, вечером предстояло съездить к Алексею, забрать деньги и кое-что из вещей, а потом можно будет считать новую жизнь начатой. В голове Риты прокрутилась картинка: вот она перерезает ленточку под какую-то торжественно-веселую музыку, а потом долго идет по лабиринту своей будущей жизни, уже не делая больше ошибок, не портя никому судьбы, не причиняя боли… Все утро Рита провела в ванной, поставив туда магнитофон, подтянув телефон с длинным шнуром, и книжкой с каким-то бездумным, глупым детективом. Рита делала все, чтобы не позволить себе задуматься. Ей это почти удавалось.

“Наступает вечер. Быстро одеваюсь. И вот я, в черном плаще, в узких черных джинсах и таких же черных высоких сапогах на высоком каблуке, с аккуратно уложенной копной моих дурацких рыжих волос выхожу на улицу. Я чувствую себя сильной… Я чувствую себя железной. И почему-то мне доставляет это удовольствие. Я ведь не замечаю, и никогда не позволю себе заметить, что от перемены образа жизни, от смены одиночества внутреннего на полное одиночество, от появившегося времени для более скрупулезной работы над передачей – от всего этого смысла в моей потерянной жизни не прибавляется ни на грош. Хотя, может просто становится меньше бессмыслицы? Может, от этого я стану крепче держаться на ногах? А зачем мне собственно это нужно? Если все равно нет на свете человека, с которым мне бы хотелось все это разделить… Дура, я, хочу не просто отдавать себя, а получать взамен что-нибудь, ну никак не менее интересное… А ведь, когда ждёшь от партнёра чего-то особенного, всегда разочаровываешься…”